Гипертимный радикал

Гипертимный радикал

Ничего случайного в этом мире, как мы с вами все больше убеждаемся, уважаемые коллеги, не бывает. Поведение не является исключением.

Невозможно нежиться в лучах славы, не будучи истероидом (тревожного, окажись он неожиданно в центре всеобщего внимания, как говорится, «кондратий хватит»). Не будучи эпилептоидом — не получить удовольствия от генеральной уборки в квартире. Никому, кроме параноика, не придет в голову спать в обнимку с технико-экономическим обоснованием собственного проекта. Только эмотиву по-настоящему небезразлично, почему его сослуживец вдруг побледнел и осунулся. Никто, кроме шизоида, не станет сомневаться в очевидном.

Поэтому, если вы, вставая поутру с постели, радостно говорите самому себе «бонжур», слегка удивляетесь, глядя на человека, спящего рядом с вами (не узнавая его и не помня, как он здесь очутился), и, несмотря ни на что, бодро запеваете: «Нас утро встречает прохладой!», значит, в вашем характере есть гипертимный радикал.

Общая характеристика.

В основе гипертимного радикала лежит сильная, подвижная нервная система, с некоторым преобладанием процессов возбуждения.*

* Хочу напомнить вам, коллеги, что, с точки зрения нейрофизиологии, подобное заявление не является строго научным. Но мы и не покушаемся на компетенцию нейрофизиологов. Для нас важно, что указанные выше свойства нервной системы в полной мере обнаруживаются в поведении.

Гипертим — то есть обладатель выраженного гипертимного радикала — постоянно исполнен сил, энергии, но при этом не сконцентрирован ни на чем определенном, не имеет устойчивой цели, единственного направления, в котором он расходовал бы свои мощные энергетические запасы (вот как сказывается отсутствие органических изменений!). В результате гипертим «распыляется» на множество мелких (в аспекте их социального значения, время- и энергоемкости) занятий.

Гипертим — неутомимый живчик, оптимист. Его постоянно солнечный, безоблачный взгляд на мир невольно передается окружающим, и в этом как раз заключается основная роль гипертимной тенденции в социуме.*

*Из всех перечисленных радикалов у гипертимов самая «полноценная» нервная система: сильная, динамичная... Поэтому гипертим, в основном, и занимается тем, что «сеет» ее направо и налево. Сеет, так сказать, разумное, доброе, вечное. Гипертимы, на всякий случай, стараются дарить незнакомым малышам конфетки по принципу: «а вдруг — мой!»

Живя по принципу «Эх-ма, горе — не беда!», гипертимы создают вокруг себя жизнеутверждающую, жизнерадостную психологическую атмосферу.

Сила и подвижность нервной системы обеспечивают истинную уверенность в себе — без позерства, без чувства превосходства (которое, как известно, является обратной стороной переживания собственной неполноценности), без агрессии (ближайшей родственницы тревожности). Гипертим просто ощущает себя в тонусе, всегда готовым к действию — и все. Он не боится жить.

Внешний вид.

Специфически гипертимного телосложения не существует, хотя, по определению, астеническое — то есть слабое — телосложение должно препятствовать формированию гипертимности.

Эрнст Кречмер связывал качества характера, которые мы с вами описываем как гипертимные с т. н. пикническим телосложением (коренастые толстячки, наподобие Санчо Панса или артиста Евгения Леонова). Зачастую это действительно так, однако, автору приходилось видеть и вполне гипертимных Дон Кихотов.

Гипертимная стилистика оформления внешности — это тяготение к одежде для отдыха.*

* Если для параноиков, пользуясь определением братьев Стругацких, «понедельник начинается в субботу», то для гипертимов, напротив, «суббота начинается в понедельник». Поэтому, например, в офис они любят приходить в одежде, предназначенной для веселого, легкого времяпрепровождения, которое запланировано ими на вечер (точнее, на остаток суток) после работы.

