Пляшущий дух

Радость представляет собой экстраординарное чувство для большинства взрослых людей, жизнь которых вращается вокруг обыденных, ординарных поступков и не менее обыденных вещей. Эти вещи и поступки могут доставлять нам удовольствие, но сопутствующее этому возбуждение очень редко достигает высот радости. Основная причина отсутствия радости в будничных делах заключается в том, что ими управляет эго и они нацелены на эго. Маленькие дети с легкостью могут находить радость в самых бесхитростных повседневных занятиях, поскольку ни одно из их простых действий не находится под контролем эго. Ребенок ведет себя спонтанно, не думая и не планируя, а только импульсивно реагируя на естественные побуждения своего тела. В противоположность взрослым людям, все движения и прочие действия которых в значительной степени определяются эго и находятся под его контролем, ребенком движут чувства или силы, которые не зависят от его сознательного разума. Различие между тем, движет ли тобой эго или какой-то сознательный, мыслящий мозговой центр, либо ты движим силой, исходящей от глубинного центра, расположенного в теле, как раз и образует собой отличие экстраординарного и необычного от ординарного и прозаического, отличие священного от мирского, радости от удовольствия. Когда я вижу своего маленького сына скачущим от радости, то понимаю, что он прыгает не каким-то сознательным или намеренным образом, а его отрывает от земли мощная волна позитивного возбуждения, возносящая его вверх. Он переживает подъем в прямом и переносном смысле. Всяким экстраординарным переживаниям присуще такое свойство — сопровождаться переживанием подъема. Это свойство присуще и наиболее глубоким религиозным переживаниям, которые верующий человек будет рассматривать как несомненные свидетельства присутствия Бога или явления его милости. И эта интерпретация вполне правомерна, поскольку сила, вызывающая у человека подъем, должна быть большей, нежели его сознательное Я.

Переживание глубокого подъема наблюдается и в ситуациях, не имеющих непосредственной связи с религией или понятием Бога. Наиболее распространенным примером, когда человек ощущает такого рода глубокий подъем, является состояние влюбленности. И какое же это радостное ощущение — испытывать любовь! Оно приходит, когда наше сердце глубоко затрагивается другим человеком. Ощущаемая всем сердцем любовь к любому земному созданию или к другому человеку может также рассматриваться в качестве наглядного, зримого проявления Божьей милости. Капитулируя перед любовью, мы также капитулируем перед Богом, находящимся внутри нас. Любовь поднимает, возвышает человека до единения с объектом любви, будучи нацеленной на физическую близость или контакт с любимым человеком и — через сексуальность — на энергетическое слияние двух организмов. То чувство, которое в любви приводит двух людей к объединению, — это страсть, а ведь указанное слово описывает также и огромное желание близости к Богу. Страстью обозначается такая интенсивность чувств, которая поднимает и возвышает человека вплоть до трансцендентного выхода за пределы границ собственного Я или эго. Когда такое происходит в акте сексуального оргазма, вовлекающего все тело в свои конвульсивные сокращения, то это и есть переживание трансцендентного в чистом виде. В нашей культуре подобное происходит не слишком-то часто, поскольку секс и сексуальность оказались изъятыми из царства священного, став чем-то заурядным и сугубо мирским. Секс превратился в то, чем вполне сознательно занимаются, чтобы расслабиться и снять или облегчить напряжение, перестав быть выражением подлинной страсти.

Еще одно занятие, также принадлежащее к разряду переживаний, вызывающих подъем, хотя и в гораздо меньшей степени, нежели секс, — это танец. В нормальном случае мы пускаемся в пляс под воздействием музыки. Когда мы слышим танцевальную мелодию, наши ноги просто не могут устоять на месте. Если ритм оказывается сильным, неизменным и неослабевающим, то он вполне в состоянии захватить нас без остатка и повести за собой. Подобный танец сопровождается таким переживанием подъема, которое может довести до трансцендентного состояния — иными словами, до транса. Для большинства первобытных народов танец представляет собой неотъемлемую часть их религиозных церемоний и ритуалов. Но независимо от того, сопряжен ли танец с религией или с ухаживанием за другим человеком, он всегда ведет к радости, а во многих случаях — и к любви. Ключом к трансценденции — иными словами, к пересечению границ — своего Я является капитуляция эго, отказ от него.

