Окончание как начало

Окончание как начало

В юные годы Линдоном Б. Джонсоном владела лишь одна мечта: вскарабкаться по политической лестнице до самого верха и стать президентом страны. Годам к двадцати пяти мечта стала казаться ему несбыточной. Служба в качестве секретаря у техасского конгрессмена позволила ему познакомиться с президентом Франклином Делано Рузвельтом и произвести на него неплохое впечатление – оно выразилось в назначении на пост уполномоченного национальной администрации по делам молодежи по штату Техас. Казалось бы, отличные политические связи, весьма многообещающая ситуация. Но не так – то все просто: техасские избиратели отличались удивительной преданностью, однажды избранный ими конгрессмен мог занимать свое место десятилетиями, порой до самой смерти. Но Джонсону не терпелось попасть в конгресс. Если он не добьется этого в обозримом будущем, то будет уже слишком стар для той головокружительной карьеры, которая ему виделась, а значит, придется расстаться с амбициозными мечтами.

В самом деле, глубокое изучение опыта прошлых лет зачастую приводит нас к выводу, что народы скорее подходят к достижению своих целей, если умеют использовать затишье в борьбе для дискуссии и урегулирования, чем если настроены на продолжение войны до победного конца. История показывает к тому же, что во многих случаях можно добиться тем более выгодных условий мира, чем лучшее понимание психологии в своих мирных предложениях проявляют дипломаты воюющих стран. Обычно происходящее слишком напоминает то, что можно видеть при обычной домашней сваре: каждая сторона боится оказаться более уступчивой. В результате, когда одна из них делает хоть минимальное намерение к примирению, она выражает его чересчур расплывчато, вторая же сторона не спешит отвечать – отчасти из гордыни или упрямства, отчасти из – за тенденции истолковывать жесты доброй воли как признак слабости, меж тем как они, может статься, говорят о пробудившемся здравом смысле. И вот упущен решающий момент, конфликт продолжается – ко всеобщему ущербу. Редко продолжение оказывается успешным, если две стороны вынуждены и впредь жить под одной крышей. Все это даже в большей мере применимо к современной войне, чем к домашним конфликтам, поскольку индустриализация стран и народов сделала их судьбы неразделимыми.

Б. X. Лидделл Харт «Стратегия», 1954

Но вот, совершенно неожиданно, 22 февраля 1937 года перед ним открылась потрясающая возможность, от которой теперь зависела вся его дальнейшая карьера: техасский конгрессмен Джеймс Бьюкенен внезапно умер. Место в конгрессе от Десятого избирательного округа освободилось – редкая возможность, которой захотели воспользоваться многие политические тяжеловесы штата. Среди тех, кто принял вызов, были и популярный окружной судья Сэм Стоун, и амбициозный адвокат из Остина Шелтон Пок, и С. Н. Эйвери, который вместе с Джонсоном трудился на прошлой предвыборной кампании. Последний был явным фаворитом. Эйвери пользовался поддержкой самого Тома Миллера, мэра Остина, единственного крупного города в Десятом округе. Претендент, при условии, что его тылы прикрывал Миллер, мог считать, что у него в кармане достаточно голосов для победы на выборах.

Прогноз для Джонсона выглядел мягко говоря неутешительным. Было ясно, что шансов на успех у него почти нет. Просто удивительно, насколько все складывалось против него: он был молод – всего двадцать восемь лет, по местным понятиям совсем мальчишка, – к тому же в округе его совсем не знали, да и связей никаких не было. Проигрыш мог пагубно сказаться на его репутации и перечеркнуть все усилия пробить себе дорогу на политический олимп. Можно было отказаться от участия в предвыборной гонке, да только другого такого случая могло не представиться еще лет десять. Взвесив все за и против, он отбросил всякую осторожность и решил выставлять свою кандидатуру.

Первым делом Джонсон постарался привлечь на свою сторону десятки молодых людей и женщин, которым ему случалось оказать помощь или кого он нанимал на работу в прошлые годы. Стратегия его кампании была проста: отмежеваться от прочих кандидатов и выделиться в глазах избирателей, представив себя как горячего сторонника идей Рузвельта. Голос, отданный за Джонсона, означал голос в поддержку президента, создателя популярного в народе «Нового курса». Затем, раз уж не было шансов набрать голоса в Остине, Джонсон решил направить армию своих добровольных помощников в малонаселенную глубинку штата. Это были самые бедные районы округа, захолустье, где редко появлялись политики. Джонсон решил, что он должен лично встретиться с каждым фермером и арендатором, с каждым обменяться рукопожатием, добиваясь того, чтобы люди, которые никогда прежде не голосовали, пришли на эти выборы и отдали за него свои голоса. То была стратегия безрассудная, стратегия человека, не имеющего надежды, но вдруг увидевшего свой единственный шанс.

