Становление и признание русского психоаналитического общества

Становление и признание русского психоаналитического общества

История – это не только концептуальное воспроизведение событий прошлого и их интерпретация, но и дошедшие до наших дней документы, за скупым и казенным языком которых нередко скрываются человеческие страсти и судьбы людей.

Исходя из этих соображений, мне хотелось бы обратиться, прежде всего, к тем историческим, архивным документам, которые впервые были воспроизведены в отечественных публикациях более десяти лет тому назад и, следовательно, доступны для широкого круга читателей, включая всех тех, кто интересуется историей развития психоанализа в России и возникновением Русского психоаналитического общества.

Начну с того, что первое упоминание о Русском психоаналитическом обществе относится к 1911 году. Оно связано с телефонным звонком одесского врача Л. Дрознеса, который 2 мая позвонил в Вену и сообщил З. Фрейду о принятии Н. Вырубовым, Н. Осиповым и им решения об учреждении Русского психоаналитического общества.

К тому времени Л. Дрознес был лично знаком с основателем психоанализа, поскольку в 1910 году он приезжал к нему в Вену со своим пациентом С. Панкеевым, вошедшим в историю психоанализа под именем Вольфман. Этот русский пациент ранее лечился у различных врачей, включая знаменитого немецкого психиатра Э. Крепелина, в сопровождении Л. Дрознеса направлялся в Женеву к не менее известному стороннику рациональной психотерапии психиатру П. Дюбуа, но, оказавшись в Вене, встретился с З. Фрейдом, который произвел на него неизгладимое впечатление, С. Панкеев решил продолжать курс лечения у него.

Надо полагать, что З. Фрейд воспринял сообщение Л. Дрознеса об учреждении Русского психоаналитического общества с большим интузиазмом, поскольку в 1910 году было создано Международное психоаналитическое объединение, в которое вошли национальные психоаналитические общества Берлина, Вены, Цюриха, а в США было основано Американское психоаналитическое общество.

В тот период Россия оказалась одной из немногих стран, где был проявлен интерес к психоаналитическим идеям. З. Фрейд знал об этом, поскольку к тому времени познакомился с Н. Осиповым и М. Вульфом, способствовавшими распространению психоанализа в России. Поэтому сообщение одесского врача Л. Дрознеса об учреждении Русского психоаналитического общества было воспринято им как еще один шаг вперед на пути международного признания психоанализа.

Однако в действительности сообщенное Л. Дрознесом решение об учреждении Русского психоаналитического общества было всего лишь решением, отражавшим желание ряда психоаналитиков создать соответствующую организацию, не подкрепленным никакими юридическими документами.

Трудно сказать, почему в 1911 году Н. Вырубов, Л. Дрознес и Н. Осипов не реализовали свою идею о создании Русского психоаналитического общества. Известно лишь, что в сентябре того же года в Москве состоялся I съезд Русского союза невропатологов и психиатров, на котором председателем этого союза был избран Н. Баженов, а секретарем – Н. Вырубов. Н. Осипов был ближайшим коллегой и соратником Н. Вырубова, и, видимо, ими было принято решение о развитии психоанализа в рамках Русского союза невропатологов и психиатром. Скорее всего, именно это обстоятельство и явилось причиной того, что в 1911 году не было учреждено Русское психоаналитическое общество.

Как бы там ни было, но предварительное решение Н. Вырубова, Л. Дрознеса и Н. Осипова об учреждении Русского психоаналитического общества весной 1911 года оставалось не более чем задумкой, не претворенной в жизнь. В своем телефонном разговоре Л. Дрознес поспешил сообщить З. Фрейду об этом решении, тем самым введя в заблуждение не только основателя психоанализа, но и его ближайших коллег, включая Э. Джонса, который во втором томе официальной биографии З. Фрейда представил сообщенную ему информацию в качестве реального факта (Jones, 1953, р. 286).