Все религии провозглашают, что капитуляция перед Богом представляет собой путь к радости. Шри Дайя Мата, духовный глава Братства самореализации (религиозной организации, основателем которой был Парамаханса Йогананда, знаменитый индийский гуру), говорит: «Никакое человеческое переживание не может сравниться с идеальной любовью и блаженством, затопляющими сознание, когда мы по-настоящему капитулировали перед Богом». Хотя указанное утверждение воплощает в себе саму суть индийской философии, его отголоски в виде сходных идей могут быть обнаружены во всех религиях. И я также убежден, что это абсолютно верная дорога. Однако люди сошли с дороги, ведущей к Богу; в противном случае не было бы необходимости направлять, наставлять или консультировать их. Маленькие дети могут испытывать радость без всякого руководства или консультаций, а это должно подтверждать, что они находятся в контакте с Богом, который внутри них. Для взрослых людей, утративших такой контакт с Богом в себе, его восстановление является отнюдь не легкой задачей. Шри Дайя Мата дает несколько благоразумных советов, как это сделать, но даже самый лучший совет редко оказывается эффективным, поскольку ему трудно последовать. Человеку препятствуют в этом обуревающие его бессознательные и подсознательные страхи, которые, как мы видели из рассмотрения разных клинических случаев в предшествующих главах, делают для него капитуляцию опасным мероприятием.

Восточные религии включают в себя процедуры, которые оказывают помощь в приближении к состоянию капитуляции перед Богом. Наиболее известной из подобных методик является медитация — процедура, позволяющая индивиду обратиться вовнутрь, чтобы вступить в контакт с Богом в себе самом. Многократно пропевая или проговаривая мантру note 14 либо испуская иные звуки, человек помогает себе отключиться от шумов внешнего мира, успокоить умственную деятельность. В настоящее время медитация широко используется на Западе в качестве метода релаксации, или, иначе говоря, расслабления, в качестве средства снятия того колоссального стресса, которому в нашем индустриализованном мире подвержено множество людей. Чтобы достичь капитуляции перед внутренним Богом, медитация должна продолжаться в течение длительного времени. Большинство буддийских монахов, жаждущих глубочайшего контакта с Богом, на продолжительное время удаляются из мира, уединяются и отказываются от всех мирских удовольствий. Отказ от внешнего мира с его благами знаком также христианству и присущ тем людям, кто хочет вести глубоко религиозную жизнь, никак не нарушаемую земными заботами и понятиями. Вознесение молитв, религиозные песнопения и размышления о божественном представляют собой такие занятия, которые с точки зрения верующих христиан способствуют контакту с Богом, находящимся внутри нас. Многие люди на Западе сделали подобную практику составной частью своей повседневной жизни — точно так же, как жители Востока используют для тех же целей медитацию. Однако по мере того как вместе с развитием коммерции и технологии давление и темп жизни нарастают, религиозная жизнь и на Западе, и на Востоке, как представляется, постепенно угасает и исчезает. Указанное исчезновение совпадает по времени с утратой людьми контакта с природой, с собственным телом и с духовной стороной жизни.

