9.3. Внешние миграции и их регулирование

9.3. Внешние миграции и их регулирование

Миграционная ситуация. По официальным данным, суммарное миграционное сальдо России (прибывшие за вычетом убывших) за период 1992–2005 гг. составило 3,7 млн человек.[446] Эти данные, как и среднегодовое миграционное сальдо России, приведенное в табл. 9.3, отражают регистрируемую миграцию и, скорее всего, существенно недооценивают действительный приток иммигрантов. Данные о численности нелегальных мигрантов в России носят неофициальный характер и не слишком надежны, о чем свидетельствует огромный разброс существующих оценок – от 700 тыс. до 15 млн человек и выше.[447]

Согласно данным ООН, современная Россия занимает второе после США место по численности жителей, рожденных за пределами страны проживания (табл. 9.3), на третьем месте по этому показателю Германия, на четвертом – Украина. Второе место, занимаемое Россией по данному показателю, во многом обусловлено распадом СССР и связано с ним двояким образом: с одной стороны, многие россияне родились в государствах, бывших когда-то союзными республиками СССР, с другой – после его распада в Россию хлынул поток иммигрантов из этих государств.

Таблица 9.3. Некоторые показатели международной миграции в 2000–2005 гг.

Источник: International Migration 2006. UN Department of Social and Economic Affairs. Population Division // http://www.un.org/esa/population/publications/migration/2006MigrationWallchart.pdf.

Массовая иммиграция в Россию из стран СНГ была продолжением процесса оттока русского и русскоязычного населения из союзных республик, наблюдавшегося еще в 80-е гг. прошлого века. Как ни была тяжела ситуация в России, в «новых независимых государствах» она была еще тяжелее. Вынужденная иммиграция (по существу – репатриация) особенно велика была в первой половине 1990-х гг., когда в страну стали прибывать русские и русскоязычные жители стран СНГ. В этнической структуре миграционного прироста населения России в 1992–1994 гг. русские составляли 76,3 %.[448] По оценке В. Ионцева и И. Ивахнюк, после распада СССР Россия стала центром притяжения более 3 млн мигрантов из стран, ранее входивших в его состав в качестве союзных республик.[449]

Со второй половины 1990-х гг. начались значительные изменения в структуре миграционных потоков в Россию, в результате которых главной их составляющей стала трудовая миграция.[450] Вынужденная международная миграция, напротив, постепенно стала сходить на нет. Если в 1995 г. численность беженцев и вынужденных переселенцев, получивших соответствующий официальный статус, составляла 272 тыс. (в том числе 237,1 тыс. из стран Балтии и СНГ), то в 2005 г. – только 8,9 тыс., из которых только 0,6 тыс. ранее не проживали на территории России.[451]

Мотивы трудовой миграции в Россию очевидны: въезд в нашу страну для жителей большинства стран СНГ несложен, а получаемая ими заработная плата значительно превышает ту сумму, которую они могут заработать у себя на родине. Трудовые мигранты далеко не всегда нацелены на то, чтобы остаться в России на постоянное жительство. По данным доверительных интервью, проведенных Л. Перепелкиным и Г. Стельмахом с рабочими украинских ремонтно-строительных бригад в 2001–2002 гг., «даже для русскоязычных украинцев из южных и восточных областей Украины перспектива натурализации в РФ выглядела весьма сомнительной. Такая позиция мотивировалась приблизительно следующей аргументацией: …трудности, возникающие на российском направлении эмиграции, мало чем уступают по затратам сил и времени переезду в США, Австралию или Канаду. А стоимость дороги за океан с лихвой компенсируется условиями жизни и оплаты труда в упомянутых странах».[452] О своем желании вернуться на родину, как только сложатся приемлемые экономические условия, говорили и трудовые мигранты из Средней Азии, живущие в Сибири.[453]

Большинство трудовых иммигрантов не имеет легального статуса. Согласно официальным статистическим данным, общее количество иностранных работников в 2004 г. составило примерно полмиллиона человек.[454] Неофициальные оценки численности нелегальных мигрантов в стране колеблются в диапазоне от 1 до 20 млн человек. Авторы, которые приводят такие цифры, часто не поясняют, идет речь о среднем числе нелегально проживающих на определенную дату или о числе лиц, нелегально проживавших на территории России хотя бы некоторую часть года.

Наиболее взвешенными считаются оценки численности нелегальных мигрантов в 5–6 млн человек, нелегально занятых мигрантов – в 3–6 млн человек.[455] Так, исследования, проведенные Международной организацией по миграциям (в 2001–2002 гг.) и Международной организацией труда, среднее число работающих трудовых мигрантов в России (легальных и нелегальных) оценивают в 3227 тыс. человек, а средний срок их пребывания в стране – в 8 месяцев. Это примерно 4,7 % от сообщаемой официальной российской статистикой среднегодовой численности занятых в экономике страны. Общее число поработавших в России хотя бы какое-то время в течение года еще выше – 4850 тыс. человек.

