Глава 8. Распознавание лжи по речи

Глава 8. Распознавание лжи по речи

Речь представляет собой уникальный феномен, отличающий нас от всего остального животного мира. Она позволяет обмениваться смыслами в сообщении, но, чтобы собеседник нас понял, мы должны каким-то образом закодировать и передать наш опыт. Таким образом, речь – это система кодировки нашего прошлого опыта и наших будущих замыслов и идей, поэтому язык и его отражение во внешнем мире является стратегией мышления индивида. Как мы мыслим, так мы и поступаем. Все наши поведенческие стратегии будут отражаться в речи. Все программы (стратегии) нашего поведения, посредством которых мы действуем и ведем себя в различных контекстах, состоят из нейрологических и вербальных паттернов. Речь служит средством репрезентации или создания моделей нашего опыта, а также передачи его другим людям.

Утверждение Аристотеля о том, что слова «символизируют» наш «мысленный опыт», подтвердилось исследованиями антропологов, психологов и лингвистов, доказавших, что наша письменная и устная речь является отражением глубинной структуры нашего сознания. Иначе говоря, слова могут как отражать, так и формировать ментальный опыт.

Это является основополагающей идеей, на которой строится вся модель безынструментальной детекции лжи. Исследуя структуру речи (опыта человека), верификатор не только определяет правдивость или ложность высказывания, но и создает такую реальность, в которой возможно признание человека.

Люди лгали бы меньше, если бы понимали, что произнесенные ими слова выдают их.

Почему лжецов так много? Почему ложь часто успешна? Ответ прост: мы не хотим ее слышать и видеть! Именно поэтому вокруг такое количество обманщиков и их жертв.

П. Экман уделяет внимание мимическим признакам обмана, считая их наиболее верными: «Лжецы обычно отслеживают, контролируют и скрывают не все аспекты своего поведения. Скорее всего, они и не смогли бы этого сделать даже при всем своем желании. Маловероятно, чтобы кто-то мог контролировать все, что может выдать его, – от кончиков пальцев до макушки. Поэтому лжецы скрывают и фальсифицируют только то, за чем, по их мнению, другие будут наблюдать наиболее внимательно. Лжецы склонны особенно тщательно подбирать слова. Взрослея, человек узнает, что большинство людей прислушиваются именно к словам. Очевидно, словам уделяется такое внимание еще и потому, что это наиболее разнообразный и богатый способ общения. Словами можно передать многие сообщения гораздо быстрее, чем мимикой, голосом или телом. Когда лжецы хотят что-то скрыть, они тщательно обдумывают свои слова не только потому, что им известно, какое внимание окружающие уделяют этому источнику информации, но и потому, что за слова скорее придется отвечать, чем за тон, выражение лица или телодвижения. Сердитое выражение лица или грубый тон всегда можно отрицать. Обвиняющего легко поставить в положение, в котором он будет вынужден защищаться: “У меня совершенно нормальный голос. Тебе послышалось”. Гораздо труднее отрицать гневные слова. Сказанные слова легко повторить, и от них трудно полностью отречься.

Другая причина, по которой за словами так тщательно следят и так часто пытаются их скорректировать, состоит в том, что словами обмануть легче всего, поскольку их можно заранее сформулировать наилучшим образом и даже записать. Тщательно подготовить все выражения лица, жесты и интонацию в состоянии только профессиональный актер, а выучить наизусть и отрепетировать слова может любой человек. Кроме того, у говорящего есть постоянная обратная связь: он слышит себя и, таким образом, всегда в состоянии подобрать наиболее подходящую манеру изложения. Наблюдать же за выражениями своего лица, пластикой и интонациями гораздо сложнее»[27].

Я позволю себе не согласиться с уважаемым ученым, поскольку более 20 000 полевых исследований, проведенных мной и моими коллегами – верификаторами и полиграфологами, доказали, что речь является самым информативным каналом, позволяющим сделать достоверный вывод о ложности или правдивости высказывания, в отличие от лица. Лжец может контролировать свою мимику путем нейтрализации эмоциональных проявлений, а речь контролировать не может, поскольку она является стратегией мышления и поведения человека.