Но действительно ли для того, чтобы обрести духовность и поддерживать контакт с Богом, необходимо отказаться от мира и всего земного и суетного? Ведь такое решение не может стать практически осуществимым или реалистическим образом жизни для большинства людей, занятых банальной и прозаичной деятельностью по обеспечению жизни и содержанию семьи. Однако если вся эта обыденная деятельность предпринимается не просто так, а в духе благоговения перед величием сил природы и вселенной, делающих жизнь возможной, то все повседневные житейские дела приобретают одухотворенный смысл. Духовность не является ни системой действий, ни системой мышления. Это — жизнь духа, находящая свое выражение в спонтанных и непроизвольных движениях тела в процессе различных акций, которые не руководствуются ценностями эго и не находятся под его контролем. Движения эти носят пульсирующий и ритмичный характер, подобный биению сердца, перистальтике кишечника или прохождению дыхательных волн, регулярно пересекающих тело и пробегающих через него то вверх, то вниз. Естественные пульсирующие явления в теле, которые лежат в основе всех вышеупомянутых функций, являются, по моему мнению, фундаментальным проявлением животворного духа. Когда указанные пульсации обрываются, мы понимаем, что данное тело умерло, что дух улетучился, а душа покинула его. Если же глаза человека искрятся, то это указывает на сильно заряженные явления пульсации в глазах, благодаря чему они начинают лучиться. Пульсация очевидна также и в голосе — в этом случае ее чаще называют вибрацией. И здесь тусклый, безжизненный голос свидетельствует о том, что его обладатель полностью или частично утратил свою живость или свой дух. Подобные непроизвольные события, происходящие в теле, являют собой то, что мы воспринимаем как чувства. Они бывают только у живых существ, поскольку чувство говорит о том, как его носитель воспринимает жизнь духа. Если дух в человеке слаб, то слабы и испытываемые им чувства. Сильный дух находит отражение в сильных же чувствах. Именно наш дух способен подвигнуть нас на любовь, слезы, на танец или пение. Именно дух вопиет в человеке, когда тот жаждет справедливости, сражается за свободу или ликует перед лицом красоты окружающей природы. Дух представляет собой и то, что движет нами в минуту гнева. Сила духа человека отражается в интенсивности испытываемых им чувств. Если дух в человеке силен, у него бывает страстная натура, которой присущи сильные чувства. В таких индивидах пламя жизни пылает ярко, и они ощущают, что их дух отражает ту любовь, которой их наделил Господь.

Дух не является мистическим понятием. Дух конкретного человека проявляется в его живости в яркости его глаз, звучности голоса, а также в легкости и грациозности его движений. Все перечисленные качества прямо соотносятся с высоким уровнем энергии в теле и представляют собой его прямое следствие. Этого не понимают в нынешней культуре, где главенствует машина и где энергия человека приравнивается к наличию побуждений и к воле действовать. А ведь энергия жизни работает совсем по-другому. Она функционирует просто для того, чтобы защитить и развить благосостояние отдельного организма, а также увековечить биологические виды. Благосостояние и процветание организма воспринимается его хозяином как хорошее самочувствие, диапазон которого простирается от удовольствия до радости и даже далее, временами достигая высот экстаза. Различные градации хорошего самочувствия отражают степень позитивного возбуждения тела и манифестируются в пульсации тела и его составных частей. Если указанная пульсация сильна и глубока, то она, как правило, является спокойной и сдержанной, что можно наглядно видеть по спокойному биению сердца и по дыхательной деятельности — глубокой и не вызывающей затруднений. Такая стабильная, ритмичная работа организма воспринимается как нечто приятное. В тот момент, когда человека что-то начинает подталкивать к достижению поставленной цели, его тело подвергается нажиму, и легкий, устойчивый ритм функционирования органов тела — приятного и доставляющего удовольствие — тут же утрачивается.

Подталкивание и побуждение появляются тогда, когда человек ощущает необходимость мобилизовать дополнительную энергию для решения определенной задачи. Такая мобилизация требует привлечения воли, что приводит к стрессу для организма. Люди с высоким энергетическим уровнем в своей повседневной деятельности относительно избавлены от стресса. Их тела более расслаблены, движения более плавны и грациозны, а поведение следует более спокойной и уравновешенной модели. Подобно автомобилю с мощным двигателем, они способны взобраться на крутой холм с меньшим усилием. С другой стороны, лица с низким энергетическим ресурсом постоянно вынуждены подталкивать себя, а из-за стресса это еще более истощает и без того скудный запас энергии, превращая таких людей в вечно усталых нытиков, чувствующих, что они окажутся не в состоянии преуспеть или «прорваться», если не предпримут еще более интенсивные усилия. Часто эти люди боятся замедлить бег и тем более остановиться, испытывая страх перед тем, что в таком случае непременно потерпят неудачу или не смогут снова приступить к прежней деятельности. Многие продолжают шагать вперед лишь для того, чтобы избежать депрессии, которая может возникнуть в результате паузы. Наиболее распространенная жалоба обитателей индустриального мира сводится к усталости и депрессии.

