ПОДРОСТКОВЫЙ ВОЗРАСТ: ЛАБИЛЬНОСТЬ АФФЕКТА И РЕСТРУКТУРИРОВАНИЕ ПСИХИКИ

ПОДРОСТКОВЫЙ ВОЗРАСТ: ЛАБИЛЬНОСТЬ АФФЕКТА И РЕСТРУКТУРИРОВАНИЕ ПСИХИКИ

Биологическое созревание в подростковом периоде, сопровождаемое ростом влечения и быстрыми физическими, когнитивными и социальными переменами, представляет собою испытание для защитных и интегративных функций Эго подростка. Относительное затишье и гармония в психической сфере ребенка в конце латентного возраста сменяются неизбежными сдвигами, напряжением и дисбалансом возраста подросткового. Теперь главной задачей Эго становится возвращение психического баланса, с тем чтобы уникальная, индивидуальная и самостоятельная идентичность появилась одновременно с интегрированной, стабильной структурой характера.

Для этого процесса разбалансировки и реструктурирования психики типичны непредсказуемые и неконтролируемые колебания настроения. Подросток скатывается от душевного подъема к депрессии; от чрезмерной нарциссической экспансии (или «нарциссического бума», как это именует Якобсон (1961)) — к самоненавистничеству и отчаянию; от любви — к ненависти (довольно часто к одному и тому же объекту); от пылких объятий и преданности другу или подруге — к холодному безразличию к ним. Степень связанной с колебаниями аффекта тревоги зависит от силы Эго по сравнению с давлением влечений, Суперэго и внешнего мира. Сдвиги в настроении, изменения в поведении и быстро проходящие симптомы часто переходят грань между нормальным и патологическим и являются отражением важных конфликтов между и внутри различных психических структур, как и попыток посредством компромиссного образования разрешить конфликт.

Поскольку колебания аффекта являются внешним признаком биологической и психологической разбалансировки и процесса реструктурирования, Стэнли Холл (1904) окрестил подростковый возраст, как время «бурь и стремлений». В самом деле, в работах периода зари психоанализа прослеживается тенденция к преувеличению возможного диапазона и интенсивности патологий этого возраста (см. Aichorn, 1925; Bernfeld, 1938; Deutch, 1944; Keitan, 1951; Freiberg, 1955). В ответ Оффер (1969) заявляет, что внутреннее беспокойство вовсе необязательно сопровождает развитие подростков. Мы полагаем, что это утверждение так же далеко от истины. Выполнение стоящих перед подростком задач взросления и развития требует принципиальных изменений его психических систем, и эти изменения обязательно сопровождаются эмоциональным расстройством и стрессом. Хотя внутреннее волнение необязательно должно быть «шумным» и потому заметным для окружающих, оно, тем не менее, является неотъемлемой чертой развития ребенка в подростковом возрасте. Как Гилерд (1957), так и Анна Фрейд (1958) указывают, что наличие такого расстройства является показателем того, что идет процесс психического реструктурирования; его полное отсутствие может быть признаком патологии. Поскольку расстройство столь характерно для подросткового возраста мы, в соответствии с высказанной нами ранее гипотезой, можем предположить, что появление новых аффектов дает сигнал о сдвиге в развитии, что эта аффективная подвижность имеет значение восьмого организатора психики. Ее появление указывает на нарушение психического равновесия, характеризующего процесс развития в подростковом возрасте.

То, какой способ задействуется индивидом, чтобы справляться с натиском повышенной секреции гормонов, возросшего влечения, осложненных нарушением баланса между психическими структурами, в значительной мере определяется тем, в какой степени Эго в латентной фазе стало самостоятельным, стабильным и интегрированным (степенью, до которой его функционирование не нарушено конфликтом и не связано с энергетической подпиткой со стороны взрослых). Именно в такой степени характерные для подросткового возраста конфликты будут свободны от прошлых проблем, а психические ресурсы индивида — от истощения объектными связями прошлого. То, в чем развитие индивида отстает от этого идеала, подразумевает то, в какую форму он попытается облечь упомянутые неинтегрированные остатки прошлых периодов, и это также должно стать одной из задач подростка (Blos, 1958; Harly, 1961).

