Подростковая сексуальность

Подростковая сексуальность

Этому возрасту с всеобщего согласия позволяются кое-какие любовные забавы, и сама природа щедро наделяет молодость страстями.

Марк Туллий Цицерон

Характерная черта подростковой и юношеской сексуальности, отмеченная еще 3. Фрейдом, – разобщенность чувственного и нежного влечения, своеобразный дуализм «любви» и «секса». Прообразом возлюбленной для мальчика часто бессознательно служит мать, мысль о сексуальной близости с ней для него равносильна святотатству. В то же время подросток находится во власти сильного диффузного эротизма. Образ, на который проецируются его эротические фантазии, нередко представляет собой только «сексуальный объект», лишенный всех других характеристик. Иногда (в двенадцать-четырнадцать лет) это групповой образ, общий для целой компании мальчиков. Похабные разговоры, сальные анекдоты, порнографические картинки вызывают повышенный интерес, позволяя «заземлить», «снизить» волнующие эротические переживания, к которым они психологически и культурно еще не подготовлены.

В этом нет ничего патологического (Korobov, 2005). Обсуждение запретных тем со сверстниками позволяет подростку снять эмоциональное напряжение и отчасти разрядить его смехом. Невозможность выразить в словах эротические переживания из-за застенчивости или отсутствия общества сверстников может отрицательно повлиять на развитие личности. Мальчики, не способные выразить и «заземлить» волнующие их смутные переживания, иногда оказываются наиболее впечатлительными и ранимыми. То, что у других выплескивается в циничных словах, у этих отливается в глубоко лежащие устойчивые фантастические образы.

Наряду с мальчиками, гипертрофирующими физические аспекты сексуальности, есть и такие, которые всячески стараются отгородиться, спрятаться от них. Их специфическая психологической защита – подробно описанный Анной Фрейд аскетизм, подчеркнуто презрительное и враждебное отношение к чувственности, которая кажется такому подростку низменной и «грязной». Идеал «строгого юноши» – не столько умение контролировать свои чувства, сколько их подавление. Другая юношеская защитная установка – интеллектуализм. Если «аскет» пытается избавиться от чувственности, убедив себя в том, что она «грязна», то «интеллектуал» находит ее «неинтересной». Хотя моральная чистота и самодисциплина сами по себе положительны, их гипертрофия влечет за собой искусственную самоизоляцию, высокомерие, нетерпимость, в основе которых лежит страх перед жизнью.

Отличная художественная иллюстрация тому – образ Чарльза Фенвика из романа Торнтона Уайдлера «Теофил Норт». Выросший в изоляции от сверстников в строгой религиозной семье, подросток смущается при малейшем намеке на любые телесные отправления. Это вынуждает его к самоизоляции, которую окружающие принимают за снобизм и высокомерие. Когда Чарльз неожиданно вспыхнул, залился краской при упоминании названия музыкального инструмента – пикколо, молодой учитель понял, в чем дело:

«Для маленького мальчика слово «пикколо», благодаря простому созвучию, полно волнующе-жутких и восхитительных ассоциаций с «запретным» – с тем, о чем не говорят вслух, а всякое «запретное» слово стоит в ряду слов, гораздо более разрушительных, чем «пикколо». Чарльз Фенвик в шестнадцать лет переживал фазу, из которой он должен был вырасти к двенадцати. Ну конечно! Всю жизнь он занимался с преподавателями; он не общался с мальчиками своего возраста, которые «вентилируют» эти запретные вопросы при помощи смешков, шепота, грубых шуток и выкриков. В данной области его развитие было замедленным» (Уайлдер, 1976. С. 191).

Выбранная учителем, с согласия матери мальчика и умного домашнего священника, терапия заключалась в том, чтобы понемногу вводить в разговор с Чарльзом неприличные «взрывчатые» слова, приучая подростка к тому, что обозначаемые ими вещи вполне естественны, их нечего стыдиться или бояться. По мере того как мальчик осваивается с этой сферой жизни, он становится терпимее и мягче с окружающими.

В подростковых увлечениях много нарочитого, придуманного. Влюбленность, ухаживание, обмен записочками, первое свидание, первый поцелуй важны не только и не столько сами по себе, как ответ на собственную внутреннюю потребность, сколько как социальные символы, знаки взросления. Как младший подросток ждет появления вторичных половых признаков, так юноша ждет, когда же наконец он полюбит. Если это событие запаздывает (а никаких возрастных норм здесь не существует), он нервничает, старается заменить подлинное увлечение придуманным и т. д. Собственные переживания, воспринимаемые в свете стереотипной гендерной роли, на первых порах важнее, чем объект привязанности. Отсюда – постоянная оглядка на мнение сверстников собственного пола, подражательность, хвастовство действительными, а чаще мнимыми «победами».