Кстати, в США также есть противники идей П. Экмана, причем к ним относятся люди, чей труд непосредственно связан с раскрытием преступлений, а не с лабораторными экспериментами. Альберт Вирдж (профессор Портсмутского университета) в своей книге «Распознавая ложь и обман»[28] в детекции лжи на первое место ставит речь как наиболее точный и информативный канал распознавания. В 2007 г. А. Вирдж провел эксперимент, в котором приняли участие более 250 студентов в роли испытуемых и 290 офицеров полиции в роли следователей. Студенты должны были говорить неправду, лгать. Задача полицейских, которым предложили разные техники ведения опросной беседы, – определить, кто говорит правду, а кто лжет.

По итогам эксперимента те следователи, которые обращали внимание на мимические и некоторые невербальные признаки обмана, показали очень слабый результат. Те следователи, которые обращали внимание на речь, показали не только высокий, но еще и очень стабильный результат.

Американский полиграфолог Натан Гордон, директор Академии научно-следственного обучения, разработал техники «интервью судебной оценки» и «комплексного допроса». Он является признанным специалистом в области судебной психофизиологии и международным экспертом в сфере интервьюирования для суда и следственных органов и также делает акцент на речи. Будучи полиграфологом, Н. Гордон более 10 лет анализировал правдивые и лживые ответы опрашиваемых лиц и создал свою методику, которую принимают во всех судах США в качестве доказательства, в отличие от полиграфа, который запрещен в 23 штатах, и мимических экспертиз.

В своей деятельности мы также в большей степени делаем акцент на речевых проявлениях, нежели на мимических признаках обмана.

Перед тем как мы с вами разберем психолингвистические особенности речи причастного и посмотрим, чем они отличаются от речи непричастного человека, нам нужно будет понять, почему речь является столь информативным каналом, превосходя иные каналы передачи информации.

Основными формами обмана, как мы говорили выше, являются умолчание и искажение. Рассмотрим эти формы лжи и то, как они отражаются в речи человека.

Умолчание – одна из самых простых и распространенных форм обмана. Тут лжец целенаправленно скрывает рентную информацию, но не сообщает ложную. Умолчание менее энергоемко и энергозатратно. При умолчании лжец может и не проявлять никаких маркеров лжи. Это связано также с тем, что умолчание еще и менее социально наказуемо. В таких случаях лжецы говорят: «Я не обманул, я просто не сказал!» Но, с моей точки зрения, это все равно ложь, поскольку есть причина лжи, а именно намеренно скрываемая рентная информация, есть последствия в виде угрозы наказания и т. д.

Умолчание, как правило, проявляется в нескольких речевых паттернах:

• отказ от ведения любой коммуникации – опрашиваемое лицо отказывается от любой формы коммуникации, ведет ее через доверенных лиц и адвокатов, не выдавая вообще никакой информации. Для нас это не признак лжи, а показатель того, что человеку есть что скрывать;

• «без комментариев» – любимый речевой паттерн политиков. Когда человек произносит подобные слова, отвечая на провокативный вопрос, он даже не понимает, что тем самым дает верификаторам понять, что скрываемая им информация находится в данной проверочной теме;

• «я вам ничего не скажу» – это еще один забавный, с моей точки зрения, стереотип поведения лжеца. Когда опрашиваемое лицо произносит подобного рода высказывания, сразу становится понятным, что ему есть что скрывать.

Верификатору нужно помнить, что, даже когда человек молчит, он все равно многое сообщает.

Искажение – основная форма лжи. В искажении лжец не только не сообщает правдивой информации, но и взамен предоставляет ложную. А значит, искажение является более энергозатратным, следовательно, маркеры лжи, например признаки лжи по ВНС, становятся более яркими и очевидными.

Общая структура речи лжеца при искажении

С точки зрения детекции лжи нас интересует не столько содержание высказывания, сколько его структуризация опрашиваемым лицом. Исходя из анализа высказывания, мы можем сделать достаточно точный вывод о причастности или непричастности субъекта к расследуемому событию, поскольку свой поведенческий стереотип причастный и непричастный человек формируют по-разному, и это всегда проявляется в речи. Сознательному контролю эти стратегии без специальной подготовки не поддаются.

