Минимум любви.

Минимум любви.

А теперь — самое сложное и неясное: в чем суть любви? каждый ли способен любить? и чем любовь отличается от своих родственников?

«У меня какие-то странные отношения с парнем. Я его люблю и знаю, что он меня тоже любит, мы не можем друг без друга, но это любовь по очереди. Она бурно проявляется в тот момент, когда все может разрушиться.

Сейчас я очень привязалась к нему, проявляю свою любовь, а он стал какой-то равнодушный. Но стоит мне предложить расстаться, как мы поменяемся местами. Мы просто изводим друг друга. Получается, как в сказке про журавля и цаплю. Как же быть? Выходит, не надо проявлять свою любовь?» (Куйбышев, политехнический институт, апрель, 1980).

«Раскольников и Соня полюбили друг друга, познав страдания. Может быть, многим нашим современникам не хватает самопожертвования? Ведь единственные дети часто бывают подсознательно эгоистичны». (Дом культуры МГУ, февраль, 1982).

«У нас был спор. Одни утверждали, что эгоист неспособен любить, другие говорили, что способен, просто его любовь будет эгоистической. Кто прав?» (г. Жуковский, авиационный техникум, декабрь, 1979).

Чтобы понять все это, надо, наверно, понять, что такое минимум любви, с какого порога она начинается.

В чем простейшее проявление любви? Когда мужчину и женщину влечет друг к другу? Но это может быть и телесное тяготение, и уважение, признательность, благодарность…

Может быть, минимум любви в сплаве телесных и духовных влечений? Но любовь юношей — и еще чаще девушек — бывает и платонической, а в любви пожилых людей телесные ноты приглушены, а то и совсем беззвучны.

Может быть, минимум любви — это желание делать другому приятное, заботиться о нем? Но оно есть и в дружеском чувстве, и в родственной любви, особенно старшего к младшему — отца и матери, дедушки и бабушки, тети и дяди…

Вокруг любви скопилась тьма предрассудков и полуистин, и часто, к сожалению, они кажутся нам букварными истинами. Вот, например, мнения-соперники, в которые верят очень многие: любовь эгоистична — пожалуй, чаще так думают мужчины; любовь альтруистична — пожалуй, чаще так думают женщины.

Большинство из тех, кто писал о любви — с древности и до наших дней, — были глубоко убеждены, что любовь пропитана альтруистическими чувствами. Но, по-моему, любовь так же далека от альтруизма, как она далека от эгоизма.

«Как это так? Если любовь — не верх альтруизма, то какое же из чувств его в этом превосходит?» (Куйбышев, Дворец спорта, апрель, 1980).

«Вы пишете, что любовь — враг эгоизма и альтруизма, что она стремится к равновесию двух сердец и не терпит ничьего перевеса. А как это может быть в самой жизни, в реальных отношениях его и ее? Ведь в каждом человеке есть перевес или эгоизма или альтруизма, и значит, такой же перевес есть в их чувствах и отношениях» (Павел С-й, Пятигорск, август, 1979).

Хорошо, когда спор идет вокруг сложных и запутанных вещей — особенно если эта сложность появляется вдруг на месте привычных аксиом. Есть разные виды спорности: одна идет от бедности самой мысли, другая — от бедности в ее восприятии. Иногда спорность мысли говорит, что эта мысль устарела, иногда — что она нова, непривычна. Все это, видимо, и помогает прояснить споры, и поэтому чем больше их и чем они глубже, тем лучше для истины, а чем их меньше и чем они мельче — тем легче полуистине выдать себя за истину.

Многие, кстати, думают, что альтруизм, самоотречение — наилучшая противоположность эгоизма. Но и альтруизм (от лат. «альтер» — другой) и эгоизм (от лат. «эго» — я) оба стоят на сваях неравенства; только эгоизм — это вознесение себя над другими и умаление других, а альтруизм — вознесение других над собой и умаление себя.

Конечно, забота о других в ущерб себе может быть высшим видом человечности — особенно в опасности, или в уходе сильного за слабым, или когда человек отдает от своего избытка чужой нехватке (а тем более — когда отдает от своей нехватки)… Самоотказ благодатен, когда он уравнивает неравное, создает равновесие в колеблющихся отношениях с другими людьми. Но если самоотказ выходит за рамки равенства, то он ведет к самоумалению, делает человека кариатидой, которая держит на себе других людей.

Речь идет не о самопожертвовании, высшем виде самоотказа: оно тоже бывает благодатным, но только в исключительных, драматических условиях; кстати, им движет не закон равенства с другим человеком, а закон предельного неравенства — закон самоуничтожения ради спасения другого.

Пожалуй, наилучшая противоположность эгоизма — это равновесие своего и чужого «я», стремление не возносить себя над другими и других над собой, а относиться к другим как к себе самому. Это, наверно, первичная клеточка гуманизма, его психологическая основа, и она родственна любви…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.