Прежде чем ребенок достигает собственно подросткового возраста, он вступает в фазу возраста, как мы говорим, предподросткового. Эта фаза психологического приспособления ведет к появлению самых ранних подростковых изменений и сопровождается появлением вторичных половых признаков. Предподростковый возраст — это переходный период, который характеризуется рассеянным беспокойством, регрессией, неустойчивостью настроения и характера, когда аффекты и поведение становятся более текучими и непредсказуемыми. Внутрипсихическое равновесие нарушают прогрессивные и регрессивные тенденции, новые биологические и психологические потребности. Это дало основания Эриксону предположить, что наступление предподросткового возраста знаменует собой начало нормативного кризиса — то есть фазы нормального роста конфликтности, характеризуемой заметной колебанием силы Эго и притом высоким потенциалом его развития (1956, стр. 116). Этот нормативный кризис в подростковом возрасте становится более отчетливым.

В предподростковом возрасте задачи развития фокусируются вокруг психологического овладения физиологическими изменениями в теле, изменениями в своем образе, а также вокруг изменения отношений внутри семьи и со сверстниками. Во время этой фазы у детей, практически без исключения, отмечается рост подвижности аффекта и колебания настроения, сопровождаемые некоторой степенью замкнутости и противодействия, что свидетельствует о психической напряженности этого процесса. Ни новый объект любви, ни новая инстинктивная цель не могут быть прослежены у ребенка в этом возрасте; конфликты главным образом сосредоточиваются вокруг регрессивных бессознательных импульсов, регрессивных побуждений по отношению к родителям, а также защит от этих регрессий.

Эго в предподростковом возрасте испытывает значительный стресс. Биологическое созревание сопровождается ростом силы сексуальных и агрессивных импульсов, так что ранее сформированные защиты и принятые адаптивные меры могут быть неадекватны. Непрерывные быстрые телесные изменения требуют постоянного пересмотра образа тела и себя самого. Нарциссические устремления увязываются с телесными изменениями, поскольку образы идеального Я с последними, как они воспринимаются ребенком, могут не состыковываться. Следовательно, аффективные реакции на собственное тело изменяются от гордости и эйфории до стыда и чувства неполноценности.

Биологические изменения и физическое созревание сопровождаются усилением существующих объектных конфликтов. Физическая зрелость — это внешний показатель того, что ребенок начинает напоминать родителя одноименного с ним пола. По мере того как оживают идентификации и идеализации прошлого, снова встают задачи половой идентичности, однако, конфликт может спровоцировать усиление идентификаций с этим родителем и, таким образом, способствовать возрождению зависимости. Так же, в качестве попытки противодействия регрессивной тенденции, могут совершаться заметные усилия в направлении устранения идентификации.

Окончание предподросткового и начало раннего подросткового возраста отмечаются половой зрелостью ребенка. Блос (1979) подразделяет подростковый возраст на три периода — ранний, средний и поздний, что, на наш взгляд, может помочь организации обсуждаемых здесь нами задач Эго. Как только наступает половая зрелость (у девочек это обычно происходит на два с лишним года раньше, чем у мальчиков), и мальчики, и девочки имеют тенденцию к утрате регрессивных догенитальных побуждений и к постепенному установлению примата гениталий. Догенитальные импульсы отныне и впредь находят свое выражение в рамках генитальной активности.

Во многих отношениях во время раннего подросткового возраста продолжаются процессы, начатые в предподростковом возрасте. Однако из-за социального и внутрипсихического давления Эго в борьбе с регрессивными побуждениями приходится испытывать дополнительную нагрузку. По наступлении физической зрелости и формировании взрослого, половозрелого и сексуально функционирующего тела это может представлять из себя непомерно тяжелую задачу, особенно если учитывать возросшую секрецию половых гормонов и то, что в распоряжении ребенка вряд ли имеется нечто большее, чем самостимуляция.

В то же самое время подростковая мастурбация может сопровождаться интенсивными чувствами тревоги и стыда, как это описывается нами при обсуждении психосексуального развития, и на поверхность может всплыть масса фантазий, конфликтов и тревог по поводу тела и его функционирования. Харли (1961) замечает, что наряду с мобилизацией генитальных резервов, может происходить чрезмерная насыщенность либидо интеллектуальной или иной деятельности Эго, что находит свое выражение в сверхнагруженных и сверхподвижных переменчивых интересах и увлечениях.

По причине относительной силы инстинктивных побуждений и относительной слабости Эго, встреча с ними в раннем подростковом возрасте зачастую сопровождается экспериментированием с наркотиками, алкоголем и сексом, что может порождать многочисленные конфликты, связанные с отношением к этому родителей и собственного Суперэго. Стандарты Суперэго часто реперсонифицируются, и роль, которую прежде играло Суперэго, начинают играть сверстники.