Рядом с Джонсоном был верный сторонник, Кэрролл Кич, который на период кампании стал его личным шофером. Вдвоем эти парни исколесили весь округ, не пропустив ни одной квадратной мили, проехали по всем петляющим дорожкам и коровьим тропам. Заприметив вдали фермерские дома, к которым не было подъезда, Джонсон вылезал из машины и шел к ферме пешком. Он стучал в дверь, представлялся ошеломленным обитателям, внимательно выслушивал их жалобы и рассказ о трудностях жизни, а на прощание крепко жал руки и просил отдать за него голос на выборах. На предвыборных митингах в пыльных поселках, состоявших из церквушки да бензоколонки, он произносил свою речь, а потом подолгу общался с местными жителями, уделяя каждому хоть несколько минут. Память на имена и лица у него была поразительной: встречаясь с кем – то во второй раз, он досконально припоминал все подробности первого разговора, а на незнакомых людей часто производил неизгладимое впечатление тем, что моментально находил общих знакомых. Он внимательно выслушивал всех и каждого и старался, чтобы у людей крепла уверенность: они еще встретятся с ним вновь, а если он победит, то в Вашингтоне у них будет «свой человек», тот, кто будет отстаивать их интересы. По всей округе, в барах и бакалейных лавках, на автозаправочных станциях, он вел разговоры с местным людом, словно у него не было других дел. Уходя, он обязательно что – то покупал – конфеты, продукты, бензин, – и за это ему были весьма благодарны. Надо отдать Джонсону должное, оказалось, что он наделен особым даром завязывать добрые отношения.

Если вы концентрируетесь только и исключительно на победе, не задумываясь о последствиях, то рискуете потерять слишком много сил, чтобы суметь извлечь пользу из мира, между тем почти наверняка мир окажется дурным, содержащим зародыш будущих войн. Таков урок, подтвержденный богатым опытом.

Б. X. Лидделл Харт «Стратегия», 1954

Кампания шла, Джонсон работал до изнеможения – бессонные ночи, сорванный голос, глаза, слипающиеся от усталости. Ведя машину из одного конца округа в другой, Кич с удивлением прислушивался к голосу обессиленного кандидата – тот все время что – то бормотал себе под нос, вспоминая людей, которых встретил, проговаривая вслух свои впечатления, рассуждая о том, что можно было бы сделать лучше. Даже если уверенность в какие – то моменты покидала Джонсона, он старался ни в коем случае этого не показать. Не хотел он и казаться покровителем – держался с людьми наравне. Главным было последнее рукопожатие и открытый взгляд в глаза.

Опросы общественного мнения принесли обманчивые результаты: Джонсон оставался на последних местах. Но он знал, что набирает голоса, которые не учитывает ни один из этих опросов. К тому же положение постепенно выправлялось – к последней перед выборами неделе даже по результатам опросов он уже занимал третью позицию. Тут – то на него и обратили внимание прочие кандидаты. Кампания приобретала грязноватый оттенок: на Джонсона пошли в атаку. Нападкам подверглись его молодость, его слепое подражание Рузвельту, в ход шел любой компрометирующий материал, до которого только удавалось докопаться соперникам. Попытавшись заручиться хоть несколькими голосами в Остине, Джонсон выступил против политической машины Миллера, которому это не понравилось, так что мэр делал теперь все возможное, чтобы вставить палки в колеса молодому выскочке. Джонсона это не испугало, но он несколько раз лично встречался с мэром, чтобы договориться о перемирии хотя бы на последнем этапе кампании. Однако его обаяние на Миллера не подействовало. В отличие от обитателей бедных кварталов, противникам по предвыборной кампании Джонсон виделся совсем другим: они считали его беспощадным, циничным, способным пройти по трупам. По мере того как его позиция в опросах поднималась, он наживал себе все больше врагов.

В день выборов Джонсон одержал одну из самых неожиданных и убедительных побед в политической истории США, опередив ближайшего соперника на три тысячи голосов. Находясь в больнице, так как кампания подорвала его силы, он все же на следующий день после выборов приступил к работе – ему предстояло сделать кое – что очень важное. Лежа на больничной койке, он продиктовал обращение к соперникам. Он поздравил их с проведенной великолепно кампанией; собственную победу он назвал счастливой случайностью, подчеркнув, что люди голосовали не столько за него, сколько за Рузвельта. Узнав, что Миллер собирается с визитом в Вашингтон, Джонсон телеграфировал туда своим людям, отдав распоряжение встретить мэра с почестями. Выписавшись из больницы, Джонсон нанес визиты всем своим соперникам, причем держался с невероятным смирением. Он даже подружился с братом Шелтона Пока.

Спустя полтора года после выборов Джонсону предстояло вторичное избрание. Оказалось, что к тому времени былые соперники, неприятели и недоброжелатели перекочевали в стан его сторонников – они жертвовали деньги и даже соглашались поучаствовать в кампании в его поддержку. Что же до мэра Миллера, человека, который едва ли не больше всех ненавидел Джонсона, то он стал ярым его приверженцем и – что о многом говорит – остался верен ему в дальнейшем.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.