Каждый, кто знаком с современной жизнью, знает, что темп любой деятельности вырос в этом столетии чудовищно, ничуть не уступая росту скорости передвижения или быстродействия коммуникаций. Сами посудите — как нынешний человек может капитулировать перед чем угодно, если он мчится настолько быстро, что попросту не в состоянии остановиться? Как он может ощутить Бога в себе, если он летит сломя голову по перегруженному шоссе со скоростью сто километров в час, а иногда и выше? Но и в этом лихорадочном и перевозбужденном мире находятся такие чудаки, которые гордятся собой из-за того, что на автостраде жизни сумели проскочить на скоростную полосу. Но ведь чем быстрее они движутся и чем больше делают, тем меньше времени остается у них на то, чтобы испытывать глубокие чувства, а это, в свою очередь, может быть одной из причин, по которой они столь сильно заняты.

Свойственная жизни пульсация весьма отчетливо видна на такой морской жительнице, как медуза. Пульсация порождает в ее теле внутренние волнообразные движения, которые обеспечивают перемещение медузы в воде. У червяков и змей также можно наблюдать подобное пульсирующее движение в форме своего рода волн, которые перемещают этих тварей в пространстве. У высших животных такого рода пульсирующая деятельность не столь очевидна и протекает внутри их организмов, как это имеет место с волнообразными движениями перистальтики, которые перемещают пищу по кишечнику. Поскольку органом, в котором пульсация обнаруживается сильнее всего, является сердце, то многими мистиками оно трактуется как вместилище Бога. Правда, тут впору полюбопытствовать: является ли Бог той силой, которая порождает пульсацию, или же, напротив, пульсация и есть Бог? Ощущая в своем теле самопроизвольную пульсирующую деятельность, человек вполне может уверовать, что она представляет собой непосредственное проявление присущего ему божественного духа. Пульсирующие явления имеют также место и в небесах, выражаясь во вращении небесных тел вокруг оси и по орбите, а также в периодическом испускании ими света и радиоволн. Ощущая гармонию между внутренней пульсацией наших тел и пульсацией во вселенной, мы чувствуем свою тождественность с вселенской универсалией — с Богом. Человек и Бог, человек и вселенная подобны двум камертонам, вибрирующим с одинаковой частотой и издающим в унисон звук одной и той же высоты.

Поскольку пульсация представляет собой одну из сторон природного, естественного мира и в той или иной мере присуща всему живому, человек вполне может проникнуться верой в то, что во всем сущем обитает святой дух. Такое исповедание является основой анимистических верований. По мере роста знаний, объективности и власти человеческое эго приходит к отрицанию божественного духа в природе и в других живых творениях, видя человека единственным живым существом, кого осенила благодать Божья. Некоторые лица заходят в этом отрицании настолько далеко, что отвергают наличие любой связи с божественным или с Богом, находящимся внутри нас. Для каждого такого человека сердце бьется лишь потому, что получает соответствующие сигналы от мозга, который в свою очередь был генетически запрограммирован посылать указанные сигналы — примерно так же как компьютер может приводить в действие большую систему и управлять ею после того, как его должным образом запрограммируют. Тот факт, что наши мозги действительно запрограммированы наследственностью и благоприобретенным опытом так, чтобы координировать сложное компьютерообразное функционирование тела, не подлежит сомнению, но при этом остается открытым вопрос о том, кто же нас запрограммировал. Религия отвечает, что это дело Бога, сотворившего человека. Такое утверждение подразумевает существование активной Божественной силы, воздействием которой следует объяснять эволюцию. Механистическая точка зрения на жизнь не оставляет места для божественного духа и, следовательно, не дает возможности испытать тот подъем, который только и придает жизни смысл. Если же мы признаем, что животворящий дух, пребывающий в организме, представляет собой нечто богоподобное, то сможем избежать конфликта между мистической, религиозной точкой зрения на жизнь и примитивным механицизмом.