В дальнейшем, когда стало очевидно, что учреждение Русского психоаналитического общества оказалось проблематичным, Л. Дрознес, судя по всему, не стал доводить до сведения З. Фрейда соответствующую информацию. В этом отношении он был по-своему дальновидным, о чем свидетельствует тот факт, что вскоре не без поддержки З. Фрейда он стал членом Венского психоаналитического общества.

Что касается учреждения Русского психоаналитического общества, то понадобилось одиннадцать лет, чтобы первоначальная задумка российских психоаналитиков претворилась в действительность.

Так, 22 сентября 1922 года за подписью профессора И. Ермакова была подготовлена докладная записка об организации Русского психоаналитического общества (РПСАО), которая адресовалась Академическому центру Главного управления научными учреждениями. В ней не только отмечались «блестящие успехи психоанализа», завоевавшего признание в ряде мировых культурных центров и способствовавшего образованию психоаналитических обществ в Вене, Берлине, Лондоне, Нью-Йорке, Будапеште, но и обосновывалась необходимость в создании соответствующего общества в Москве с целью распространения «правильных знаний» о психоанализе и недопущении распространения «ложных и сомнительных» в научном смысле теорий (Овчаренко, Лейбин, 1999).

Ознакомление с текстом данной докладной записки наводит на мысль о тех изменениях, которые произошли к началу 1920-х годов в умах тех российских психоаналитиков, которые ратовали за развитие психоанализа в России. Если в 1911 году инициаторами создания Русского психоаналитического общества были врачи-клиницисты, то в 1922 году они оказались в меньшинстве по сравнению с представителями иных специальностей. Во всяком случае среди 14 учредителей РПСАО, принявших участие в создании данного общества, только двое значились врачами (М. Вульф, Л. Белобородов). Что касается остальных, то среди них было три профессора психологии (И. Ермаков, Ю. Каннабих, П. Блонский), два профессора искусствоведения (А. Сидоров, А. Габричевский), один профессор литературы (И. Гливенко), литератор (А. Воронский), педагог (С. Шацкий), профессор математики (О. Шмидт), профессор физики (Н. Успенский), заведующий Главсоцвосом (Г. Вейсберг) и заведующий Центральным домом просвещения (В. Невский).

Ю. Каннабих был врачом-психиатром, но в докладной записке он представлен как профессор психологии. По своему образованию и первоначальной профессиональной деятельности И. Ермаков тоже был психиатром, но в качестве одного из учредителей общества предпочел выступить в качестве профессора психологии. Судя по всему, при организации РПСАО И. Ермакову важно было представить не медицинскую (терапевтическую) составляющую психоанализа, а его научную часть. Не случайно в данной докладной записке психоанализ рассматривался в качестве одного из методов воспитания человека в социальной среде. Не случайно и то, что психоанализ в ней представлялся в качестве направления, способного внести значительный вклад как в области «чистой науки», так и в прикладных знаниях, включая медицину, педагогику, психологию, социологию, а также в область художественного творчества, философских и религиозных построений.

Фактически в данной докладной записке отражалось то понимание психоанализа, которое было выражено З. Фрейдом в противовес начавшему распространяться при его жизни убеждению, что психоанализ – это главным образом метод лечения нервнобольных. В 1923 году в энциклопедической статье ему пришлось пояснять, что психоанализ является, прежде всего, процедурой исследования психических процессов, основанном на этом исследовании методом лечения невротических расстройств, а также совокупностью психологических знаний, постепенно аккумулирующихся в новую научную дисциплину (Фрейд, 2006).

Специфика образования РПСАО как раз и заключалась в том, что его дальнейшая деятельность была ориентирована на научную составляющую психоанализа, на более широкое применение психоаналитических знаний и «научно осторожное» пользование ими в различных областях жизни. Отсюда ориентация нового общества на «круг научных деятелей», на ученых, зарекомендовавших себя «солидными работниками в различных областях науки, не чуждых психоанализу». Именно поэтому основатели РПСАО усматривали свою основную обязанность в том, чтобы новое общество могло участвовать в поступательном развитии зарубежного психоанализа, в то время мало знакомого с русскими учеными, работающими в этой области.