Бурный темп полового созревания опережает у мальчиков темп развития тонких коммуникативных качеств, включая способность к сопереживанию. Кроме того, сказывается влияние традиционного стереотипа маскулинности, согласно которому мужчина подходит к женщине с «позиции силы». Подросток этой силы в себе не ощущает, попытки симулировать ее только увеличивают его затруднения. Жажда любви часто сочетается со страхом «потерять себя», «подчиниться». Девочки, которым «сила» не предписана, свободны от этой заботы, зато вынуждены скрывать свои увлечения, оберегая девичье достоинство и репутацию. Разрешение этих противоречий во многом зависит от того, как складываются взаимоотношения юношей и девушек в более широком кругу.

По мере взросления у мальчиков закономерно усиливается интерес к эротике. Доля московских подростков, сказавших, что им нравится смотреть эротические сцены на телевидении, повышается от 7-го до 11-го класса с 31,5 до 50,1 % у мальчиков и с 3,7 до 19,2 % у девочек. А доля тех, кто сказал, что такие сцены им не нравятся, уменьшается у мальчиков с 17,4 до 5,1 %, а у девочек с 42,9 до 12,6 %. В целом по выборке, 41,4 % мальчиков и 11,4 % девочек признали, что им «нравится видеть обнаженные тела». Специально выбирают передачи с большим количеством эротики 11,7 % мальчиков и 2,6 % девочек (Проблемы толерантности…, 2003. С. 273).

На самом деле интерес подростков к эротическим вещам, вероятно, еще выше. Так было, есть и будет всегда. Если официальные СМИ не будут давать пищу эротическому воображению подростков, они без труда найдут ее в другом месте.

В полном соответствии с предсказаниями эволюционной психологии и нормами мужской культуры мальчики проявляют свои сексуальные интересы значительно откровеннее и грубее, чем девочки. Некоторым девочками это не нравится, но для многих это увлекательная игра.

Это хорошо видно в ответах подростков школьников на американском интернет-сайте http://www.misterpoll. com/ results. 37158338

Мальчики смотрят девочкам под юбки

Мальчики:

Как часто ты смотришь девочке под юбку, находясь сзади нее на лестнице? Всегда, когда это удается – 75%

Иногда -12%

Никогда – 5%

Редко – 5%

1 221 ответов

Мальчики: Как часто ты смотришь девочке под юбку, если она сидит с расставленными ногами?

Всегда, когда это удается, – 81%

Часто -10%

Редко – 3%

Никогда – 3%

1 213 ответов

Девочки: Как часто, по-твоему, мальчики смотрят тебе под юбку, когда ты идешь по лестнице?

Все время – 72%

Часто -15%

Никогда – 6%

Редко – 7%

797 ответов

Девочки: Что ты чувствуешь, когда мальчики смотрят тебе под юбку?

Я люблю это! Это позволяет мне чувствовать себя сексуальной! – 61%

Мне нравится внимание – 11%

Я не возражаю – 10%

Чувствую себя немного неуютно – 8%

Чувствую себя очень неуютно – 4%

Я ненавижу это! – 4%

776 ответов

Разнообразные сексуально-эротические игры, в том числе с элементами насилия, были широко распространены и в советской школе.

Сексуально-эротические игры советских детей 1970-1990-х годов (Борисов, 2002)

Элементарные «генитально-ознакомительные практики» достаточно широко распространены уже у дошкольников и младших школьников. Их инициаторами, как правило, бывают мальчики. Чаще всего это происходит в спальнях или туалетах. Многие девочки охотно соглашаются, но возможно и принуждение.

«После школы Андрей, Дима, Лена и я пошли к Димке в гости. Сначала все хохотали, обзывались. Потом Андрей повалил Елену на кровать, лег на нее и начал ощупывать ее руками. Ленка громко визжала. Димка стоял около меня, краснея. По дороге домой Ленка мне рассказывала то, что я видела своими глазами, пытаясь разжечь во мне зависть. А я проклинала Димку, который не осмелился то же самое сделать со мной».