Гипертимная тенденция также привносит в одежду, макияж, аксессуары и т. д. особый привкус торопливой небрежности (прошу не путать с дремучей неаккуратностью шизоидов!). Гипертимы вечно все делают на бегу: спеша, дожевывают бутерброд, допивают сок, одновременно натягивая на голову свитер или застегивая рубашку... Не мудрено при этом чего-то «недозастегнуть», а то и вовсе — забыть надеть на себя.

Автору рассказывали, как некая гипертимная девушка, собираясь погожим летним утром на работу, забыла присовокупить к своему наряду немаловажную деталь, а именно — юбку. Да, коллеги, она забыла надеть юбку, и ей понадобилось пройти полквартала, чтобы по недоумевающим лицам прохожих понять, что она в чем-то погрешила против общепринятых правил. Думаете, она была смущена, испугана? — Вовсе нет! Эта история развеселила ее, дала лишний повод посмеяться самой и позабавить рассказом об этом юмористическом происшествии своих сослуживцев (что она и не преминула сделать, как только исправила погрешность и добралась до работы).

Полное невнимание к общественному мнению (точнее — к условностям, которые бытуют в социуме), свойственное гипертимам, нередко отражается на их внешности. Мы только что говорили о том, как девушка забыла надеть юбку. А ведь, с ее-то характером, она могла бы и вполне осознанно, не завершив полностью туалета, выбежать на улицу «в чем есть». Например, если очень захотела бы кого-то уходящего догнать, остановить.

Отметим, что в подобном поведении нет и намека на пренебрежительное, высокомерное отношение к окружающим (дескать, что хочу, то и делаю, а на других мне наплевать). Нет. Гипертим естествен в своем отрицании условностей. Он на самом деле не понимает, что, собственно, шокирующего в человеке, разгуливающем в людном месте в одном нижнем белье.*

*Помните, как у Булгакова в «Беге» генерал Чарнота шел по Парижу в подштанниках. Ну, по Парижу, ну — в подштанниках... Что тут такого? В чем трагедия? Если одеться, как следует, не было возможности, а идти надо. Что же теперь — застрелиться?

Еще одна психодиагностически значимая деталь, имеющая отношение к одежде гипертимов: их карманы (сумки и т. д.) часто бывают наполнены разнообразными предметами (подчеркнем — полезными, актуальными предметами, чтобы не спутать с шизоидным мусором). В этих предметах овеществлено разнообразие социальных связей и интересов гипертимов.

Ежедневно, а то и по нескольку раз в день, набор предметов меняется. На смену одним приходят другие. Это означает, что гипертим, выполнив добровольно возложенные на себя общественные миссии, взялся за их новую порцию. «Лекарства Васиной жене я отнес, — констатирует он привычно, — теперь завезу Коле батарейки для радио. Лена просила отдать утюг в починку, а платье — в химчистку. Эта телефонная карта — для Люси, сигареты — для Маши, а презервативы — для всех, с кем сведет сегодня судьба».

Пространство, принадлежащее гипертиму, больше всего напоминает вокзал, перевалочный пункт. Там постоянно кто-то находится. Эти люди подчас незнакомы между собой и лишь догадываются, кто является хозяином квартиры. Сам хозяин дома бывает редко и заглядывает туда ненадолго, мимоходом.

Автор знавал выраженного гипертима (с не менее выраженным шизоидным радикалом в характере), у которого в московской квартире вообще не было входной двери. Дверной проем был занавешен то ли войлоком, то ли толстым одеялом — наподобие чума или вигвама. Зато любой осмелившийся откинуть войлок и проникнуть внутрь находил самый радушный прием (но не находил признаков материального достатка. За этим — к эпилептоиду).

В любом случае пространство гипертима предназначено целиком для активного отдыха и общения, а также несет на себе отпечаток небрежности, незавершенности. Все, что ни делается им для обустройства собственных помещений, будь то ремонт, сборка мебели, распределение бытовых и рабочих предметов по местам, — делается наспех, без установки на достижение высокого качества.