Тенденция к развитию именно научного психоанализа была подготовлена предшествующей деятельностью тех, кто в то время работал в Государственном психоневрологическом московском институте, директором которого был профессор Б. Бернштейн. В апреле 1921 году заведующий отделом психологии данного института профессор И. Ермаков подготовил докладную записку об учреждении научного кружка по изучению «психологии художественного творчества психоаналитическим методом». Этот кружок был нацелен на «строго научное» изучение вопросов, имеющих существенное значение в областях психологии и педагогии, психоанализа и искусства (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 619).

Создание РПСАО было логическим продолжением той научной и организационной деятельности, которая ранее осуществлялась под руководством ученика В. Сербского, психиатра, профессора Государственного психоневрологического института И. Ермакова. Благодаря его усилиям в 1921 году был открыт Детский дом-лаборатория по научному изучению детского возраста (позднее переименованный в Детский дом-лабораторию «Международная солидарность»), где использовались психоаналитические идеи, а в 1922 году – Государственный психоаналитический институт.

Среди основателей РПСАО были не только психоаналитики, но и люди, занимающие высокие посты в системе государства. Профессор литературы И. Гливенко в начале 1920-х годов руководил управлением научных учреждений Главнауки. Г. Вейсберг исполнял обязанности заведующего Главного управления социального воспитания Наркомпроса, председателем которого был А. Луначарский. Профессор математики О. Шмидт заведовал Госиздатом, состоял членом коллегий Наркомпроса, Наркомфина, Наркомпрода, был уполномочен Наркомом А. Луначарским на ведение переговоров с немецкими и русскими организациями, берущими на себя содержание Детской научной лаборатории «Международная солидарность». В. Невский заведовал Центральным домом просвещения и принадлежал к группе лиц, пользовавшихся доверием партийных лидеров. С. Шацкий являлся членом Государственного совета, был активным деятелем Наркомпроса, его деятельность одобряла Н. Крупская. А. Воронский был активным участником революционного движения в России, начальником Главного управления политического просвещения Наркомпроса, редактором журнала «Красная новь», членом редколлегии Госиздата.

Таким образом, РПСАО, как и Детский-дом лаборатория «Международная солидарность» и Государственный психоаналитический институт, изначально имело поддержку в лице видных представителей государственных структур. Причем все три организации возглавлял И. Ермаков. Все это способствовало не только оперативному утверждению необходимых для функционирования данных организаций документов, но и финансированию, а также выделению жилого фонда. В частности, в ведение Государственного психоаналитического института был передан бывший особняк Рябушинского (Москва, Малая Никитская, д. 6), в котором проходили заседания РПСАО.

К докладной записке об организации РПСАО от 22 сентября 1922 года прилагался Устав общества. Однако, судя по дальнейшим стремительно развивавшимся событиям, или этот Устав не был представлен одновременно с докладной запиской, или докладная записка не была представлена своевременно на утверждение Главнаукой Акцентра Наркомпросса.

25–27 сентября 1922 года в Берлине проходил VII Конгресс Международного психоаналитического объединения. Представители РПСАО подали заявление о приеме их общества в МПО. Однако, несмотря на поддержку З. Фрейда, президент МПО Э. Джонс и другие психоаналитики воздержались от рассмотрения вопроса о приеме РПСАО в МПО. Формальной причиной отказа послужило то обстоятельство, что в МПО не был представлен вовремя Устав РПСАО. По предложению З. Фрейда руководящему органу МПО давались полномочия по принятию РПСАО после того, как будут выполнены все необходимые условия.

Два дня спустя после завершения работы VII Конгресса МПО, 29 сентября 1922 года в Главнауку Акцентра Наркомпроса был представлен Устав РПСАО, подписанный профессором И. Ермаковым (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 637–639).

