16 Изольда-Майя: танец иллюзии

16

Изольда-Майя: танец иллюзии

Самое лучшее из того, что приносит нам романтическая любовь,- это высший смысл двойного откровения: на какое-то время мы расстаемся с прагматизмом и практичностью западного мышления и поворачиваемся лицом к символической реальности, которая позволяет распознать суть земной любви. Самое неприятное, с чем мы неизбежно сталкиваемся, заключается в том, что романтическая любовь превращается в серию иллюзий, которые опустошают жизнь и искажают любовь, вместо того чтобы ее поддерживать.

Эти две противоположные грани романтической любви, которые способствуют нашему развитию, если мы "правильно" проживаем роман, и разрушают нашу личность, если этого не происходит, являются отражением двух ипостасей анимы. Мы можем увидеть в ней Изольду, королеву внутреннего мира, зовущую в глубинные слои бессознательного; но она может оказаться и Майей, богиней иллюзии. Выступая в одной роли, она служит жизни, придавая ей смысл, однако другое ее лицо ужасно: разрывая в клочья ткань земной жизни, она уводит нас прочь от реальности и превращает желание любви в нескончаемый танец иллюзий. Мы наблюдали Тристана и Изольду в этом танце анимы, в котором нам понятно все до тонкостей.

Самое время вспомнить слова Юнга о двух ипостасях Изольды:

Устранение проекций превращает аниму в то, чем она реально является,- в архетипический образ, который, находясь на соответствующем месте, служит во благо. Находясь между Эго и внешним миром, она поступает, как изменяющая все и вся Шакти, ткущая вуаль Майи в танце иллюзии бытия Но, помещаясь между Эго и бессознательным, анима становится обителью божественных и полубожественных образов - от языческих богинь до Пресвятой Девы Марии, от человека, занятого поисками Чаши Грааля, до святого.

Находясь между Эго и бессознательным, душа открывает путь к Богу, создавая возможности для духовной жизни. Вмешиваясь в личные отношения людей, она превращает их в иллюзию, налагая заклятье Майи.

В мифе хинди Майя - богиня, исполняющая танец иллюзии, ткущая тонкую завесу между человеком и внешним миром, искажающую восприятие реальности. Считается, что практическая цель йоги заключается в том, чтобы "смотреть сквозь паутину Майи".

В процессе приближения к концу мифа такая вуаль опускается на глаза Тристана. Майя налагает на него заклятие. С этого момента не Изольда вдохновляет его, а Майя держит его в объятиях вечного сна. Ноги Тристана теряют связь с землей; он вздыхает, томится и мечется между Карэ и Корнуэльсом в полубреду и состоянии временного помешательства. Его ничто не трогает, не интересует, за исключением существующего в его воображении образа Изольды. Ее образ им овладел, но уже не служит жизненным интересам и ведет в никуда. Тристан запутался в своей фантазии, которая не привела его во внутренний мир, а отрезала от внешнего мира, а также от его друзей и земной жизни. В свои последние дни он, глухой ко всему происходящему, погружается в грезы Майи, танцуя под губительную музыку, которую только он один и слышит, в пространстве, которое открывается только ему.

Майя - это иллюзия, искажение реальности и даже ее потеря. Легенда о Тристане и Изольде - это история о том, как романтическая любовь погибла от иллюзии. Пробуждаясь от когда-то овладевшей им иллюзии, мужчина вдруг осознает, что женщина, которую он любил, не может и не будет решать его проблемы и делать его счастливым без усилий с его стороны. В свою очередь его жена пробуждается от собственной иллюзии, видя перед собой человека, который совсем не похож на того, за кого выходила замуж. Хуже того, он такой же бесчувственный и безумный, как и другие мужчины. Она видела не мужчину, а только свою иллюзию. Но откуда взялась эта иллюзия?

Многие хинди, как и некоторые христиане, верят в иллюзорность окружающего нас физического мира и в подлинную реальность мира духовного. Многие жители Запада, наоборот, верят в иллюзорность внутреннего мира и в реальность мира физического. Однако ни внутренний мир психики, ни внешний материальный мир не иллюзорны. Иллюзия - это искаженное отношение между внутренним и внешним миром. Мы порождаем иллюзию, накладывая внутренний мир образов - постоянный поток фантазий - на физическую реальность и существующих в ней людей. Мы видим материальный мир через пелену внутренних образов, раскрашенным и искаженным. Апостол Павел сказал: "Мы смутно видим, словно смотрим сквозь стекло".

Материальный мир - истинный и реальный; внутренний мир - тоже. Только при их смешении, при отсутствии возможности жить в символическом внутреннем мире и стремлении увидеть символы в конкретных людях возникает мир иллюзий. Иллюзорный мир - это царство проекций, которые так искажают внутренний и внешний мир, что мы не можем воспринимать их объективно.