Нелегальные трудовые мигранты, как правило, въезжают в Россию вполне легально, однако затем не соблюдают законодательных норм, определяющих порядок регистрации и приема на работу иностранных граждан. Отчасти это обусловлено сложностью процедур регистрации, отчасти – широкими возможностями для нелегального трудоустройства, предоставляемыми российским рынком труда, и коррупцией.

Среди трудовых мигрантов, судя по этим данным, больше всего выходцев из Азербайджана (среднее число работающих – 947 тыс. человек), далее следуют жители Украины – 644 тыс. человек и Таджикистана – 298 тыс.[456] В миграционные связи с Россией вовлечена четвертая часть всех домохозяйств в Азербайджане и Молдове и третья часть – в Армении.[457]

Особыми группами мигрантов являются замкнутые этнические сообщества, которые, как правило, специализируются на торговой, посреднической и другой деятельности в сфере услуг. Так, по оценкам, В. Гельбраса, в России находятся около 400 тыс. китайских мигрантов.[458] Этническое сообщество вьетнамцев, проживающих в России, сформировалось еще в советские годы, в период, когда трудовая деятельность вьетнамских рабочих в СССР осуществлялась на основе межправительственного соглашения, действовавшего до 1992 г. В настоящее время численность вьетнамских мигрантов в России оценивается в 100–120 тыс. человек.[459]

Регулирование внешних миграций. Миграционная политика стран Запада вряд ли может быть названа образцом последовательности и эффективности. Беспорядки в иммигрантских гетто, успехи правых антииммигрантских партий, появление в самих США влиятельных публицистов, предрекающих Западу «иммиграционную смерть»,[460] разброд и шатания в иммиграционной политике ведущих стран западного мира являются наглядным тому подтверждением. Создавшееся положение далеко не случайно: международные миграции являются одним из самых сложных объектов регулирования в современном мире. Миграционные потоки динамичны. Их направление, численность, структура могут существенно измениться всего за несколько лет. Мероприятия иммиграционной политики более выгодны одним группам населения принимающей страны и менее выгодны или абсолютно невыгодны другим. Конфликтогенный потенциал миграций усиливается постоянной угрозой возникновения раздоров между местным населением и мигрантами на этнической и религиозной почве. Структура миграционных потоков очень сложна, и «отделить зерна от плевел» не так то просто. В любую развитую страну прибывают из-за рубежа уникальные и просто высококвалифицированные специалисты, студенты и аспиранты, квалифицированные и неквалифицированные рабочие и, наконец, люди, изначально настроенные на преступную деятельность. Ко всем этим группам мигрантов немыслимо подходить с одной меркой. Наконец, нельзя забывать, что потоки иммигрантов во многом определяются положением в странах выезда, повлиять на которое правительство принимающей страны часто не может. Все эти обстоятельства делают весьма проблематичным проведение последовательной и стройной иммиграционной политики даже в традиционных странах иммиграции. В России, где политика в области внешней миграции только формируется, решение этой задачи оказывается еще более сложным.

В последние годы на русский язык были переведены две интересные статьи итальянского и голландского экспертов, анализирующих опыт иммиграционной политики своих стран.[461] История иммиграционной политики Италии и Нидерландов предстает в них как череда постоянных ошибок, источниками которых были отсутствие достоверной информации, благие идеологические постулаты, приходившие в противоречие с прозой жизни, и, наконец, «сопротивление материала»: иммигранты часто вели себя совсем не так, как предполагали «отцы» политики. Из историй, рассказанных экспертами, несомненно, можно почерпнуть много полезного и многому научиться – например, самокритичности и умению быстро менять иммиграционную политику, когда этого требуют изменившиеся обстоятельства. Однако такая учеба имеет мало общего с механическим копированием мер, принимаемых в той или иной стране.

Приток в Россию большого количества вынужденных мигрантов после распада СССР был неожиданен не только для массового сознания, но и для властей. «Россия и сама не жирует, куда еще и беженцев принимать! Мы и не думали, что к нам кто-то поедет», – приводит правозащитница С. Ганнушкина мнение одного из руководителей миграционной службы, высказанное в 1993 г.[462] Когда же меры по приему вынужденных беженцев и переселенцев были приняты, власти столкнулись с еще одной неожиданной проблемой – многомиллионной нелегальной трудовой миграцией.