Для нарциссического индивида наших дней характерно отрицание роли духа. Современный апологет, или, иначе говоря, приверженец нарциссизма, воспринимает мир и жизнь в терминах сравнительно несложного механизма: стимул и отклик, действие и ответная реакция, причина и следствие. В этой системе координат, в этой структуре человеческого характера совершенно не остается места для чувств. Для нарциссического индивида чувства — это нечто неточное, не поддающееся измерению, зачастую непредсказуемое и наверняка не являющееся рациональным. Для Нарцисса наших дней жизнь духа неизвестна и вообще отрицается как таковая. Этот человек существует лишь одним сознанием и пребывает только в собственной голове. Он диссоциирован, иначе говоря, отделен от тела и живет жизнью своего разума. Нарциссизм совершенно чужд детям, бытие которых вращается вокруг удовлетворения возникающих желаний, вокруг радости свободы и удовольствий самовыражения. Детям, как, впрочем и всем нам, нравится, когда ими восхищаются, но они никогда не станут жертвовать своими чувствами ради достижения какой-то особости или превосходства над другими. Дети конкурируют друг с другом и хотят быть первыми, поскольку они в очень сильной степени сконцентрированы на себе. Они — страстные создания, которые хотят все и сразу, но им совершенно чужд эготизм. Они любят и хотят быть любимыми, потому что их сердца открыты нараспашку. Как сказали двое супругов по поводу своей девятимесячной дочурки: «Она — сосуд радости». В этом и состоит детство. Дети, когда их любят, ощущают радость жизни и несут эту радость окружающим. Это невинные и беспомощные существа, причем они весьма уязвимы перед лицом негативизма по отношению к ним и враждебности со стороны взрослых людей, в том числе собственных родителей. Люди, которые оказались лишенными своей радости, не в состоянии вынести тех, кто ею обладает, даже если это безобидные малютки.

На страницах этой книги мы многократно видели, как уничтожают невинность детей и как у них отбирают свободу. Вечно встревоженный родитель не в силах вытерпеть плачущего ребенка и начинает угрожать ему. Разочаровавшийся в жизни родитель не может позволить своему ребенку испытывать ту радость, которую он сам не в состоянии ощутить, и наказывает свое чадо. У зажатого и закрепощенного родителя нет мочи терпеть пышного цветения и спонтанности юной жизни, и он всячески ломает и крушит ее. Не всем детям удается благополучно выжить в условиях бесчувственности и жестокости тех, кто по идее должен о них заботиться. Результатом злоупотребления детьми, их унижения и оскорбления становится смерть многих из них. Большинство родителей неоднозначны в своем отношении к детям. Они любят своего ребенка и одновременно ненавидят его. Я видел у себя в кабинете мать, которая смотрела на собственную дочь таким тяжелым, переполненным ненавистью взглядом, что я был просто в ужасе. Однако наряду с этим ребенку достается и какая-то порция любви. Детям не под силу понять амбивалентность, неоднозначность родительских чувств, которая является для них слишком усложненным и изощренным понятием, выходящим за рамки их возможностей уяснения. Если они чувствуют ненависть, то не в состоянии ощутить любовь или поверить в нее. А когда они чувствуют любовь, то забывают про ненависть. В свое время им суждено больше узнать про указанную неоднозначность, и, в свою очередь, они сами станут неоднозначными, двойственными в различных своих проявлениях.