В результате обои как будто наклеены, но с огрехами — местами пузырятся, отстают от стены; мебель собрана и расставлена по квартире, но как-то кривовато, косовато, шатается из стороны в сторону; посуда, книги, инструменты, игрушки и т. д. не аккуратно разложены по полочкам, а второпях распиханы куда попало.

Хрупкие (и относительно хрупкие) предметы страдают от бурного темперамента гипертимов. Нет, гипертимы не ведут себя, как слоны в посудной лавке, — неловко, несуразно, бестолково. Это, как вы помните, удел шизоидов.

Гипертимы достаточно ловки, но грубоваты в обращении с предметами. Взяв, например, в руки книгу, они смело раскрывают ее «вовсю ширь», ломая переплет, загибают и вырывают понравившиеся страницы. После такого «прочтения» это уже что угодно, но не книга... Гипертим нальет себе в гостях водки в самый дорогой, раритетный бокал, выпьет и... с чувством, лихо шарахнет этим бокалом об пол: «За здоровье хозяев дома!» (хозяев-эпилептоидов после этого увозит «скорая» с сердечным приступом).

Некоторое время назад у автора (когда он был еще читатель, а не писатель) была привычка покупать утром, по дороге на работу, свежую прессу. Поскольку рабочий День начинался, разумеется, не с чтения газет, они бережно откладывались на край стола до наступления перерыва, когда можно не торопясь, с удовольствием, насытиться актуальной информацией.

Все так бы и случалось, если бы не гипертим-сослуживец, который, в свою очередь, завел привычку, увидев, радостно хватать эту стопку газет и кидаться их «просматривать». «Так и знал, — разочарованно заявлял он всякий раз, закончив чтение «по диагонали», — опять пишут всякую ерунду».

После этого он возвращал газеты. Газеты?! Нет, господа, это уже были не газеты. Это были мятые, скомканные, жеванные, местами надорванные бумажки... Оставалось их похоронить в мусорной корзине и, вздыхая и злясь, отправляться к ближайшему киоску за новыми. Что и приходилось делать.

Такая же участь постигает и любые сложные, мудреные устройства, например компьютеры, иную электронную технику, попади они в «очумелые ручки» гипертима. Что он с ними делает, на какие кнопки нажимает — остается загадкой даже для видавших виды и способных предположить самое невероятное шизоидов. Но дисплеи гаснут, из корпусов пробивается синеватый дымок, и техника, имеющая умную, глубоко эшелонированную защиту «от дурака», способная выдержать близкий ядерный взрыв, умирает от прикосновения гипертима.

В основе этого поведенческого феномена лежит не только их торопливая небрежность. Важно, что гипертимы не понимают значения кропотливого труда и, соответственно, ценности его результатов. Поэтому и сама по себе сложная аппаратура, и область ее применения не пробуждают в них душевного трепета и любопытства.

Кроме того, гипертимы не видят проку в любой виртуальной реальности, будь то литература, телевидение, театр или компьютерная программа.

Они любят настоящую жизнь, реальные, а не придуманные кем-то события, они хотят не созерцать, не наблюдать со стороны, а участвовать. Какие там, к черту, телесериалы! Гипертим ежедневно попадает в такие переделки, что, найди он время и желание о них рассказать, все пенсионерки и домохозяйки часами сидели бы и слушали с открытыми ртами, не скрывая слез и вздохов.*

* Надеюсь, теперь вы понимаете, коллеги, насколько несерьезны прогнозы некоторых футурологов, предполагающих, что вскоре весь мир настолько увлечется возможностями компьютеров, что полностью погрузится в виртуальное пространство. Как бы не так! Шизоиды — верно, погрузятся. Так они, извините, его и не покидали. Не было компьютеров — были книги, заменяющие шизоидам реальную жизнь, в которой им сложно самостоятельно разобраться. Но гипертимы — никогда! Им не нужны программируемые виртуальные друзья, собеседники, партнеры по виртуальному сексу... Вся эта чушь — спасительная для асоциальных шизоидов — с сотворения мира не вызывала, не вызывает и никогда не вызовет у гипертимов ничего, кроме снисходительной иронии.