Возможно, наиболее важной задачей, стоящей сейчас перед подростком, является выполнение определенных требований половой идентичности. Последнее включает обновление своего телесного образа в терминах идентификации или разидентификации с родителем одноименного попа и ревизию Эго-идеала. По мере того как подросток находит новые объекты любви, приближаясь к среднему подростковому возрасту, обретение им чувства новой идентичности облегчается.

Фактически, к среднему подростковому возрасту до определенной степени уже началось сексуальное экспериментирование. Неразрешенные бисексуальные конфликты — конфликты вокруг идентификаций по мужскому и женскому типу и конфликты в связи с выбором объекта — вызывают тревогу. Разрешение подростком этих конфликтов облегчает адаптивный переход к поиску вне семьи новых объектов любви.

Теперь во второй раз начинается процесс индивидуации (Blos, 1967). В процессе освобождения от влияния родителей, как в качестве объектов любви, так и авторитетов, претерпевая реорганизацию Суперэго, подросток сталкивается с новой задачей — необходимостью достижения нового баланса между Эго и Суперэго. Этот ряд задач несет добавочную нагрузку на организующие, саморегуляторные и адаптивные способности Эго. Соответственно, формируется ряд возрастных защит против объектов как таковых, а также против импульсов (A. Freud, 1958).

Блос (1967) указывает на то, что увеличение ресурсов Эго подростка создает возможность модификации остаточных компонентов инфантильной травмы, конфликтов и фиксаций, благодаря регрессивному оживлению и экстернализации ранних объектных конфликтов. Например, более зрелое Эго может переоценить боязнь быть оставленным родителями и страх потери их любви, основываясь на том соображении, что даже не совершив уступки желанию объекта (или интроекта), подросток не почувствует себя беззащитным и обессилевшим. Соответственно, ранние интроекты и идеалы претерпевают обновление, во время которого они (в идеале) теряют часть своей побудительной силы.

В дополнение к этим главным переменам в объектных отношениях и в Суперэго, процесс индивидуации у подростка включает сдвиг в отношениях между Эго и Суперэго. В начале латентного периода, когда Суперэго претерпевает консолидацию, способность Эго контролировать влечения пока слаба. Поэтому директивы Суперэго имеют тенденцию ограничивать и быть жестокими в наказании. Адаптивная же тенденция жизнедеятельности подростка требует, чтобы он признал свое тело с его сексуальными потребностями, так же как и ответственность за себя и свои поступки. Это подразумевает не только деидеализацию инфантильных идеалов, но и главенство Эго над ранними интроектами и идеалами, с тем, чтобы подросток мог совершить новые идентификации с сексуально активными родителями, которые относятся к его сексуальной деятельности с пониманием и снисхождением (Jacobson, 1961), в то время как ответственность за эту деятельность ложится на подростка. Подросток получает большую свободу выбора, принимая в расчет текущую реальность, нежели автоматически уступая требованиям Суперэго. Постепенно его Эго все меньше направляется Суперэго и берет все большую ответственность на себя. В результате, у подростка возникает чувство инстинктивной свободы, свободы объектного выбора и свободы мысли, чувств и действий; он становится самостоятельней, независимей от внешних влияний и давления архаического Ид и Суперэго. Эти свободы могут быть ему гарантированы до той степени, до которой его Эго получает самостоятельность и силы на поддержание стабильной и прочной системы в соответствии с реалиями взрослой жизни.

Процесс подростковой индивидуации длится долго; он может не завершиться вплоть до самого позднего подросткового или раннего взрослого возраста. Этому процессу помогает, однако, зрелость когнитивных способностей, которые поддерживают ориентацию на реальность, против преобладания чувств вины, стыда, как и авторитета ранних интроектов и идеалов. Этот новый образ мыслей дает подростку способности к самосознанию; вместо того, чтобы быть эгоцентричным, он становится способным осознавать свои мотивы и яснее видеть себя в качестве объекта мысли. Таким образом, он приходит к новому чувству личной идентичности, что подробно изучает Эриксон (1956).

Установление идентичности не имеет в подростковом возрасте ни начала, ни конца, ибо в течение всей жизни происходит добавление и исключение разнообразных, аспектов своего образа. Отличительной особенностью подросткового процесса формирования идентичности является то, что он впервые происходит в контексте физической зрелости тела и зрелой способности к логическому мышлению. Интеграция этого чувства зрелости с репрезентациями, идентификациями и идеалами прошлого, как и с репрезентациями будущих целей и возможностей, говорит об еще одном шаге в психической структурализации в направлении формирования целостной взрослой личности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.