Когда маленький ребенок ощущает исходящую от родителя ненависть и стремление к насилию, он не в силах ничего предпринять, и ему остается только думать, что его жизнь находится под угрозой. Обнаружение подобной угрозы является для ребенка шоком, от которого его организм может никогда полностью не оправиться. Фактически ребенок испытывает угрозу с двух направлений: одним является возможность насилия — ощущение, что его в самом буквальном смысле убьют, ощущение, от которого по всему телу ребенка прокатывается волна ужаса. На телесном уровне это воспоминание никогда целиком не сотрется. Второй выступает угроза оказаться отвергнутым и покинутым, которая — применительно к ребенку — также представляет собой нечто смертоносное. Указанные угрозы на деле редко или вообще никогда не сбываются, но маленький человечек не в состоянии вообразить, что они и задумывались родителями всего лишь в качестве пугала. Ему приходится подчиниться, он должен обуздать свою агрессивность и притушить свое возбуждение, а для достижения всего этого ребенку приходится ограничивать свое дыхание.

Одно из назначений биоэнергетического анализа — помочь человеку глубоко дышать, поскольку без полноценного дыхания невозможно обрести энергию, потребную для того, чтобы ощутить страстность жизни. Однако добиться от пациентов качественного дыхания — трудная задача. Дыхание по своей сути представляет собой агрессивное действие. Человек энергично всасывает воздух в легкие. К сожалению, большинство малышей всячески отучают быть агрессивными. Многие из них с самого рождения попадают в невыгодное положение, поскольку оказываются лишенными того, что дает ребенку эмоциональное удовлетворение, — кормления грудью. Младенцам дают бутылочку с детским питанием, которая ставит их в пассивное положение, поскольку здесь для всасывания молока не требуется прилагать значительных усилий. Дети, которых вскармливают грудью, умеют сосать энергично, и в результате дыхание у них оказывается более энергичным и энергетически насыщающим. С другой стороны, я установил, что младенцы, которых кормят грудью, могут быть серьезно травмированы, если отлучить их от материнской груди слишком рано. С моей точки зрения, в норме ребенок должен получать материнское молоко вплоть до достижения трехлетнего возраста, как это делается в первобытных обществах. В нашей культуре подобное встречается очень редко, поскольку женщины испытывают слишком сильное и всестороннее давление, и в результате у них не остается возможности уделять ребенку столько времени. Многим из кормящих матерей вскоре после рождения младенца приходится снова приступать к работе, чтобы помочь содержать выросшую семью. Последствия подобного отсутствия удовлетворенности у детей можно наглядно наблюдать на многочисленных пациентах с поверхностным дыханием, которые жалуются на ощущение пустоты внутри, отсутствие чувства безопасности и депрессию.

Однако лишение надлежащего вскармливания грудью не является единственной причиной печали и отчаяния, которые причиняют страдания столь многим людям. Потребность ребенка в любовном контакте с матерью не может быть удовлетворена теми женщинами, которые сами принадлежат к числу людей неудовлетворенных. Их тела не несут в себе того сильного положительного возбуждения, которое могло бы стимулировать и возбуждать тело ребенка. Матерей ввергают в состояние стресса младенцы, которые требуют больше контакта и внимания, а младенцев ввергают в состояние стресса матери, которые не в состоянии откликнуться на эти законные потребности своих деток. В развивающемся между ними конфликте младенец ощущает угрозу своему существованию. Выживание требует адаптации, приспособления, а это означает, что ребенок учится функционировать на более низком энергетическом уровне с редуцированной дыхательной функцией. Заставлять таких пациентов глубоко дышать, как правило, означает вызывать у них страх смерти. У меня было несколько пациентов, жаловавшихся, что как только они начинают дышать более глубоко, то сразу же ощущают образующуюся в голове черную пропасть, а вслед за этим испытывают страх перед обмороком. Все в этот миг выглядело для них так, словно они вот-вот умрут, и указанное ощущение пугало их до крайности. Однако это был сугубо иррациональный страх. Никто не умирает от того, что глубоко дышит. Правда, здесь может иметь место гипервентиляция с последующей потерей сознания, но в этом нет никакой опасности. Да и этого никогда не должно случиться, если человек, испытывая страх, все-таки сумеет не прекращать дышать. Именно остановка дыхания пресекает подачу насыщенной кислородом крови в мозг, порождая ощущение темноты и приводя в конечном итоге к внезапному обмороку и последующему кратковременному бессознательному состоянию. По этой причине я рекомендую своим пациентам все время оставаться сосредоточенными на дыхании. Одна из пациенток, весьма пугливая особа, ощутив неприятные симптомы, нашла в себе мужество продолжать глубоко дышать, и, к ее восторгу, свет у нее в голове не померк и она не потеряла сознание. Эта женщина была весьма возбуждена указанным результатом и не уставала восклицать: «Я смогла переступить через это! Я смогла переступить через это!» После сеанса она ушла в состоянии эйфории.