Любимыми вещами гипертимов, которыми они наполняют свое жизненное пространство, являются не книги, а записные книжки.

Новые и совсем затертые, с белоснежными и пожелтевшими от времени страницами, они попадаются на каждом шагу. Гипертим с удовольствием, в редкие минуты затишья, просматривает их, выбирая наугад очередную небрежно сделанную запись, с тем чтобы реанимировать угасшие некогда отношения.

«Ира,- читает он собственный нечеткий почерк (писал быстро, на коленке). — Кто такая? Не помню. Да вот же, телефон! Сейчас позвоню и выясню». И он начинает набирать цифры телефонного номера, невзирая на то, что на дворе глубокая ночь, что записи этой уже лет десять, не меньше, что ничего не подозревающая Ира скорее всего спит, накрутив волосы на бигуди, в супружеской постели рядом с похрапывающим мужем-эпилептоидом — ревнивцем и жмотом...

Завершая разговор об оформлении пространства, добавим, что в интерьере гипертимов, являющихся страстными любителями всевозможных поездок на лоно природы, пикников, национальных и интернациональных охот, рыбалок и т. п., присутствуют необходимые для всего этого предметы, устройства. Удочки, ружья, мангалы, шампуры...

Именно присутствуют, а не царят, как у эпилептоидов, которые только и делают, что приводят амуницию в идеальный порядок — чистят, смазывают, меняют порох и дробь.

Это различие проистекает из самой логики эпилептоидного и гипертимного радикалов. Функциональный эпилептоид едет на рыбалку за рыбой, на охоту — за дичью, а на пикники он — мизантроп — вообще никогда не ездит, считая их пустой тратой времени. Гипертиму не нужны рыба и дичь, он ищет лишь развлечений, интересных встреч, он жаден до событий.

Легко узнать гипертима по особенностям мимики и жестикуляции. Его лицо излучает если не веселье, то любопытство. Он всегда жаждет поделиться с окружающими своим приподнятым настроением, приобщить к своей жизни, к своим занятиям как можно больше людей. Поэтому он часто, в поисках партнера по общению, оглядывается по сторонам; не стесняясь, с легкой жизнерадостной улыбкой заглядывает в лица прохожих, «встречных-поперечных», подмигивает им призывно.

Он заливисто, энергично смеется, не скрываясь, не считая нужным сдерживать себя. Это именно гипертим, и никто другой, покатывается от хохота, подергивая руками и ногами, приговаривая «ой, мама» и захлебываясь.

Гипертимам — вездесущим живчикам — свойственны приветственные и иллюстрирующие жесты.

Они постоянно приветствуют кого-то взмахами рук и кивками, причем на вопрос: «кто это?» далеко не всегда дают уверенный ответ. Приподнятая над головой шляпа, воздушный поцелуй, «салют» тростью, зонтиком, свернутой в трубку газетой и т. п. — жестикуляция из арсенала гипертимов.

Рассказывая о чем-то, гипертим нередко иллюстрирует свое повествование жестами, имитирующими (схематически моделирующими) те или иные описываемые действия. «Они полетели», — говорит он и начинает ритмично махать руками, разведенными в стороны. «Они поплыли», — и его руки перемещаются теперь уже попеременно вперед и назад, совсем как у человека, плывущего кролем. Кроме гипертимов, с их жизнерадостностью, пренебрежением условностями и некоторой грубоватостью, так больше никто не поступает.

Гипертимы все движения совершают быстро — они быстро ходят, быстро едят, быстро говорят. Автор помнит, каким испытанием оборачивался каждый поход в столовую с приятелем-гипертимом (тем самым любителем свежих газет, упомянутым выше). Сначала приходилось идти по улице, развивая спринтерскую скорость (столовая находилась на некотором расстоянии от учреждения). Затем оба, он — легко, непринужденно, а автор — давясь и обжигаясь, в минуту поедали всю купленную снедь. Ни тебе удовольствия, ни отдыха измученной душе.