Разнообразие видов поведенческой активности порождает разные типы установок, и естественно, что для эффективной реализации «плана выживания» человек будет использовать проверенные веками стереотипы.

При правильно построенной опросной беседе непричастный человек испытывает интерес к ее процедуре, ассоциирует себя с местом совершения преступления, проявляет свойственные ему эмоции, переходит из состояния в состояние в зависимости от изменения контекста, настроен на долгосрочную перспективу, рассказывает о своих внутренних ощущениях и переживаниях.

Причастный же человек в этих же условиях ведет себя иначе: находится в наблюдательной позиции, следит за действиями верификатора, диссоциирует себя не только от места преступления, но и от самого события преступления, ориентирован на настоящий момент, старается не рассказывать о своих внутренних переживаниях и ощущениях, постоянно пытается контролировать себя, свое поведение и речь.

Попробую описать структуру речевых ответов, исходя из стратегий мышления.

Структура речи причастного человека состоит из следующих психолингвистических стереотипов.

• «Обобщение».

В своей речи причастные лица используют так называемые кванторы всеобщности: «все», «всегда», «никто», «никогда». Стараются увеличить круг подозреваемых при ответах на вопросы о возможном участии их или кого-либо еще.

• «Оправдание намерений преступника».

В ответах, касающихся личности преступника, звучат оправдательные мотивы, проявляется тенденция извинения преступника. В отношении преступного действия не используются слова с негативной коннотацией. Кража превращается в случай, мошеннические действия – в обстоятельства и т. д.

• «Изменение картины восприятия события».

Причастное лицо старается представить совершенное событие в другой модели восприятия мира: «Давайте подумаем, зачем мне эта машина. Сколько я за нее получу? Да у меня зарплата больше!»

Все эти речевые стереотипы объединяет одна поведенческая установка – извинить и понять преступника, поскольку он тоже человек. Смягчение негативных оценок личности и ситуации сопровождается постоянной диссоциацией себя от расследуемого события: «не знаю», «не видел», «не понимаю сути вопросов, ваших действий».

• «Дистанцирование от личности человека».

Лжец старается диссоциировать себя от личности того человека, которому нанес ущерб. Как правило, он использует местоимения, не называя жертву по имени: «тот человек», «та женщина», «начальник», «он», «она», «они». С большим трудом называет человека по имени.

Структура речи непричастного человека иная.

• Психолингвистический паттерн «детали».

Непричастное лицо, если с ним правильно проводят беседу, охотно ассоциирует себя с местом происшествия, легко говорит о деталях, приводит версии, как правило, сужает круг подозреваемых, защищает своих друзей и близких.

• Психолингвистический стереотип «осуждение личности преступника».

В отношении события преступления и личности преступника использует жесткие формулировки: «кража», «убийство» и т. д. Не извиняет личность преступника, может в отношении его использовать негативно окрашенные и даже оскорбительные выражения.

• Психолингвистический стереотип «ассоциированное описание своих чувств и эмоций».

Непричастный легко описывает свои переживания по поводу случившегося, рассказывает, что думал и чувствовал, с кем из близких обсуждал. Может испытывать позитивные эмоции, не боится признавать за собой человеческие слабости.

Речевые стереотипы в течение опросной беседы, как правило, не меняются, могут сопровождаться жестикуляцией, которая соответствует содержанию речи, дополняет ее.

Оценка показаний производится в соответствии со структурой речевых ответов, исходя из их стратегий мышления.

На основании объединенного анализа особенностей поведения лиц, причастных к правонарушению, и психолингвистических стереотипов были составлены критерии, по которым ответ исследуемого лица классифицируется как прямое или уклончивое информационное сообщение (табл. 8.1).

Таблица 8.1. Критерии оценки сообщений как прямых и уклончивых

Рассмотрев общую тенденцию речи лжеца, необходимо изучить некоторые частные примеры отображения лжи в речи. Как правило, основные признаки лжи, на которые мы обращаем внимание, – это неосторожные высказывания, речевые оговорки, увертки, эмфаза и тирады.