Переживая фантазию наступления умиротворения и достижения целостности, мужчина стремится утвердить эту фантазию в качестве собственного успеха в организации внутреннего мира. Но, как правило, он проецирует на женщину образ рая, бессознательно желая, чтобы она отвечала этому образу, воплощая его в повседневной деятельности, и поступала так исключительно ради него. В это время у него рождается иллюзия. Он смотрит "сквозь мутное стекло" и больше не видит реальную жизнь такой, какая она есть, принимая за существующую реальность свое внутреннее переживание. При этом оба мира искажаются и обесцениваются.

Анима превращается в Майю не потому, что с ней происходит что-то неладное, а в результате человеческой деятельности. Вспомним, что анимой мы назвали душу мужчины. Моя душа - не аморфная, сентиментальная субстанция, пригодная лишь для того, чтобы сочинять любовные письма. Моя душа - это моя совершенная часть, обладающая уникальной особенностью: она является психическим органом, порождающим жизнь внутри странной и прекрасной совокупности психических и физических составляющих человеческой личности.

Человеческая душа устроена так, что позволяет видеть и ощущать другую сторону космоса, жить в его многомерности и многообразии. Душа способна делать лишь то, что ей предопределено в соответствии с ее внутренней природой: она может только увлекать нас все дальше и дальше в бесконечность. Наложив ограничения на мир души, мы ничего не добьемся: она по-прежнему будет увлекать нас в бесконечность. Мы вовлекаем душу в личные отношения, а она продолжает тянуть нас к безличному и трансперсональному. Таким образом, Изольда превращается в Майю не потому, что в душе есть изъяны, а потому, что душа так прекрасна и так настойчиво увлекает нас в свою область жизни, которая перекликается с бесконечностью.

Когда человек вкладывает душу в личные отношения, она продолжает себя вести*так, как и следовало ожидать,- увлекая личные отношения к архетипическим. Она превращает конечную ситуацию в бесконечную, находя в ней аллегорию великих архетипических тем, вечные вопросы, святые пророчества и крестовые походы. Мы становимся свидетелями того, как мужчина вкладывает душу в самые разные конкретные ситуации и отношения. Тогда мы говорим, что он "придает чему-то слишком много значения", или "делает из мухи слона", или "превращает пустяк в событие вселенского масштаба". Вот так обыденно и приземленно мы рассуждаем об "инфляции", то есть о придании конкретной ситуации слишком большого смысла. Это происходит потому, что мужчина вкладывает в нее душу, а он в соответствии со своей природой делает эту ситуацию иллюзорной. Так Изольда превращается в Майю, и анима становится невольным творцом иллюзий.

Сущность анимы проявляется в сотворении иллюзии жизни. Когда эта иллюзия переживается сознательно на символическом уровне, она воссоздает мир великолепия и красоты, открывая новое видение современной Вселенной, возвышающее нас над ограничениями личной жизни и приобщающее к единому и вечному. Мы начинаем видеть себя и свою жизнь в разной перспективе, ощущать свое движение в потоке времени и представлять свою жизнь в качестве индивидуального проявления вечного, которое всегда было, есть и будет.

Душа - это наша часть, которая постоянно стремится обновить наше сознание, сделать его универсальным, внести в него великие мотивы жизни, существующие за границами личного, трансцендентные всякой индивидуальности и одновременно - единые для всех. Душа каждого из нас обращена к Богу, подобна цветку подсолнуха, который постоянно поворачивается навстречу лучам солнца. Она общается только с архетипами, богами внутреннего мира, распознавая великие лейтмотивы индивидуальных переживаний. По этой причине анима вносит огромное напряжение в личную жизнь. Аниму не интересует идиосинкразия повседневной личной жизни: текущий счет в банке, отношения с окружающими, скошена ли трава на газоне возле дома. Ее взгляд обращен в космическую перспективу, сосредоточен и сфокусирован в масштабе вселенной, где в качестве единственной точки отсчета выступает внутренняя целостность. Ценности анимы не человеческие, а космические. Ее единственный интерес заключается в том, жив ли человек, переживает ли он каждую великую тему общечеловеческого бытия, которая потенциально содержится внутри его человеческой сущности.

Душа любого человека требует, чтобы он существовал, жил в каждой великой роли, содержащейся в коллективном бессознательном: предателя и предаваемого, влюбленного и любимого, агрессора и жертвы, благородного и подлого, победителя и побежденного, воина и пастора, человека страдающего и человека возрождающегося.