Обозначенные в Уставе задачи общества состояли из двух пунктов: (1) всесторонне изучать вопросы психоанализа и содействовать своим членам в их научной деятельности, а также распространении научных сведений о психоанализе; (2) районом действия РПСАО считать Москву, Петроград и другие университетские города РСФСР. Оба пункта Устава общества включали ориентацию на научную составляющую психоанализа. Причем, согласно второму пункту, деятельность РПСАО не ограничивалась исключительно московскими психоаналитиками.

Что касается средств РПСАО, то в Уставе подчеркивалось, что таковыми являются, помимо членских взносов и случайных поступлений, ежегодные ассигнования Главного управления научных учреждений. Причем последний источник финансирования стоял на первом месте, тем самым свидетельствуя о поддержке РПСАО со стороны государства.

Для реализации первого пункта Устава общества предусматривалась организация Психоаналитического института-лаборатории, в которой будут осуществляться наблюдения и собираться соответствующие материалы. Фактически речь шла о передаче Детского дома-лаборатории по научному изучению детского возраста, первоначально с 1921 года находящегося в структуре руководимого И. Ермаковым отдела психологии при Государственном московском психоневрологическом институте (ГМПИ), в состав РПСАО. Необходимость подобной переструктуризации была вызвана тем, что 24 февраля 1922 года коллегия ГМПИ приняла резолюцию, согласно которой Институт слагал с себя ответственность за производимые в Детском доме-лаборатории работы и выводил это подразделение из состоящих при институте его вспомогательных научных учреждений (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 626).

И. Ермакову пришлось приложить неимоверные усилия для сохранения к тому времени обретшего шефство в лице Германского союза горнорабочих и переименованного в Детский дом «Международной солидарности» соответствующего подразделения в рамках ГМПИ. Потребовалось вмешательство А. Луначарского для принятия Постановления от 8 апреля 1922 года, согласно которому Детский дом «Международная солидарность» продолжал числиться за данным Институтом с правом педагогического контроля со стороны Главсоцвоса (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 629). Однако 17 мая того же года в Главнауку было направлено письмо Ученой коллегии ГМПИ с ходатайством об отделении Детского дома от института (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 631).

Все эти перипетии привели И. Ермакова к необходимости осуществления новых маневров по сохранению Детского дома «Международная солидарность», в штате которого на конец мая 1922 года насчитывалось 30 человек. Этим объясняется, видимо, то обстоятельство, что в Устав РПСАО был включен пункт об организации Психоаналитического института-лаборатории, способствующего решению задачи общества, связанной с всесторонним изучением вопросов психоанализа, хотя в действительности речь шла, как отмечалось в подписанном А. Луначарским протоколе совещания по вопросу о Детском доме «Международная солидарность», о «продолжении опыта применения системы Фрейда к наблюдению за детьми и воспитания детей с самого раннего возраста, проводимого в этом доме» (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 629).

30 сентября 1922 года, т. е. на следующий день после представления Устава РПСАО в Главнауку Акцентра Наркомпроса, данный Устав был утвержден в оперативном порядке заместителем заведующего данной организации (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 639), а 2 октября того же года РПСАО было выдано удостоверение об утверждении Устава и отсутствии препятствий к открытию данного общества (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 640). Таким образом, официальной регистрацией РПСАО следует считать 2 октября 1922 года.

Правда, в постреволюционном государстве столь быстрое утверждение какого-либо общества со стороны официальных лиц еще не гарантировало стабильности его существования. Во всяком случае последующие события показали, что триединство (РПСАО, Детский дом «Международная солидарность» и Государственный психоаналитический институт, возглавляемые одним и тем же лицом – Д. Ермаковым) не означало завершение борьбы за развитие психоанализа в России.