Качества поведения.

Свойственные гипертимам оптимизм, жизнелюбие и низкую тревожность, являющуюся признаком сильной нервной системы, мы уже обсудили. Поговорили и об их небрежности, невнимании к качеству производимого ими продукта (в широком смысле).

Действительно, за что бы ни взялся гипертим (а он, распираемый энергией, берется за многое), он все сделает «тяп-ляп» и не доведет начатое до конца. Ему не хватает целеустремленности, он распыляет свои силы.

Отсутствие тревоги наносит ущерб исполнительности, обязательности, ответственности, осторожности, постоянству во взаимоотношениях.

Гипертим неисполнителен, потому что склонен недооценивать ситуацию и, в связи с этим, возможные отрицательные последствия своего поведения. Получив задание и средства для его выполнения, он отправится развлекаться. А когда кто-то тревожный напомнит ему, что время, дескать, близится, а результата все нет, гипертим хлопнет дружески его по плечу и скажет: «Все равно, деньги я прокутил, оставшихся нам для дела не хватит. Пойдем, лучше, потратим и эти. Семь бед — один ответ».

Гипертим необязателен — наобещав «с три короба», он тут же забудет многое из обещанного. К выполнению возложенных самим на себя поручений гипертим также относится избирательно. Он вовсе не «добрый самаритянин», не добровольный социальный работник. Он делает только то, что сулит, в его представлении, новые знакомства, новые интересные приключения.

Гипертим часто проявляет безответственность, поскольку причисляет деловые, серьезные отношения между людьми к разряду условностей, которыми привык пренебрегать.

У него в голове не укладывается, зачем другие надрываются на работе, когда можно отдыхать и бесплатно наслаждаться жизнью.

Помните, как в анекдоте: «лежу под пальмой, жую банан и думаю, что если бы я закончил Оксфорд, заработал в поте лица миллионы, купил банановую плантацию в тропиках, нанял работников, то лежал бы в тени пальмы и жевал себе банан. Что, собственно, я сейчас и делаю».

Гипертим неосторожен. Тревога — не блажь, не бесполезное, досадное препятствие на пути легкого течения жизни. Это подаренное нам природой средство предостережения, предупреждения о реальных опасностях, которых немало в нашем несовершенном мире. А гипертим лишен тревоги. Он нигде, никогда, ни в ком и ни в чем не чувствует угрозы. Он внутренне расслаблен и благостен, даже когда опасность вплотную подступает к нему. Нередко это приводит к драматическим последствиям.

Гипертим смело знакомится на улице с первой попавшейся компанией — «вливается», говоря языком рекламы, не думая, какими неприятностями может обернуться подобное знакомство. Он не обращает внимания на хвори, недомогания, предпочитая переносить их «на ногах», чтобы не выпадать из захватывающего контекста бытия, поэтому приходит за медицинской помощью, когда болезнь уже зашла далеко. Когда уже поздно что-то делать.

Чем сполна наделен гипертим, так это общительностью. Он охотно расширяет круг общения, следуя своему девизу: «Ни дня без нового приятеля». Не желая знать условностей, гипертим легко устанавливает контакты с представителями разных социальных слоев, групп, являясь своего рода связующим звеном между этими группами.

«Не бойся стучаться в самые высокие двери», — напутствовал автора гипертимный товарищ. Сам он делал это без напряжения.

Стучался и, лучась улыбкой, заходил. Некий грозный Небожитель хмурил брови... Но разве можно сердиться на гипертима! Ведь он ни на чем не настаивает, ничего не просит. Он только говорит: «Господин министр, давно ли вы босиком ходили по траве? Давно ли сидели с удочкой над тихой речной заводью? Не хотите ли вспомнить?» Надо быть последним занудой-эпилептоидом, чтобы прогнать от себя такого человека.

