«Погибший Мир»

Мифу, как известно, суждено было утонуть в догматизме монотеизма, в прагматизме научно-технических революций, в коллизиях классовых отношений, в войнах и революциях. И если раньше, будучи в индивидуальных отношениях с миром, человек со-бытийствовал своим богам в каждом движение ветра, в набежавшей волне, в луче восходящего солнца, то теперь он принялся служить им, исполнив все свои действия формализмом. «Бог» был определен, ему нашли имя и атрибуты, а религиозные чувства верующих облекли в стандартизированную форму ритуала, «таинства», исповеди, поста, молитвы и так далее. С этой поры человек уже не мог использовать религию как «точку входа» в реальность индивидуальных отношений. «Рационально-предметное сознание, – пишет С.Л. Франк, – заменяющее царство духов, в котором мы соучаствуем, миром вещей, в котором мы трезво и хладнокровно “ориентируемся”, – другими словами, превращающее все “ты” в “оно”, – только наслаивается на эту основоположную жизненную установку и заслоняет ее, но отнюдь не вытесняет и не уничтожает»⁸³.

Так произошла формализация наших отношений с миром, нас с ним перестало связывать эйдетическое переживание. «Пресловутая “духовная жизнь”, – пишет М. Бубер, – зачастую является препятствием для жизни в духе и в лучшем случае материей, которая в нем, покоренная и оформленная, должна исчезнуть. Это – препятствие, ибо совершенствование способности к приобретению опыта и к использованию обычно достигается через ослабление силы отношения, силы, единственно благодаря которой человек может жить в духе»⁸⁴.

Мы ведем себя в отношении с миром, как экспериментатор с подопытным животным, и никак не можем взять в толк, что, являясь частью мира, мы сами постоянно выполняем роль подопытных. Впрочем, К. Ясперса, например, такое положение дел почти воодушевляет: «В отличие от восточного неприятия мира, – пишет он, – и связанной с этим возможностью “ничто” как подлинного бытия западный человек воспринимает мир как фактическую действительность во времени. Лишь в мире, а не вне мира он обретает уверенность в себе. Самобытие и рациональность становятся для него источником, из которого он безошибочно познаёт мир и пытается господствовать над ним»⁸⁵. Впрочем, остается непонятным, почему «безошибочное» познание мира не приводит к ожидаемому господству над ним. И неслучайно сам К. Ясперс недоумевает: «Мир, возникающий в качестве аппарата обеспечения существования, принуждает все служить ему. То, чему в нем нет места, он уничтожает. Человек как будто растворяется в том, что должно быть лишь средством, а не целью, не говоря уже о смысле. Он не может обрести в этом удовлетворение; ему должно недоставать того, что придает ему ценность и достоинство. То, что во всех бедах было непререкаемым фоном его бытия, теперь находится в стадии исчезновения. Расширяя свое существование, он жертвует своим бытием, в котором он обретает себя»⁸⁶.

Но что еще можно ожидать в ситуации, когда человек пытается искусственно создать идеальные отношения с миром через формальные отношения с ним? Если человек не осознает, не ощущает собственной принадлежности миру, если он, как и прежде, будет полагать, что его способность мыслить – это единственный эффективный способ взаимодействия с миром, то до идеальных отношений, действительно, очень и очень далеко.

Сделав свои отношения с миром формальными, человек неограниченно расширил мир, многократно продублировав его в системе идей и представлений. Его окружают теперь только идеалистические формы, с которыми, конечно, нельзя вступить в индивидуальные отношения, поскольку они не имеют собственной сущности. Создавая оазис в пустыне, человек создал для себя необитаемый остров. Формальные отношения могут, чисто механически, заменить индивидуальные, но они не восполняют индивидуальные отношения «функционально». Если же мы ищем реализации себя, собственной сущности, то наши отношения и наша деятельность должны быть сущностными, а в формальных отношениях мы, напротив, теряем себя.

Мир, который изначально содействовал развитию человека, теперь, благодаря усилиям этого самого человека, превращается в репрессивную машину. Человек в современном мире атомизирован, отформатирован и превращен в легко заменяемый модуль. «Таковы, следовательно, две серьезные опасности зрелых и перезрелых культур, – пишет Георг Зиммель. – Они, с одной стороны, состоят в том, что средства жизни превосходят по своему значению ее цели и тем самым множество средств присваивает себе психологическое достоинство конечных целей; с другой стороны, объективные образования культуры обретают самостоятельное, повинующееся чисто фактическим нормам развитие и тем самым становятся не только глубоко чуждыми субъективной культуре, но и прогрессируют с такой быстротой, что она догнать их не может»⁸⁷. Впрочем, как обещает М. Бубер: «Безграничное господство причинности в мире Оно, основополагающее по своей важности для научного упорядочения природы, не угнетает того, кто не ограничен миром Оно, и может вновь и вновь исходить из него в мир отношения»⁸⁸. Об этом «отношении» сейчас и пойдет речь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.