В этом отношении показательным является документ, датированный 14 числом (без указания месяца) 1923 года. Речь идет о письме заместителю Народного комиссара по просвещению т. Покровскому об утверждении Русского психоаналитического общества. Данное письмо было направлено из НКВД вместе с Уставом РПСАО и в нем высказывалась просьба в срочном порядке сообщить мнение т. Покровского по вопросу об утверждении данного Устава (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 641). Знакомство с этим документом наводит на мысль о том, что под угрозой дальнейшего существования могут оказаться не только Детский дом «Международной солидарности», но и Государственный институт психоанализа, а также само РПСАО.

Закулисная борьба вокруг РПСАО велась не только внутри страны, но и на международном уровне. Лишь в сентябре 1923 года президент Международного психоаналитического объединения Э. Джонс принимает решение о временном принятии РПСАО. Этому решению предшествовала подготовительная работа, осуществленная учредителями РПСАО.

В частности, между руководителями московской (И. Ермаков) и казанской (А. Лурия) групп была достигнута договоренность о вхождении членов Казанского психоаналитического общества в РПСАО, в результате чего некоторые из них переехали в Москву, а А. Лурия стал секретарем РПСАО. После этого объединения осенью 1923 года О. Шмид и его жена В. Шмидт, работавшая ответственной руководительницей Детского дома-лаборатории «Международная солидарность» и ставшая членом РПСАО, поехали с визитом к З. Фрейду и К. Абрахаму, чтобы заручиться их поддержкой.

Окончательное решение о приеме РПСАО в Международное психоаналитическое объединение состоялось на VIII Конгрессе, проходившем в апреле 1924 года в Зальцбурге.

В то же время внутри страны продолжались идейные столкновения, связанные с деятельностью Института-лаборатории «Международная солидарность», по Уставу РПСАО входящего в данное общество. Если в 1922 году в штатном расписании Института-лаборатории числилось 30 человек, то в январе 1923 года этот штат сократился до 18 человек.

С февраля по май 1923 года было осуществлено несколько проверок деятельности Института-лаборатории «Международная солидарность».

В докладной записке заместителя управляющего Инспекцией просвещения НК РКИ РСФСР в коллегию Наркомата от 20 февраля сообщалось, что на основании материалов обследования делается заключение о том, что лаборатория представляет собой научное учреждение, ведущее «серьезную, строго учитываемую работу» (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 644). Согласно отчету инспекции, проводимой в апреле того же года, в работе Института-лаборатории были обнаружены изъяны в постановке научного обследования детей и высказаны соображения против того, чтобы «считать данный Детский дом среди научных учреждений» (Эткинд, 1993, с. 246).

В конце апреля 1923 года вопрос о деятельности данного учреждения, представленного в качестве Психоаналитического института-лаборатории, рассматривался уже на Президиуме научно-педагогической секции Государственного ученого совета, который вынес постановление о расходовании непропорционально большого количества государственных средств по сравнению с полученными результатами и отсутствии оснований рассчитывать на то, что деятельность соответствующего института можно использовать для решения непосредственных задач, стоящих перед Государственным ученым советом. Одновременно по поводу данного постановления было высказано особое мнение С. Шацкого, в котором выражалось его несогласие с выдвинутыми соображениями, на основании которых ставится вопрос о закрытии Детского дома, предлагалась реорганизация некоторых сторон его работы, особенно хозяйственной, подчеркивалась необходимость разработки проблем психоанализа в педагогике и подчеркивалось наличие в России Психоаналитического общества и его базы (данного детского учреждения), где «эти вопросы могут найти свое применение» (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 645).

До конца 1923 года Президиум Наркомпроса и Совнарком организуют различные проверки и выносят соответствующие постановления о воспитательной, а также научной работе в Детского дома.

