СТАДИИ РОСТА

СТАДИИ РОСТА

В современном учебнике обществознания для десятых классов уже отдается должное теории стадий социальной адаптации психолога Э. Эриксона. Для тех, кто закончил школу несколько раньше, я остановлюсь на этой теме (на некоторых из стадий роста) подробнее.

Эриксон называет возраст до одного года (включая внутриутробный период развития) возрастом формирования базового доверия к миру. Если все шло хорошо, ребенка не забывали кормить и не бросали одного в мокрых пеленках, то он и в 10, и в 20 лет будет подсознательно ощущать, что этот мир — хорошая штука, и в нем можно неплохо порезвиться. Не зная страха, он будет за все браться, легко обучаться, падать и подниматься со счастливой уверенностью, что падение — чистая случайность, а впереди его ждут призы и подарки. Как вы понимаете, с таким сознанием жить легче и веселее. Правда, иногда такой взгляд на жизнь перерастает в манию величия и ведет к дополнительным проблемам. Абсолютное доверие к миру весьма опасно так же, как и абсолютное недоверие. Тут необходим баланс, но со сдвигом в сторону позитива и некоторого риска.

Вторая стадия — формирование самостоятельности, или автономности.

Трехлетний Святослав начал отстаивать право самому есть ножом и вилкой, открывать пакеты, сервировать стол и мыть посуду. Мы не запрещали это, мы даже пытались помочь (особенно когда спешили на работу). Вот тогда-то он и освоил мерзкий возмущенный вопль, переходящий в слезливую истерику с повторением только двух слов: «Я сам!» Так он не орал и не плакал никогда прежде, даже получая по попе или разбивая коленку об асфальт. «Я сам!» — стало великим лозунгом жизни, той самой свободой, за которую люди во взрослом возрасте отдают жизнь.

Но это «Я сам!» имеет четкие границы. Когда мы ходили гулять в лес со Святославом, он всегда как бы невзначай интересовался: «Папа, а ты убьешь волка?» И только получив утвердительный ответ, он бросал мою руку и лез изучать заросли по краям тропинки. Самостоятельность всегда связана с уверенностью, что родители неподалеку и способны оказать помощь.

Если ребенок напуган, вы не заставите его сделать ни шага вперед в области познания. В случае угрозы ребенок возвращается к маме, обеспечивающей уверенность, защиту и содействие. Успокоившись, ребенок продолжает познание мира.

В четыре с половиной года Святослав начал уминать мир вокруг себя не телом, а словами и волей. Отработана новая поза: руки в боки, брови сведены к переносице, губы надуты. Поза защиты своих прав.

Мы с Ириной в ответ смеемся: «Смотри, у тебя рога растут». (Он — Овен, со всеми вытекающими отсюда последствиями.) Сынок ощупал голову, пригладил волосы — не нашел рогов, но кому нравится быть объектом насмешек, так что пыжиться перестал.

Как часто наше любимое дитя начинает испытывать на прочность наши нервы! То капризничает, то ласкается и просит прошения, то изо всех сил старается быть хорошим, а потом опять без каких-либо внешних, понятных нам причин упирается, идет на конфликт, провоцирует ссору с родителями. Короче говоря, совершенно произвольно пробует разные модели поведения.

И не помогают наши попытки пойти на компромисс: завалить сложными игрушками, подарить машину, свозить за границу. Обмануть законы природы таким образом невозможно. Растущая личность за пару дней освоит пространство, отведенное под безобразия, и переключится на освоение всего остального пространства. Юноша или девушка ударятся во все тяжкие…

Тот самый безусловный инстинкт, требующий преодолевать запреты и испытывать границы, доходя до крайнего предела, будет всегда выводить их из-под вашего контроля.

Некоторые родители думают, что, потакая детям в их желаниях («я хочу»), воспитывают будущих лидеров. Но не бывает лидеров без внутренней стойкости и самодисциплины. Скорее всего, потакание ребенку и попытка действовать только убеждением приведут к пренебрежению границами. А если вы потом решите их все-таки установить, то это будет воспринято как покушение на свободу личности.

На третьей стадии (по Эриксону) начинается переоценка ценностей, что, разумеется, приводит к новому кризису.

В рамках «инстинкта расширения границ» юноши и девушки экспериментируют с мировоззрением, пробуют себя в различных ролях, примеряют на себя совсем уж несуразные облики. Самое болезненное для подростка — быть «ничем». Уж лучше, несмотря на осуждение общества, быть наркоманом или «скинхедом», потому что в этом случае все-таки получаешь одобрение небольшой группы себе подобных. 63

Несколькими страницами выше я уже использовал образ «текучести» для характеристики сознания ребенка. Теперь я вынужден углубить аналогию. Как вода заполняет весь объем и ищет, «куда бы пролиться», так и сознание ребенка заполняет все пространство отношений с родителями и близкими, пытаясь найти «лазейку».

«…И начал, как дитя, ощупывать и взвешивать природу…» — писал Максимилиан Волошин.

Этому процессу постижения можно способствовать, но очень опасно пытаться его ускорить или остановить насильно. При таком подходе, как мы говорим в Китеже, труд Учителя становится похожим на труд садовника и не имеет ничего общего с работой каменотеса. Конечно, из желудя все равно не вырастет яблоня, а рябину не «перевоспитать» в вишню. Любая попытка такого рода, даже предпринятая с самыми лучшими намерениями, приведет к несоответствию внутреннему предназначению и, следовательно, к уродству. Но, продолжая аналогию с садовником, будем утверждать: необходимо защищать неокрепшее растение от вредителей, чужих сапог и засухи. Растением же в этом случае является личность ребенка. Ее главное свойство — непрекращающийся рост.

Главное здесь — чувство устойчивости, неслучайности и непрерывности своего «Я». И подтверждения этому растущая личность ищет в оценке окружающих. Как следствие — незащищенность и зависимость от чужого мнения. Вспомните историю Лары, которая в восьмом классе оказалась в «тусовке бритоголовых». Это исказило внутреннюю программу развития личности девочки, едва не разрушив всю ее жизнь. Но я не рассказал историю Лары до конца. Там был еще один фактор — ее родители.

— В третьем классе я училась отлично, в пятом — еще ничего, тихоней была. Сидела, все делала стабильно: доклады, уроки.

Но, как показала жизнь, она тяготилась ролью тихони.

— Тогда же меня засунули в музыкальную школу. А я мечтала рисовать. Я просила, чтоб меня отдали в изостудию. Это было рядом. Я даже сама съездила и узнала условия приема. Но родители заставили заниматься музыкой. Я пианино ненавижу до сих пор. Там было грязно, орала училка по сольфеджо. Семь лет у меня к ней была личная неприязнь. Зачем меня заставляли заниматься музыкой, почему меня вообще никогда не слушали?

Родителям просто было некогда. Да и зачем разговаривать, если взрослые инстинктивно отождествляют свое «Я» с «Я» ребенка. Неизбежный вывод: «Я лучше знаю, что ему нужно в жизни». Спросите почему? Получите невразумительный ответ: «Я так считаю» или «Меня самого так воспитывали».

Перечитайте снова рассказ Лары о том, как, впервые ощутив свободу от родителей за границей, она вообще «слетела с нарезки» и перестала подчиняться. Я не могу осудить девочку. Ее всю жизнь вбивали в рамки, которые были тесны для ее живой самобытной натуры, она инстинктивно отстаивала право на реализацию собственной внутренней программы. Она сражалась за свободу. И не ее вина, что в самый уязвимый период перестройки личности рядом оказались бритоголовые, которые смогли предложить иллюзию защищенности и значимости.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.