В настоящее время можно говорить лишь о первых шагах в формировании целостной иммиграционной политики. Признана высокая приоритетность задач, связанных с регулированием внешних миграций, в системе государственного управления. Эти задачи упоминались в двух недавних (2005 и 2006 гг.) посланиях Президента Российской Федерации Федеральному собранию. Принят ряд законодательных актов, регулирующих въезд и пребывание в стране иностранных граждан.[463] Тем не менее, регулирование и саморегулирование миграционных процессов на низовом уровне часто имеет мало общего с тем, что декларируется наверху.

Проблемы, связанные с иммиграцией, не решить, если видеть этот процесс только в черном или розовом цвете. Научное знание и его традиционный инструмент – анализ, напротив, могут существенно помочь в решении этих проблем.

Поток трудовых мигрантов в Россию неоднороден, он складывается из нескольких составляющих. Значительную его часть образуют неквалифицированные и малоквалифицированные рабочие, которые трудятся (в большинстве своем нелегально) на тех рабочих местах, которые не пользуются спросом местных жителей. Труд таких рабочих приносит немалые теневые доходы работодателям: «гастарбайтера» легче обмануть, ему можно платить зарплату, за которую не согласится работать россиянин, и к тому же не отчислять государству социальные налоги. Какая-то часть этих теневых доходов «просачивается» и к другим гражданам России, удешевляя, например (обычно за счет снижения качества), цену строительной продукции. Однако социальная цена, которую платит российское общество за труд нелегальных мигрантов, весьма велика.

Его использование тормозит рост легальной зарплаты, что препятствует решению многих социальных проблем. Работодатель, использующий труд «нелегалов», получает незаслуженные преимущества перед своим законопослушным конкурентом. Это, в свою очередь, способствует закреплению представлений о нарушении трудового законодательства как «норме жизни» и препятствует переходу к цивилизованным трудовым отношениям.

Импорт дешевой и бесправной рабочей силы и низкие темпы роста производительности труда образуют порочный круг. Доступность дешевого труда иностранцев лишает работодателей стимулов к повышению производительности труда, а это, в свою очередь, консервирует дефицит рабочей силы. Не стоит считать подобные доводы «доморощенным» изобретением. Так, по мнению известного британского демографа Д. Коулмана, «доступность труда миграции приводит к деформации экономики и росту ее зависимости, в то время как ограничение доступности неквалифицированного труда работает на пользу экономике».[464]

В целом широкомасштабное использование труда нелегальных рабочих представляет собой «лекарство», побочные эффекты которого весьма опасны: позволяя решать одни проблемы, оно ведет к появлению других, еще более тяжелых.

Другая категория трудовых мигрантов – квалифицированные рабочие. Их дефицит обычно связывают лишь с демографическим кризисом. В действительности импорт квалифицированных рабочих является во многом результатом новейшей социально-экономической истории России.

В 1990-е гг. российские квалифицированные рабочие, оставив из-за безденежья промышленность, нашли иные источники доходов. Опорой советской системы начального профессионального образования были предприятия, формировавшие спрос на квалифицированных рабочих и, часто путем «доучивания» выпускников на производстве, обеспечивавшие воспроизводство квалифицированной рабочей силы. Потеряв поддержку предприятий, многие учреждения начального профессионального образования деградировали, сохранив, в лучшем случае, лишь функции социального убежища для подростков из неблагополучных семей. В результате с началом экономического подъема возник острый дефицит квалифицированных рабочих, который пришлось восполнять, импортируя их из-за рубежа.

Существует еще один поток мигрантов, которых можно отнести к «трудовым» лишь с большой степенью условности. Этот поток направляется главным образом в теневой сектор сферы услуг – торговли, ресторанного бизнеса. Львиная доля доходов этого, как правило, организованного по этническому признаку анклава российской экономики переводится заграницу. Некоторая часть доходов перетекает в теневой сектор российской экономики, и лишь оставшаяся – в легальный. Говорить о том, что подобный бизнес восполняет дефицит трудовых ресурсов на российском рынке труда, по меньшей мере наивно.

В силу динамичности миграционных процессов стратегия их регулирования должна быть достаточно гибкой, обеспечивать возможность постоянного маневрирования в условиях нестабильной миграционной ситуации. Отправляться в путь, имея на руках тщательно разработанную на долгие годы стратегию движения, – излюбленная идея многих специалистов по планированию. Однако она лишь ограниченно приложима к миграционным процессам, подвижным, как флюгер.