Если мужчина пытается решить проблему души в условиях брака, его душа распространяется повсюду, искажая его представление о семье и браке. Его душа будет увлекать его отношения с женщиной в бесконечность, превращая их в аллегорию любви, смерти и потерянного рая, сделав из брака драму архетипического масштаба с полным смятением чувств. Так или иначе эта драма постоянно разыгрывается у него внутри, но в последнем случае - на уровне фантазий. Если он научится переживать ее на том же уровне, то есть символически, он сможет жить в ладу со своей душой. Он сможет устремиться за душой в бесконечность, сохранив рамки земных отношениях с женой.

Работая со сновидениями, с активным воображением и медитируя, мужчина последует за душой во времена Камелота и примет участие в рыцарских турнирах. Он отправится на поиски Чаши Грааля, будет сражаться с драконами и Мороль-дами, отстаивать честь прекрасных дам, исцелять недуги и залечивать свои раны. Он станет предавать, и его будут предавать, он станет грешить, каяться и мстить. Он проживет жизнь всех архетипов коллективного бессознательного, но сделает это в символической форме. Он сохранит содержащийся в символе смысл, ибо символ является единственным сосудом, который может существовать, не треснув и не разрушив личную жизнь.

В результате символического путешествия в бесконечность, следуя за своей душой в сновидении или активном воображении, мужчина может увидеть обратную дорогу в конкретный земной мир, где он найдет в целости и сохранности свой дом, жену и отношения с окружающими. Здесь он может сосредоточиться на решении конкретных вопросов, связанных с ограничениями повседневной жизни. Он может научиться не ссориться с женой, ибо его гнев связан с чем-то внутри него или вызван стремлением души к схватке с внутренними врагами. Он узнает, как распознавать в своей фантазии влияние внутреннего мира и переживать его соответствующим образом.

Мужчина, который допускает в брак аниму, фактически вселяет в него фантазию, воспроизводя ее в серии архетипических сцен и превращая ее в место действия безличных сил бессознательного. Если жена не присоединилась к его фантазиям, она постепенно начинает осознавать, что является не столько женой, сколько вспомогательной декорацией в постановке гигантской драмы, которая постоянно разыгрывается во внутреннем мире мужа.

В качестве функции, определяющей характер отношений, анима весьма далека от того, чтобы служить объективным индикатором их чистоты. Очень сомнительно, что анима вообще когда-либо может стать полезной в установлении и развитии отношений между людьми. В любой классической форме она представляет собой нечеловеческое или получеловеческое творение, поэтому ее влияние и воздействие уводит человека прочь от конкретной жизненной ситуации. Она создает настроения, искажения, иллюзии, которые влияют на отношения между людьми лишь там, где они готовы разделить соответствующее настроение или фантазию. Если мы хотим реальных "отношений", необходимо исключить аниму! Ничто не может больше помешать истинному, адекватному, возникающему в человеке чувству, чем анима...

Отношения Джорджа и Марии зависят от личностных качеств Джорджа и Марии. Их отношения отражают их чувственную жизнь и являются для них уникальными. Если на эти отношения влияет анима, они отражают не столько особенности их личности, сколько игру живущих в них архетипических фантазий. Люди превращаются в актеров, играющих коллективные роли в бессознательных фантазиях, в том числе роли любовников, скандалистов, воинов... ...Анима не вводит человека в пространство чувств, а, наоборот, выводит из него. Выполняя функцию связи сознания с бессознательным, она препятствует осознанию чувства, вытесняя его в бессознательное и превращая человеческое в обезличенное. Она привносит в сознание иные образы и суждения, не имеющие отношения к миру, в котором живут люди (НШтап, Атта,р. 111-112).

Когда человек "влюбляется", он выходит из пространства любви в жажде поклонения своей женщине-душе. Анима немедленно приступает к вытеснению земных отношений из человеческого измерения. Любовь - теперь уже не просто любовь, а божественный экстаз. Присутствие рядом любимого приносит не покой и счастье, а неземное блаженство. Но, как только душа устремляется к иной, негативной стороне архетипа, плохое настроение становится причиной ссоры или разрыва, недостаток внимания превращается в предательство, а любой взгляд на другого мужчину или женщину оказывается самым подходящим поводом для взрыва ревности. Каждое рядовое событие неизбежно превращается в часть драмы. Анима может только отвлечь человека от повседневной жизни, превратив его в участника вселенской драмы.

Удивительно, что в этот момент мужчина особенно остро чувствует свою уникальность и индивидуальность, несмотря на то что с окружающими людьми, за исключением его возлюбленной, ничего не происходит. Фактически именно тогда он расстается со своей индивидуальностью. Любовники теряют свою идентичность, превращаясь в Тристана и Изольду или в Ромео и Джульетту, то есть в актеров коллективного спектакля, сценарий которого давно предопределен, а все сцены заранее известны. Это сущая правда, ибо человек прекращает быть самим собой и становится действующим лицом всемирной драмы, где испытывает такой накал чувств, который так отличается от повседневных ощущений, что в первый момент наступает экстаз.