Мы говорили о неосторожности гипертимов. Верно. В то же время, они наделены поведенческой гибкостью и изобретательностью, за счет которых выходят из критических, подчас, ситуаций.

Вот вам пример. Приятель автора (да-да, тот самый мастер по переработке свежей прессы в несвежую) оказался как-то раз в одном небольшом ресторанчике. Кроме него, в зале расположились две компании. Одна, состоящая из крепких молодых людей, очень напоминала «братков», празднующих освобождение друга из мест заключения. Другая представляла собой большую еврейскую семью, отмечающую какое-то торжественное событие. В ресторанчике играла «живая» музыка: пожилой тапер за роялем и девочка-скрипачка. Вот такая диспозиция, понимаешь. Обе компании до какого-то момента гуляли тихо, не мешая друг другу.

Затем, под влиянием выпитого, в «братках», по-видимому, зашевелилось нечто вроде «национальной гордости великороссов», и они стали недружелюбно, с вызовом, поглядывать в сторону евреев, отпуская агрессивные реплики. Евреи, среди которых было несколько взрослых мужчин, тоже решили не оставаться в долгу и все чаще бросали гневные взгляды на потенциальных обидчиков.

Атмосфера накалялась. Тогда наш гипертим подошел к таперу и заказал «Таганку». Рояль запел, заплакала скрипка. «Таганка, все ночи полные огня...», — подхватили и «братки», и евреи (что поделать, история нашего многострадального Отечества сложилась так, что всех нас роднит не только водка, но и тюрьма). Заметно «потеплело». Не делая передышки, гипертим заказал музыкантам «семь-сорок».

Под залихватскую мелодию стали отплясывать и евреи, и «братки». Выразительнее всех танцевал мой приятель (кстати, природный русак). Пожилая еврейка сказала ему потом: «Вы — настоящий еврей. Теперь таких мало»... От взаимной неприязни не осталось и следа. Началось всеобщее братание. Словом, благодаря гипертиму, вечер прошел как нельзя более удачно.

Все бы хорошо, да общительность гипертима поверхностная, его социальные связи неустойчивые, недолговечные. Налетев как вихрь, он кружит человеку голову, чтобы потом, ни о чем не сожалея, вдруг улететь прочь.

Среди любимых гипертимами песен есть две, особенно точно передающие суть этого характера. «Умейте жить, умейте пить и все от жизни брать. Ведь все равно когда-нибудь придется умирать...».

И вторая: «Может, мы обидели кого-то зря? — Календарь закроет этот лист. К новым приключениям спешим, друзья. Эй, прибавь-ка ходу, машинист!».

Да, уважаемые коллеги, скатертью, скатертью стелется дальний путь гипертима и упирается прямо в небосклон...

Задачи.

Поручите гипертиму любое — самое сложное, самое ответственное — задание, и он превратит его выполнение... в народное гулянье. Будет много разговоров, шуток, взаимных розыгрышей и «приколов», воспоминаний о былом. Все засидятся затемно, а то и до рассвета... но воз нерешенных задач останется на прежнем месте.

При этом, чем более рутинной, трудоемкой, требующей прилежания и терпения будет работа, тем меньше шансов на ее хотя бы частичное выполнение гипертимом. Доверьте ему составлять бухгалтерский отчет, и он проведет ночь... в дискотеке. И никакие посулы — заманчивые и угрожающие — не изменят положения вещей.

Что же следует поручать гипертимам? А вот что. Никто так быстро и хорошо не справится с заданием собрать разных людей (ни сном, ни духом прежде не помышлявших куда-либо идти) в одном месте, в одно время.

В современных условиях, когда, с одной стороны, трудно планировать что-то заранее из-за малоуправляемой динамики жизни, а с другой — большинство видов труда превращаются в коллективные, эта способность гипертимов становится поистине неоценимой.