Стратегия регулирования миграций, разрабатываемая в деталях на многие годы вперед, рискует устареть, едва успев родиться. В теории стратегического менеджмента есть и альтернативная идея – не замыкать заранее свое поведение в жесткие рамки, не рассчитывать на много ходов вперед, а улучшать ситуацию шаг за шагом, выбирая каждый следующий ход в соответствии со складывающейся обстановкой.[465] Однако и этот подход имеет изъян: ситуационное реагирование, единственным принципом которого является «действовать по обстановке», имеет, очевидно, мало общего со стратегией. Для разработки стратегии регулирования миграционных процессов полезнее всего комбинирование двух названных идей, обеспечивающее необходимое сочетание устойчивых и изменчивых элементов стратегии.

В технологическом плане реализация подобного подхода предполагает определенную последовательность шагов. Прежде всего, необходимо определиться с тем, что в стратегии будет устойчивым, а что может меняться в зависимости от обстоятельств. Для этого необходимо выбрать некоторое число устойчивых элементов стратегии. Ими могут быть некоторые важнейшие ограничения (нормы международного права, конституционные свободы и т. д.), а также ряд других принципов.

К числу таких принципов целесообразно, в частности, отнести сбалансированное развитие. Пытаясь удовлетворить потребности экономики в неквалифицированной рабочей силе, нельзя забывать об экономических, социальных и политических издержках ее массового импорта; говоря о потребности в импорте квалифицированных рабочих, следует помнить, что эта потребность во многом является результатом недофинансирования системы начального профессионального образования; сетуя на дефицит трудовых ресурсов, нельзя забывать о существовании хорошо известного способа трудосбережения – повышении производительности труда на основе развития техники и технологии; выстраивая единую миграционную политику, нужно помнить о том, насколько различной является миграционная ситуация в регионах, и т. д.

Другой хорошо известный принцип – селективность. Он предполагает различные режимы въезда и пребывания в стране для различных категорий иностранных граждан, определяемые в зависимости от страны прибытия, характера нынешних и прежних связей мигранта с Россией, его профессии, возраста и т. д. Наконец, нельзя забывать, что любая намечаемая система мер должна быть реально выполнимой. На бумаге селективная иммиграционная политика может, например, выглядеть блестяще, однако реальные критерии селекции будут в корне отличаться от декларируемых из-за проницаемости границ, коррупции, конфликтов между мигрантами и местным населением и властями.

В то же время в рамках определенных на срок действия стратегии ограничений и принципов должна быть обеспечена необходимая гибкость. Это, в частности, касается выбора между ротационной и натурализационной моделями политики в области внешней миграции. Первая из них, как известно, предполагает приглашение на определенное время некоторого количества работников определенных категорий, которые по прошествии оговоренного срока должны покинуть страну. Недавним примером является выдача разрешений на работу в ФРГ на срок 5 лет примерно 16,8 тыс. специалистов в области информационных технологий по программе «Зеленая карта», действовавшей в 2000–2005 гг.[466] Вторая делает упор на натурализацию иммигрантов – постепенное превращение их в граждан страны. Для России, на мой взгляд, наиболее подходит смешанная модель, сочетающая ротационный принцип для одних категорий внешних мигрантов и натурализационный – для других. При этом квоты на прием трудовых мигрантов, их распределение по регионам, критерии селекции могут быстро видоизменяться и определяться экономической и политической ситуацией в стране и мире.

Далее, необходимо создать инфраструктуру, обеспечивающую необходимую гибкость стратегии. Ее важным элементом должна стать система информационно-аналитической поддержки принятия решений, способная подавать своевременные и достоверные сигналы об изменениях миграционных процессов, требующих соответствующих изменений в миграционной политике. Например, при увеличении предложения труда мигрантов, обладающих необходимыми рынку труда профессиями и квалификациями, селективный режим может ужесточаться, а при уменьшении – смягчаться. Мониторинги миграционной ситуации и рынка труда должны быть координированы, поскольку мероприятия по регулированию миграции должны видоизменяться в зависимости от ситуации на рынке труда.

Одной из функций информационно-аналитической инфраструктуры является прогнозирование. Методы прогнозирования, основанные на экстраполяции и хорошо зарекомендовавшие себя применительно к рождаемости и смертности, при прогнозировании миграции далеко не столь надежны. Сценарный метод прогнозирования применительно к миграции также имеет свои особенности, ибо возможные сценарии будущего миграционных процессов могут отстоять друг от друга значительно дальше, чем это имеет место при прогнозировании рождаемости и смертности.

С учетом этого целесообразно заранее предусматривать 2–3 плана действий в сфере иммиграционной политики и «запускать» тот или иной из них в зависимости от развития ситуации. Процедура разработки и принятия решений по вопросам миграций должна быть организована таким образом, чтобы успевать быстро и адекватно реагировать на неожиданные изменения в характере миграционных процессов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.