Но, подобно Семеле, настоявшей, чтобы Зевс появился перед ней в божественном облике, человеческие отношения просто сгорают, подверженные воздействию безликой божественной энергии, сосредоточенной в проекциях анимы и анимуса. Часто говорят, что чувства "перегорели". Это полная правда. Люди настолько измождены воздействием испепеляющего накала романтической любви, пытаясь жить среди присущих ей восторгов, баталий, расставаний и встреч, что в конце концов им становится абсолютно нечего терять, ибо не остается ни жизненных сил, ни доброй воли, ни эмоциональной связи - ничего, что свойственно любви и преданности в обычной человеческой жизни.

Нет ничего удивительного в том, что многие из нас чувствуют горечь, оказавшись вовлеченными в танец иллюзий. Тогда они обвиняют романтическую любовь в однообразии, считая ее бессмысленной симуляцией, и вообще отказываются от любви. Однако существует иной, более благоприятный выход из этого танца. У человека возникает потребность закончить танец, узнав скрытую за иллюзией правду. Если мы хорошо поищем скрытую правду, то, замкнув круг, вновь окажемся на корабле вместе с Тристаном, Изольдой и любовным зельем. И снова мы задаемся вопросом: почему божественное озарение пришло к нам не в религиозном переживании, а через любовь, проекции и иллюзии? Ответ приводит нас в изумление. Это произошло из-за отсутствия религиозной жизни, а пространство духа притягивает и захватывает нас, где придется. У нас существуют церкви, убеждения, догмы, мы имеем право на собственное мнение и массу возможностей для встреч и общения. При этом у нас отсутствует религиозная жизнь, ибо мы обращаем слишком мало внимания на душу, то есть на внутренний мир.

Тристан дает нам возможность посмотреть на себя со стороны, ибо он никогда сознательно не ищет Прекрасную Изольду, чтобы вместе с ней жить духовной жизнью. Ему никогда не приходит в голову уделять больше внимания душе. Но душа овладевает им против воли, в дурмане любовного зелья, а затем - в танце иллюзии. Подобно Тристану, мы игнорируем свою душу. Мы никогда не ищем ее и своих богов сознательно и добровольно, зато душа находит нас и овладевает нами через проекции и иллюзии. Мужчина, который выпил зелье и смотрит на Изольду, видит не Изольду, а Майю, не почувствовав и не поняв разницы, и тогда его ноги приходят в движение, и он включается в танец.

Чтобы отделить и очистить любовь от иллюзии, мужчине просто нужно приложить усилие воли. Одного героического решения избавиться от проекций недостаточно. Мужчина мджет избавиться от влияния анимы на брак, на отношения к окружающим и личную жизнь, лишь освободив для нее подходящее место на ином уровне бытия.

Западный мужчина испытывает потребность в утверждении своего религиозного отношения. Чтобы достичь этого, следует прежде всего отнестись серьезно к тому, что образы и чувства в его снах, фантазиях и воображении - это божественные образы, существующие отдельно от реалий земной жизни, но, несмотря на это, никогда не теряющие ни своей истинности, ни своей важности. Ему следует отнестись к ним максимально серьезно и даже какое-то время вживаться в них. Тогда он может распознать в них носителей громадной энергии, обитателей духовного мира, которые дают о себе знать человеческой душе через те или иные символы.

К этому можно прийти, совершая традиционные религиозные ритуалы, через созерцательную медитацию йоги, работу с фантазиями и сновидениями или при помощи открытого Юнгом метода работы с активным воображением. Но для этого необходим определенный опыт внутренней работы и духовной жизни, что, по существу, достигается ежедневной практикой.

Поступая так, человек постепенно начинает отличать внутреннее от внешнего, символические переживания от материальной жизни. Он проецирует, но одновременно учится правильному отношению к своим проекциям. Он страдает, но его страдания приводят к определенным результатам - к эволюции и переменам, а не к бесконечному повторению одного и того же танца. Его душа, которой он наконец позволит жить и стремиться к бесконечности в ее природном элементе - символе, все реже будет вторгаться в его земную жизнь. У нее пропадет всякая необходимость приводить его в состояние одержимости, опустошая его земную любовь, отношения с людьми и брак.

Такой способности видеть различия, такого развития и понимания достигает человек, заплативший высокую цену. Постепенно его танец замедляется, превращаясь в символическую реальность. Майя поднимает свою вуаль, и человек прозревает. Он узнает, что значит быть смертным и при этом обладать бессмертной душой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.