Я убежден, что если мы действительно хотим войти в царствие Божие, которое находится внутри нас, то всем нам необходимо взглянуть в лицо своему страху смерти. Херувим с пламенным мечом, охраняющий вход в библейский сад Эдема, который был первоначальным раем, тоже находится внутри нас. Это — родитель с холодными, налитыми ненавистью глазами, который может изничтожить нас за непослушание и неподчинение. Это — таящееся в нас чувство вины, произносящее слова: «Ты согрешил. У тебя нет права на счастье». И в конечном итоге это — наш собственный гнев, который накопился из-за чувств вины, стыда и страха, а теперь обращается вовнутрь и действует против нас самих. А радостное самоощущение пациентки, которая «смогла переступить через это», вовсе не гарантирует ей избавление от страха смерти. На самом деле для нее это был всего лишь первый шаг в долину смерти, шаг, который она, правда, сделала без всякой паники. Понадобится еще много последующих сеансов, на которых ей придется снова и снова смотреть в лицо страху смерти, отстаивая тем самым свое право на собственное Я. Каждая такая попытка отстоять себя, каждый глубокий вздох будут укреплять в ней жизненные силы и поддерживать желание двигаться дальше и глубже. Жизнь и смерть представляют собой два противоположных состояния бытия, а это означает, что у того, кто живет полнокровно, отсутствует страх смерти. Личная смерть индивида не существует для него иначе, как будущее событие. Это — идея, а не чувство. Если в нас и имеется какой-то страх, его можно приписать указанному будущему событию. А когда в структуре личности страх отсутствует, то смерть не пугает такого человека. Храбрые люди умеют умирать без страха. Как говорит известная пословица, «храбрец умирает только один раз, трус же переживает тысячу смертей». Если жизненные токи свободно и беспрепятственно струятся по телу, то страх просто не может иметь место, поскольку страх — это состояние закрепощенности, зажатости тела.

Капитуляция перед Богом устраняет страх смерти, поскольку она активизирует жизненные токи, до этого испытывавшие ограничения со стороны эго в его попытках держать под контролем страх и прочие чувства. Но тем самым подобная капитуляция способствует жизни и исцелению. У меня было два пациента, которые стояли на пороге смерти, один — от сепсиса (или общего заражения крови), а другой — в связи с хирургической операцией на открытом сердце. Оба рассказывали мне, что, ощущая вероятность смерти, вверили свои жизни в руки Господа. Оба они благополучно выздоровели, и оба заявляли о своей убежденности в том, что именно указанный акт обращения к Богу оказался поворотным пунктом в течении их болезни. В описанном явлении нет ничего мистического. Капитуляция эго перед лицом Бога снимает все оборонительные линии и баррикады, блокировавшие в человеке жизненные токи, а эта ликвидация преград и была тем единственным, что могло сыграть благотворную роль для недомогающего тела. Казалось бы, капитуляция эго включает также в себя и капитуляцию воли, в том числе воли к жизни. Но жизнь не принадлежит к разряду того, чего можно добиться волевым актом. Воля к жизни — это всего лишь защита против основополагающего глубинного желания умереть. Она представляет собой попытку преодолеть существующий в человеке страх смерти, но не ликвидирует этот страх. Поддержание жизни обеспечивается не волей, а непрерывным состоянием позитивного возбуждения в теле, которое выражается как желание жить. Это возбуждение порождается пульсирующей деятельностью в теле, которую дарует Бог.

