Уроки от других видов

Уроки от других видов

Если посмотреть на другие биологические виды и их взаимоотношения с природной средой (зачастую называемой территорией) мы можем увидеть, что, когда они эволюционно развивают большие популяции, как, например, дикие собаки в прериях, кролики или общественные насекомые, история их функционирования следует циклам, в которых перенаселение балансируется необходимостью поддержания базовых потребностей жизни. В большинстве случаев баланс обеспечивается взаимосвязанными циклами рождаемости и добычи питания. Там, где они сопоставимы с потребностями популяции (или превышают их), рождаемость продолжает расти. Когда же они падают ниже минимальных потребностей, наблюдается не только падение рождаемости, но и сама численность популяции сокращается путём ранних смертей и болезней. Досовременный взгляд Хоббса на человеческий опыт данного цикла заключался в следующем: «жизнь зла, жестока и коротка».

Однако при помощи науки системного мышления и комплексности мы способны найти пример живой системы, которая превосходит ограничения цикла истощения пищевых ресурсов путём создания интеллектуальной системы научения на основании петель обратной связи. Пчёлы, по-видимому, развили поддерживающую жизнь систему, которая сфокусирована не на единичной пчелиной особи, но на выживании всего улья. Природа пчёл довольно поучительна, ведь совместный интеллект улья поддерживает не только отдельную жизнь или даже жизнь улья, но способствует (то есть добавляет ценность) цветам, полям и садам, которые они опыляют.

В воображении я рисую картину интегрального города, который настолько же синхронизирован со своей средой, насколько пчёлы синхронизированы со своей. Интегральный город устойчиво живёт, не только благодаря изъятию из среды ресурсов, но и благодаря возвращению необходимых ресурсов в окружающую среду. Так могла бы оперировать сезонная система, поддерживающая себя и основанная на обратной связи. Начала вероятности такого развития появляются в результате слияния положительных и отрицательных факторов, касающихся нашего питания.

С положительной стороны, такие движения, как возникшее в Италии движение «слоуфуд», распространяются по всему миру. Их принципы состоят в том, чтобы опираться на местных поставщиков еды, готовить еду максимально простым, традиционным и вкусным образом и делиться ею посредством вовлекающих в общественную жизнь ужинов.

Рост институтов опирающегося на местных поставщиков питания, отмеченный Биллом Маккиббеном и «100-мильной диетой» (Smith & MacKinnon, 2007), является аналогичным движением, возникшим в результате экспериментов, предпринятых горожанами и городскими службами с целью поддержать местных поставщиков. Сила этих положительных тенденций вовлечения города в жизнь окружающего его региона (в момент написания книги) равна силе ужасающих призраков опасных практик питания в экспортирующих пищу странах, в которых недостаточны стандарты безопасности, а если они и есть, то не соблюдаются, что приводит к насыщению пищи всевозможными видами гербицидов, пестицидов и токсинов вплоть до откровенных ядов. В дополнение к этому практика переработки и использования мяса животных с целью кормления того же или аналогичного вида (например, добавление потрохов крупного рогатого скота в пищу этим же самым животным) породила страхи в связи с распространением губкообразной энцефалопатии крупного рогатого скота (или её человеческого эквивалента – болезни Крейтцфельда-Якоба, этиология которой считается схожей). Таинственные и спонтанные проявления вирусов птичьего гриппа, ящура и прочих зоонозных заболеваний порождают ещё большую тревогу не только по поводу того, в чём мы находим источники пищевой энергии, но по поводу того, как именно мы их выращиваем.

Эти неприятные переживания проливают ярчайший свет на спорность аргумента о «конце природы» (McKibben, 2007). Человеческая деятельность влияет на функционирование «природы». Но, несмотря на то, что мы достаточно высокомерны, чтобы полагать, что мы знаем, что делаем, наша невинность и невежество относительно глубочайшего взаимопереплетения природных систем означает, что на данной стадии человеческого развития мы чаще неправы, чем правы. Сходным образом тем, кто утверждает о «конце географии», – мол, глобализация и технический прогресс означают, что мы более не подвержены географическим ограничениям, – я могу указать на то, что это преждевременный вывод. У него терпкий привкус доминирующего типа мышления и отсутствует осознание, что география может быть превзойдена человеческими системами, но её всё равно необходимо будет включить. Тех, кто борется с ограничениями, налагаемыми на человека географией, я приглашаю расширить свои взгляды с планетоцентрированной географии до Солнечной системы и галактической географии. Интегральная география трансцендирует и включает их все.

Тем не менее в результате этих положительных движений (восполняющих энергию) в сфере питания и негативных (истощающих энергию) дисфункций пришло время заметить наличие множества стратегических причин, для того чтобы город переосмыслил свои отношения с окружающей местностью или экорегионом. Когда больше людей жило в деревнях, а не в городе, взаимоотношения деревни и города были тесными и взаимосвязанными. Теперь, когда соотношение стало обратным, их взаимосвязь раздроблена, расторгнута и недооценена. Умный интегральный город будет поддерживать свой экорегион на основаниях целостности и осознания, что их жизнь интегрирована самым интимным образом.

При подсчёте стоимости и опасностей глобального потепления, вызванного сжиганием ископаемых видов топлива, производящим углекислый газ, мы можем взглянуть и на еду на своих столах, которая в среднем проделывает путешествие в 2000 км (Smith & MacKinnon, 2007), чтобы оценить настоящую необходимость пересмотра отношений города с ресурсами экорегиона. Это быстро становится признаком ответственности, которую несёт на себе город, а также городской гибкости.

Это новое признание наших взаимосвязей есть ещё и признак зрелости города. Похоже, будто бы до сих пор мы жили в эпоху городоцентричности, подобной эгоцентричности отдельного человека. Теперь же мы переходим в период экорегионоцентричности, подобной центрированности на семье, клане или племени в индивиде. Если данная траектория эмерджентного возникновения действительно верна, в будущем города начнут жить на уровне планетоцентричности. В этот период мы увидим, какой вклад они делают в ценность планеты, ведь они способны преуспеть в этом без обесценивания своего региона и/или даже прибавляя ценность региону. До тех пор, пока города не научатся так поступать, они, скорее всего, не смогут давать дополнительную ценность этому миру.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.