Речевые паттерны ложного высказывания

Для того чтобы понять, как проявляется ложь в речи, нужно понять структуру правдивого высказывания, которая очень проста, поскольку опирается на констатацию фактов и перечисление элементов реального опыта с отсутствием сравнительных и эмоциональных или оценочных оттенков.

Увертки на прямые проверочные вопросы

Для примера давайте представим неверного мужа, который возвращается домой после встречи с любовницей и отвечает на «проверочный» вопрос жены абсолютную правду.

Жена: «Ты где был, милый?»

Правдивый ответ мужа: «Я был у любовницы, мы сначала с ней пили чай и мило беседовали, а потом у нас случился отличный секс!»

Понятно, что такого в жизни не происходит. Муж постарается смягчить ответ, увернуться от опасного вопроса. В этом случае речевая увертка будет информативным признаком обмана.

Сгустком всевозможных форм уверток я называю трудоустройство – от момента написания резюме до собеседования при приеме на работу. Все действия в этом контексте связаны с ложью. Многие кадровые агентства готовят к прохождению собеседования. Они учат кандидатов отвечать на прямые «проверочные» вопросы социально приемлемыми фразами и использовать увертки при сложных для кандидата вопросах. А представьте, что было бы с кандидатом на работу, если бы он в своем резюме написал правду и изложил то, что думает на самом деле, например: «Парни! Меня не интересует ваша компания. Мне бы пересидеть пару месяцев, поскольку позарез нужны деньги. Родители больше не дают, а у меня девица капризная. В принципе, я буду работать, но сильно напрягаться не буду, поскольку через пару месяцев мне предложат должность в крупной компании и я связываю свое будущее с ней. А сейчас надо пару месяцев продержаться». Очевидно, каким будет решение работодателя.

Мы себя любим. Хотим быть хорошими и не хотим быть плохими. В глазах окружающих хотим быть позитивными и приятными, даже если для этого необходимо говорить неправду, скрывая свое истинное лицо, мысли, чувства и эмоции, защищая себя приемлемыми для социума увертками.

Мы говорим: «Я тебя обожаю, ты самый лучший», когда не можем сказать: «Я люблю тебя».

Мы говорим: «Зачем мне жить, я потерял смысл», когда хотим, чтобы нам доказали обратное.

Мы говорим: «Здесь так зябко», когда нам необходимо объятие одного-единственного человека.

Мы говорим: «Мне от тебя ничего не нужно», когда не получили то, что хотели.

Мы говорим: «Я не слышала звонка», когда боимся признаться в том, что слышать этот голос больше не хочется.

Мы говорим: «Я никому не нужен», когда мы очень хотим быть нужны только одному человеку.

Мы говорим: «Я все могу», когда стыдимся попросить о помощи.

Мы говорим: «Ты хороший друг», когда подразумеваем: «Но тебе никогда не стать для меня кем-то большим».

Мы говорим: «Это не главное», когда знаем, что важнее для нас ничего нет, но мы потеряли это.

Мы говорим: «Я доверяю тебе», когда скрываем свое недоверие и боимся обжечься.

Мы говорим: «Я сделал все, что мог», когда не можем найти себе оправдания.

Мы можем очень много всего говорить, а потом, когда остается произнести несколько последних слов, сжимаем губы, отводим глаза и молчим…

Часто мы говорим: «Ненавижу» – для того, чтобы самим поверить в это.

Мы говорим: «Прощай», но очень надеемся увидеться еще раз.

Мы говорим: «Уходи», чтобы человек не увидел наших слез.

Мы говорим: «Я тебя разлюбил (-а)», когда боимся признаться в том, что без ума влюблены в другую (-ого).

Мы говорим: «Я тебя забыл (-а)», когда ни на минуту не забываем о человеке.

Мы говорим: «Я удалил (-а) ее (его) номер», когда давно выучили его наизусть.

Мы говорим: «Между нами все кончено», когда обижены и хотим, чтобы все началось сначала.

Иногда мы не можем сказать: «Люблю», когда нам страшно услышать ответ.

Мы просим, чтобы нас оставили в покое, но сами бесконечно нуждаемся в поддержке.

Увертка на проверочный вопрос также является одним из основных информативных признаков обмана.