«В дошкольном возрасте с мальчишками мы часто играли в догонялки, придумывая разные правила. Одно из них: мальчишки – «разбойники», девчонки – «принцессы». "Разбойники" ловят «принцесс», завязывают руки веревкой сзади, а потом каждый «разбойник» пытает выбранную «принцессу», чтобы она сказала ему, где лежат драгоценности. «Пытки» представляли собой поцелуи, объятия и чаще всего щупанье груди. Во время этой игры я испытывала двоякие чувства. С одной стороны, было приятно, если меня выбирал тот мальчик, которому я нравлюсь и который мне нравится; но было противно, если это кто-то другой и по тебе лазают грязными руками».

Иногда в ролевых играх имитируют коитус. Чаще его инициируют мальчики, но порой это делают и старшие девочки.

«Я и моя подружка, обеим по 10 лет, «заставляли» ее младшего брата (ему около 4 лет) ложиться на нас по очереди и тыкать свою письку нам в низ живота. Идея была не моя, но казалось интересно».

У подростков такие игры становятся более разнообразными и откровенно эротическими. Советские школьники часто играли в фанты: проигравший должен был кого-то поцеловать или признаться в чем-то интимном. Более продвинутой, особенно у старших подростков, была игра «в бутылочку» на раздевание. Общим правилом детских учреждений было подсматривание мальчиков за девочками, и обратно. В детском саду это чаще всего происходило в туалете, а в школе – на уроках физкультуры.

«В школьные годы у нас сильно было распространено подглядывание. Это происходило в спортивных раздевалках, когда все переодевались на урок физкультуры. Обычно мальчики подглядывали за девочками, те в ответ очень сильно визжали, а потом подсматривали за ними.

Подглядывание проходило по очереди: посмотрел сам – дай посмотреть и другому.

На уроках физкультуры мы наблюдали за мальчиками, как они прыгают через «козла». У кого были облегающие спортивные трико, то присматривались, не выделяется ли что-либо. Парни чувствовали себя неловко.

В то время, когда девочки спускались или поднимались по лестнице, мальчики стояли на нижнем пролете и просто выворачивали головы, чтобы заглянуть под юбки.

Любимая мальчишеская игра – задирание девочкам юбок. Мальчики подбегали, неожиданно задирали юбку и говорили: "Московский зонтик!", "Магазин открылся!" или "С праздником!" Сами девочки чаще всего считали это знаком внимания и формой ухаживания. В ответ на это девочки, в свою очередь, пытались сдернуть с мальчиков брюки или трико.

В средних и старших классах часто практиковалось групповое «зажимание» и «тисканье» девочек, объектами которого чаще всего становились полные, раньше вступившие в половое созревание девочки и те, кому это доставляло удовольствие.

Хотя при самом процессе тисканья они и выражают свой протест, но после всего происшедшего девчонки собирались, хихикали, бурно обсуждали, кто и что ощупал, у кого что задели и как…

Некоторые девчонки гордились этим, им нравилось, что парни так обращают на них внимание».

Другие девочки этого не хотят, воспринимают такое поведение как оскорбительное и насильственное.

«Зимой мы ходили кататься вечером к Дворцу культуры на горку. Моя дорога шла через лес. Задержавшись как-то один раз, я попала "в пробку" (так называлось у нас скопище парней, которые подкарауливали девчонок и щупали, тискали их). На меня навалилось человек 10–12. За 1–2 минуты я почувствовала чужие ищущие и шарящие по моему телу руки. Они проникали даже под одежду, во все "тайные места". Мне было и стыдно, и обидно, и неприятно. Я отбивалась, как могла… Когда пришла домой, у меня стучала в голове мысль: "Ну, всё, теперь я щупаная". Я сразу же залезла в ванну смывать с себя эти назойливые руки, как будто грязь. Мне было нехорошо, текли слезы. Я была потрясена. Мне было 12 лет. Мне казалось, что и мама, и отец видят на мне эти руки, которые обшарили все мое тело. До сих пор помню это, как будто это было только вчера» (Цит. по: Борисов, 2002).

Первая и самая массовая форма сексуального удовлетворения в подростковом и раннем юношеском возрасте – мастурбация. Многие мальчики начинают мастурбировать задолго до наступления пубертата.

«Началось все, еще когда мне было четыре-пять лет. Можете не верить, – хотя думаю, для многих это покажется вполне естественным, – именно тогда я научился мастурбировать. Правда, я не знал ни этого слова, ни слов «онанировать» или «дрочить». Для себя я называл это «трясучка». Когда я забирался под одеяло, у меня неизбежно вставал мой членик, и я не мог заснуть, не потерев его изрядно ладонью через ткань трусиков, либо приспустив их, или вообще сняв. Дома это замечал мой папа и, заходя в мою комнату, вынимал мои руки из-под одеяла и складывал их поверх него. Мне это никак не давало уснуть, и, когда он выходил, руки оказывались на прежнем месте».