В октябре месяце коллегия Наркомпроса под председательством А. Луначарского в своем постановлении признает необходимым сохранение Детского дома, а 6 февраля 1924 года это постановление было утверждено А. Рыковым на Большом Совнаркоме. По предположению некоторых исследователей (см.: Эткинд, 1993, с. 249), позитивное решение в пользу сохранения Детского дома не обошлось без участия Л. Троцкого, оказавшего политическую поддержку психоаналитикам. При этом государственные и политические руководители не понимали, надо полагать, тех тонкостей, которые были связаны с включением Детского дома в состав Государственного психоаналитического института и РПСАО.

Однако, несмотря на столь значимую поддержку Детского дома со стороны властей, среди его сотрудников стало нарастать недовольство, вылившееся в заявление педагогического коллектива в кураторий при Психоаналитическом институте, поданное в июне 1924 года. В заявлении отмечались не только успехи, связанные с психоаналитическим подходом к детям, но и практические ошибки, связанные с отсутствием опытного педагога-руководителя. Подчеркивалось также то обстоятельство, что ни члены РПСАО, ни научные сотрудники Психоаналитического института не имеют доступа к работе Детского дома. Педагогический коллектив Детского дома признал себя психоаналитически неподготовленным и перечислил условия, при которых могла бы наладиться работа с другим коллективом. Среди этих условий указывалось на необходимость руководства Детским домом специалиста с большим общественнопедагогическим опытом и организации при Психоаналитическом институте специальной подготовки будущего персонала (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 654–657).

Поскольку данное заявление было направлено в кураторий при Государственном психоаналитическом институте, то оно могло рассматриваться в рамках данного Института членами куратория, среди которых значились И. Ермаков, О. Шмидт, А. Лурия, М. Вульф. Однако официальный куратор Детского дома и Государственного психоаналитического института О. Шмидт направил заявление в Наркомпрос, и после работы новой комиссии на очередном заседании РПСАО в начале июля 1924 года было принято решение об административном разделении Государственного психоаналитического института и Детского дома-лаборатории «Международная солидарность». В конце ноября того же года это решение обрело свою силу, когда в результате разделения бюджета института пополам, детский дом обрел свою самостоятельность.

Сегодня трудно с достоверностью утверждать, что происходило в то время в умах учредителей РПСАО, включая И. Ермакова и О. Шмидта. Достоверно известно лишь то, что 20 ноября 1924 года О. Шмидт направил письмо заместителю Наркомпроса В. Яковлевой и заведующему Главнаукой Н. Петрову. В этом письме он отметил, что состоит в Президиуме РПСАО, неоднократно защищал Детский дом от попыток закрыть его, но, «не желая продолжать с недостаточными средствами опыт, на который смотрят психоаналитики всех стран», отказывается от руководства этим домом и доводит до сведения «дорогих товарищей», что впредь не будет иметь «никакого отношения» к нему и не будет нести за его работу «ни прямо, ни косвенно никакой, также моральной ответственности» (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 659).

Лишенный покровительства со стороны О. Шмидта И. Ермаков предпринимает усилия по сохранению хотя бы Государственного психоаналитического института. Однако институт лишается своего помещения, а обращение И. Ермакова в научный отдел Главнауки Наркомпроса о предоставлении помещения для научной деятельности хотя бы на вечернее время остается не удовлетворенным. Даже отмена ранее принятого постановления о выводе института в Ленинград уже не может устранить нависшую над институтом угрозу.

Как бы там ни было, но 13 мая 1925 года на заседании президиума коллегии Наркомпроса было принято решение о ликвидации Детского дома «Международная солидарность» (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 661), а 14 августа того же года на заседании Совета народных комиссаров РСФСР – решение о ликвидации Психоаналитического института и лаборатории «Международная солидарность» (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 668–669).

В 1925 году новым президентом РПСАО был избиран М. Вульф. И. Ермаков становится одним из вице-президентов этого общества, секретарем которого по-прежнему остается А. Лурия. И хотя члены РПСАО продолжают свою деятельность в плане развития психоанализа в стране, тем не менее критика как по поводу психоаналитических идей, так и в связи с попытками соединения фрейдизма и марксизма принимает такие масштабы, что многим психоаналитикам приходится занимать оборонительную позицию и идти на компромисс.