Для удобства обучения и методологии были зафиксированы наиболее часто встречающиеся увертки при ответе на прямые проверочные вопросы, с которыми мы сталкиваемся при проведении различных следственных действий. Перечислю некоторые из них.

• Отсутствие ответа на прямой вопрос:

?«Хороший вопрос…»;

?«Я рад, что ты меня спросил…»;

?«Интересно (забавно). Кстати, где наша…».

• Амнезия, демонстрация забывчивости:

?«Что-то не припомню…»;

?«Насколько я помню, нет»;

?«Дай-ка подумаю, припомню…»;

?«Это было так давно…».

• Игнорирование вопроса:

?простое закрывание глаз (принято на Востоке, у азиатских народностей);

?заняться другим делом, не отвечая на вопрос;

?ответить не на этот вопрос («Дело не в этом, дело в другом…»).

• Философский ответ или метафора:

?«Чисто теоретически…», «Чисто гипотетически…»;

?«С философской точки зрения…»;

?«В некоторых культурах такого запрета нет…».

• Давление на совесть:

?«Ну вот, давай меня на полиграф сажать…»;

?«Знаешь, мне обидно!»;

?«Я думал, ты мне доверяешь!»;

?«Понятно, ты хочешь разрушить то, что так долго создавалось».

• Давление на жалость:

?«Так и знал, что этим кончится!»;

?«Так и знал, что ты так решишь…»;

?«Ну да, теперь мне терять совсем нечего…»;

?«Ну конечно, давайте…».

• Жалоба на контекст:

?«Здесь так жарко… (холодно)»;

?«Голова болит…»;

?«Что-то мне нехорошо…»;

?«Давай отложим разговор».

• Комплименты и лесть верификатору вместо ответа:

?«Классно выглядишь!»;

?похвала сумочки, прически, одежды.

• Непонимание сути вопросов и действий верификатора:

?«Что-что?»;

?«Не понял?»;

?«Уточните, пожалуйста, детали»;

?«Кто, я?».

• Усиленные оправдания, сопровождаемые эмфазой:

?«Дефолта не будет!» (Б. Ельцин перед дефолтом);

?«Я не мошенник, я честно зарабатываю свои деньги…» (Р. Никсон);

?«Еще раз повторяю американскому народу. У меня никогда не было секса с той женщиной» (Б. Клинтон о М. Левински).

Эмфаза (др. – греч. «выразительность») – эмоционально-экспрессивное выделение какого-либо значимого элемента высказывания или его смысловых оттенков. Как правило, эмфаза свидетельствует о том, что человек пытается навязать свою точку зрения как единственно правильную. Естественно, опытный верификатор сразу должен ответить себе на вопрос, зачем человек это делает.

При анализе речи нужно помнить о том, что единственно верного признака обмана не существует и нужно сравнивать речь в базовой линии поведения и при проведении боевой части опросной беседы.

Во время опросной беседы лжеца зачастую выдают неосторожные высказывания и утечки речи. Иногда их еще называют оговорками по Фрейду. В ситуации стресса причастный может неосторожно проговориться и выдать себя. Верификатору нужно быть внимательным, чтобы в дальнейшем использовать в своей беседе данную утечку. При правильно построенной опросной беседе утечек может быть достаточно. Иногда люди даже не понимают, что рассказали о себе все.

Тирады – это еще один способ, которым выдают себя лжецы. Тирада отличается от оговорки (речевой утечки) и увертки. Здесь ошибкой являются не одно слово или фраза, а большой набор фраз, зачастую эмоционально окрашенных. Опрашиваемый таким образом старается не допустить верификатора к скрываемой информации, забалтывая его. Эмоции «захлестывают» причастного, и он не сразу осознает последствия своих откровений. Осознание приходит, как правило, тогда, когда слова лжеца фиксируются и предъявляются ему в качестве доказательств или последствий.

Итак: речь – один из самых информативных каналов детекции лжи. Верификатор должен обращать внимание на общую структуру речи опрашиваемого человека, а также принимать во внимание все возможные речевые увертки на проверочные вопросы, отслеживать неосторожные выражения или речевые оговорки, обращать внимание на тирады и эмфатические высказывания.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.