Между двенадцатью и пятнадцатью годами мастурбация становится массовой, достигая «пика» в пятнадцать-шестнадцать лет, когда ею занимаются 80–90 % мальчиков. Подростковая мастурбация служит средством разрядки сексуального напряжения и стимулируется психическими факторами: примером сверстников, желанием проверить свою потенцию, получить удовольствие и т. д. Мастурбация часто сопровождается яркими эротическими образами и фантазиями, в которых подросток может выбирать любых партнеров и ситуации.

За все удовольствия нужно платить. В данном случае плата – мастурбационная тревожность и порождаемые ею страхи.

Как всякий нерепродуктивный секс, мастурбация осуждается религиозным сознанием. В требниках XIV–XVI вв. часто повторяются вопросы: «Если в свою руку блудил или в чужую?» «Или ручной блуд сотворил?» «Или сам своею рукою блудил?» «Или свой проход рукою щупал, или у парубков?» «Или ниц лежа, а мысля блуд?» «Или колотил удом своим до истечения?» «Или уд свой сдвигал рукою на блуд?»

Осуждению мастурбации способствует и распространенное мнение, что «настоящий мужчина» не нуждается в самоудовлетворении, онанист – «слабак», не способный завоевать женщину. Кроме того, мастурбацию нередко сближали с гомосексуальностью, подчеркивая, что они одинаково бесплодны и связаны с влечением к смерти. Во многих языках самоубийство и мастурбация описываются одним и тем же эвфемизмом – «наложить на себя руки».

Особенно много таких страхов существовало в XVIII–XIX вв. Мучительная рефлексия по этому поводу представлена в дневниках и автобиографиях многих великих людей XVIII–XIX вв.

В конце XX в. мастурбационные страхи ослабели, подростковую мастурбацию стали считать нормальной и безвредной. При опросе 15-18-летних французов наличие мастурбационного опыт признали 93 % мальчиков и 45 % девочек, причем у двух третей мальчиков первая мастурбация предшествует первому поцелую и является первым явным знаком пробуждения сексуальности. Вместе с мастурбационными страхами ослабло и связанное с ними чувство вины. Во французском национальном опросе 1992 г. четыре пятых 18-19-летних юношей сказали, что никогда не испытывают по поводу онанизма чувства вины, видя в нем нормальный способ сексуального удовлетворения. Среди опрошенных в 1996 г. немецких студентов 77 % мужчин и 86 % женщин считали мастурбацию не заменой чего-то недостающего, а самостоятельной формой сексуального удовлетворения.

Тем не менее, для многих подростков мастурбация остается проблемой. Американские сексологи в течение двух лет четырежды обследовали 99 мальчиков (средний возраст в начале исследования 13,2 лет). Через несколько лет, когда испытуемые достигли возраста 21,5 год, 59 из них опросили вторично, чтобы проверить, насколько подростковые самоописания совпадают с ретроспективным самоотчетом молодых взрослых. Вопросы касались мастурбации, ночных поллюций, полового акта, вандализма, краж, пьянства, конфликтов с полицией, употребления марихуаны и курения. Молодых людей спрашивали, был ли у них такой опыт, и если да, то в каком возрасте это произошло впервые. По большинству показателей разница оказалась статистически незначимой: молодые люди рассказывали о своем проблемном поведении более или менее то же самое, что и подростки. В некоторых поступках (пьянство) подростки признавались даже чаще, чем взрослые. Единственное исключение – мастурбация. В ретроспективном самоотчете почти 70 % опрошенных признались, что начали мастурбировать до 16 лет, а когда их спрашивали раньше, в этом призналась только одна треть мальчиков (Halpernetal., 2000). Даже в самой доверительной ситуации мальчики стесняются признаться в «дурной привычке» и способны сделать это, лишь став взрослыми.

В России, где сексуальное образование отсутствует, мастурбационная тревожность сильнее. Хотя известный советский педагог П. П. Блонский уже в 1930-х годах доказывал безвредность подростковой мастурбации, официальная педагогика этого не признавала. В ироническом романе Игоря Яркевича «Как я занимался онанизмом» классный руководитель дает мальчику на один день «почитать научно-популярную книжку о половом воспитании в старших классах средней школы с грифом „Совершенно секретно“, где было сказано, что онанизм – это не то чтобы плохо, но и не то чтобы хорошо, а заниматься им не надо».