Он будет действовать, как в известном анекдоте: сказал одному: «Есть превосходный коньячок, нужен первосортный балычок». Сказал другому: «Есть первосортный балычок, нужен превосходный коньячок». Собрались втроем и хорошо посидели.

Его не надо подталкивать, торопить, контролировать промежуточные результаты (дозвонился — не дозвонился до нужного человека?). Он все сделает сам, без напоминаний и с удовольствием. Единственное, о чем следует позаботиться — об ограничении его коммуникабельности разумными пределами. Иначе на конфиденциальный междусобойчик, так сказать, для «узкого круга ограниченных лиц», он созовет весь город.

Исходя из этого, понятно, что гипертим успешнее всего адаптируется к профессиям типа «массовика-затейника», антрепренера, администратора в шоу-бизнесе, организатора массовых действий. В этом качестве его следует привлекать и в многофункциональные команды.

Помните, у персонажа романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» Виктора Михайловича Полесова ничего не получалось, когда дело касалось его прямых обязанностей слесаря. Ни ворота починить, ни мотоцикл собрать он не мог. Зато какую расторопность и энтузиазм проявил он, созывая на заседание тайного общества «Меча и орала» недоумевающих и испуганных старгородцев. Наверняка, они не хотели идти, сомневались, отнекивались, отговаривались, ссылаясь на недосуг. Но ведь пришли же, пришли! Вот вам и слесарь «без мотора».

Особенности построения коммуникации.

Вы, вероятно, уже догадались, уважаемые коллеги, что учиться ускорять и облегчать процесс знакомства с гипертимом мы не будем. Не мы с ним, а он с нами познакомится, не успеем и глазом моргнуть. Он привык действовать по принципу: «я такой гусь, что любой свинье товарищ». Кажется, только скажешь ему первое «здравствуйте», а он уже в твоем домашнем халате жарит на твоей кухне яичницу.

В этом разделе нам лучше посоветоваться о том, как избежать его панибратства, фамильярности, как уклониться от его безудержной энергетики, как не быть вовлеченным в бурный, стремительный поток гипертимной жизни, с которым только ему и дано справиться. Остальные — утонут, захлебнутся, обессилив.

Так как же? От панибратства, склонности мгновенно сокращать межличностную дистанцию, переходить на «ты» с людьми, независимо от их пола, возраста и общественного положения — пожалуй, никак. С этим нужно смириться. Впрочем, беда невелика. А вот от активного, в ги-пертимном стиле, продолжения знакомства вполне можно отказаться.

Для этого нужно проявить некоторое упрямство. Надо просто не соглашаться на его предложения «прошвырнуться», «задать небесам жару» и т.п., и гипертим вскоре отстанет, переключившись на более податливый и заводной объект.

Вообще, следует принимать гипертима (как и обладателя любого другого радикала) таким, каков он есть. Строить отношения не с иллюзией человека, а с человеком, во всем объективно существующем качественном своеобразии его поведения.

Нельзя, например, все время удерживать гипертима возле себя. Не получится. Кто сказал: «получится»? Эпилептоид?

Если добиваться этого насилием — физическим и/или психологическим — то совместная жизнь превратится в ад. Гипертим, прикованный наручниками к креслу, будет медленно угасать... И если в вас есть хоть капля эмотивности, вы отпустите его на свободу. «Он улетел, — скажете вы заинтригованным окружающим, — но обещал вернуться».

Да, улетевший «с небольшим докладом на заседание Малого Совнаркома», «поматросивший и бросивший» гипертим вернется. Он обязательно отыщет вас в своей потрепанной записной книжке и позвонит. Это случится ночью. Лет через десять. Вы, закрутив волосы на бигуди, будете спать в супружеской постели рядом с похрапывающим мужем-эпилептоидом — ревнивцем и жмотом...

Гипертим — искрящаяся комета, описывающая по жизни круг огромного радиуса и озаряющая своим светом все малоподвижные планеты, попадающиеся на ее пути.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.