В этом отношении показательным является письмо членов ВКП(б) в правление Русского психоаналитического общества, в котором излагались причины, побуждающие их работать в обществе, и давались разъяснения, связанные с их отношением к психоаналитическому учению З. Фрейда. В этом письме отмечалась позитивная роль психоанализа для развития основ научной психологии и такие негативные его аспекты, как непонимание З. Фрейдом «значения классовой борьбы», недооценка «социального момента», неверный подход к «социальным явлениям». В конце письма говорилось о необходимости занять членами общества марксистской позиции, предполагающей критический разбор учения З. Фрейда «в целом и по частям», подведение «материалистического фундамента» под психологические открытия основателя психоанализа, использование достижений в изучении физиологических условий психической деятельности и «метода условных рефлексов И.П. Павлова» (Овчаренко, Лейбин, 1999, с. 668–669).

В условиях все более нарастающего идеологического прессинга по отношению к психоанализу членам РПСАО становится все труднее осуществлять свою профессиональную деятельность. В апреле 1927 года А. Лурия слагает с себя полномочия секретаря общества, а в ноябре того же года М. Вульф, воспользовавшись командировкой в Берлин, эмигрирует в Германию.

После исключения Л. Троцкого из партии в 1927 году и высылки его из страны в 1929 году психоаналитическая деятельность любого ученого или врача стала приравниваться к «троцкистской контрпропаганде» (Лейбин, 1991, с. 25–43). Очевидно, что в условиях жесткого идеологического давления на российских психоаналитиков дальнейшее функционирование РПСАО оказалось бесперспективным, тем более что некоторые его члены, включая вице-президента Общества дипломата В. Коппа, были настроены протроцкистски. И действительно работа членов РПСАО продолжалась до начала 1930-х годов, после чего она сошла на нет.

27 июля 1930 года вышло постановление о ликвидации Русского психоаналитического общества.

Одни психоаналитики незаметно переключились на иные исследования и достигли мирового признания в сфере науки (А. Лурия). Другие публично отреклись от психоанализа и стали реализовать свой потенциал на поприще педоголии (А. Залкинд, скончавшийся от инфаркта после принятого в 1936 году Постановления ЦК ВКП(б) о «педологических извращениях» в системе просвещения). Третьи погибли во время сталинских чисток (И. Ермаков, арестованный в 1941 году и скончавшийся в тюрьме в июле 1942 года).

Понадобилось шесть десятилетий, чтобы психоанализ начал вновь возрождаться в России. Лишь в конце 1980 – начале 1990-х годов стали возникать психоаналитические ассоциации и общества.

3 мая 1995 года состоялось Учредительное собрание Русского психоаналитического общества, президентом которого был выбран А. Белкин. 25 мая того же года Министерство юстиции РФ выдало свидетельство о регистрации РПО, основной целью деятельности которого стали распространение и пропаганда достижений классического и современного психоанализа.

Так, 73 года спустя после первоначального возникновения РПСАО в России возродилось Русское психоаналитическое общество, которое, претерпев организационные метаморфозы, сегодня способствует развитию отечественного психоанализа и укреплению связей на международном уровне.

Литература

Лейбин В. М. Репрессированный психоанализ: Фрейд, Троцкий, Сталин // Российский психоаналитический вестник. 1991. № 1.

Овчаренко В. И., Лейбин В. М. Антология российского психоанализа. М., 1999. Т. II.

Фрейд З. Две статьи для энциклопедии // Психоаналитический вестник. 2006. № 16.

Эткинд А. Эрос невозможного. История психоанализа в России. СПб., 1993.

Jones E. The Life and the Work of Sigmund Freud. NY, 1953. V. 2.

2010

Данный текст является ознакомительным фрагментом.