Подростки и верили, и не верили этому. Мастурбация занимала видное место в советском школьном фольклоре, включая литературные пародии. Однако юмор скорее ослабляет, чем отменяет мастурбационные страхи. Пытаясь бороться с «дурной привычкой», подросток, как миллионы людей до него, терпит поражение. Это вызывает у него сомнение в ценности собственной личности и особенно своих волевых качеств, снижает самоуважение и побуждает воспринимать трудности и неудачи в учебе и общении как неизбежные следствия своего «порока».

В начале 1970-х годов в лагере для старшеклассников под Ленинградом я разговорился с рослым, красивым, развитым десятиклассником. В его ответах о будущем сквозила какая-то обреченность, грустная неуверенность в себе, контрастировавшая с общим обликом парня. Я спросил его: «У тебя есть какие-то личные проблемы? Может быть, я могу тебе помочь?» – «Нет, мне никто не поможет, к тому же это не по вашей специальности» (ребята знали, что я социолог, о моих сексологических занятиях им никто не говорил). Что ж, насильно в душу не полезешь. Но поговорить о себе парню хотелось. В следующий раз он упомянул, что у него ухудшается память, а когда дошел до признания, что «теряет много белка», все стало ясно. После того как мы выяснили главный вопрос, я спросил: «А в чем проявляется ухудшение памяти?» Оказалось, что в 9-м классе у него возникли трудности с математикой. «Ну, дорогой, – сказал я тогда, – дело твое совсем хана. Если, дойдя до 10-го класса, ты не понимаешь, что математика не тот предмет, который берут памятью, налицо общая деградация умственных способностей, о чем и говорится в тех глупых брошюрах, которых ты начитался!» Он засмеялся и убежал играть в баскетбол, а я написал для «Советской педагогики» статью о подростковой сексуальности, которую редакция не печатала полтора года, опасаясь, что «нормализация» подростковой мастурбации может вредно повлиять на подростков. Как будто они читают педагогические журналы!..

Эта тема не потеряла значения и сегодня. Среди вопросов, которые задают мальчики-подростки во всем мире, на первом месте стоят вопросы типа: «Правильно ли я мастурбирую?» «Не слишком ли часто?» «Не повредит ли это моему здоровью?» При опросе 1 343 студентов Северного государственного медицинского университета (г. Архангельск) наличие мастурбационного опыта признали 82,5 % мужчин и 62,3 % женщин. В среднем эти юноши начали мастурбировать в 13,7 лет, причем свыше 30 % из них после этого мастурбировали ежедневно. Тем не менее, 26 % 17-18-летних юношей и 14,3 % девушек сказали, что относятся к мастурбации отрицательно, и только 3,7 % юношей и 17,8 % девушек – положительно.

В подростковой сексуальности отчетливо представлены общие противоречия маскулинности. Для мальчика-подростка «секс» не только удовольствие, порой запретное и стыдное (например, при мастурбации), но и работа, которая обязательно требует успеха, завершения, достижения чего-то. Собственное тело для него – своего рода «сексуальная машина», которая оценивается по ее работоспособности и эффективности. Вследствие инструментальности и соревновательности их стиля жизни многие юноши не доверяют собственным переживаниям, им нужны объективные подтверждения своей сексуальной «эффективности». Самое весомое подтверждение своей маскулинности мальчик получает от женщины, именно поэтому для него так важен первый сексуальный опыт. Но мальчик, стремящийся прежде всего доказать свою силу, невольно превращает интимную близость в экзамен, на котором он часто проваливается именно потому, что не чувствует себя достаточно свободно и раскованно. Одно из самых распространенных мужских сексуальных расстройств – так называемая исполнительская тревожность, сомнение в своем «мастерстве». В последние десятилетия этот синдром, похожий на те трудности, которые порой испытывают актеры, встречается значительно чаще.

Традиционная модель сексуального поведения склонна приписывать всю активность в этом деле, начиная с ухаживания и кончая техникой полового акта, мужчине, оставляя женщине пассивную роль объекта. Строго говоря, эта модель никогда не соответствовала действительности – отношения полов в постели всегда были скорее партнерскими, хотя часто неравноправными. Но в обществах, где безраздельно господствовал двойной стандарт и женская невинность до брака тщательно оберегалась, в этой модели все-таки был некоторый смысл. Свой первый сексуальный опыт юноши обычно приобретали с проститутками или женщинами значительно старше себя; положение «ученика» в подобных ситуациях не роняло их мужского достоинства. В современном мире положение изменилось, это сталкивает мальчиков с новыми проблемами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.