Однажды утром я пробудился со сладостным ощущением в теле. Это воспринималось так, словно все мое тело состояло из сплошного сахара или меда. Испытывая подобное ощущение, я подумал: «Если ты искренен перед самим собой, то ты не боишься смерти». Переживаемое мною в тот миг чувство было настолько прекрасным и необычным, что я заинтересовался его первопричиной. Мне не припоминались никакие сны, которые привиделись бы мне этой ночью. Вернувшись назад к событиям прошлого вечера, я вспомнил, что смотрел на видеокассете фильм Оливера Стоуна «Взвод». Это был рассказ о группе американских солдат во время войны во Вьетнаме. Часть солдат указанного взвода безжалостно убила нескольких вьетнамских жителей — обычных гражданских лиц. У ряда их сослуживцев это поведение вызвало гнев, и в подразделении возник острый конфликт. Заканчивается он тем, что двое парней из расколовшегося взвода оказываются убитыми своим собственным коллегой. Размышляя над этим поучительным фильмом, я пришел к выводу, что бессмысленное насилие было порождено в солдатах страхом — причем не только собственно страхом как таковым, но и отрицанием страха. Они были напуганы до смерти, но вместо того, чтобы признать свой страх, отрицали его и убивали других.

Страх представляет собой естественную эмоцию, которая присуща всем живым существам. Для человека отрицать страх означает отрицать свою человеческую сущность. Но бояться вовсе не значит быть трусом. Можно, испытывая страх, в то же время действовать мужественно — это и есть подлинное мужество. Если мы отрицаем страх, то тем самым ставим себя выше естественного мира природы. Кроме того, поскольку подавление всякого чувства достигается омертвлением тела, то подавление страха воздействует одновременно на подавление гнева, печали и даже любви. Мы теряем Божью благодать и становимся монстрами — иными словами, чем-то нереальным. Если кто-то наводит на меня пистолет, я, разумеется, испугаюсь, что он может убить меня. Но страх оказаться убитым — это не то же самое, что и страх смерти. Поскольку смерть не может быть отделена от жизни, она представляет собой часть естественного порядка вещей. Когда она наступает именно как часть естественного порядка вещей, мы в состоянии хладнокровно принять ее. Если человек чрезвычайно боится перед лицом смерти, то так происходит потому, что он боится до смерти. Таким образом, если человек искренен перед собой, то он свободен от всякого страха, включая страх смерти. Продолжая в том же духе, можно высказать и обратное утверждение: если мы не боимся смерти, то в состоянии быть искренними перед собой.

Быть искренним перед самим собой означает обладать внутренней свободой, позволяющей ощущать и принимать собственные чувства и быть в состоянии выразить их. Это означает также отсутствие ощущения вины за испытываемые чувства. Если в человеке имеется ощущение вины, он окажется не в силах открыто и прямо выразить свои чувства. У него в голове располагается цензор, который отслеживает любое выражение чувств. Это не означает, что указанный цензор воздействует на все его чувства. Мы не являемся младенцами, лишенными эго. Нам известно, какое поведение является приемлемым для общества, а какое не является. У нас есть или должно быть чувство самообладания, которое дает нам возможность выражать чувство словом или делом так, чтобы это отвечало нашим потребностям и было эффективным с точки зрения обеспечения их реализации. Такой сознательный самоконтроль не базируется на страхе. Страх парализует, и все действия и поступки индивида становятся неуклюжими и неэффективными. Человек теряет изящную непринужденность, наделяющую его действия, грациозностью и плавностью. Самообладание — это примета человека, чьи заявления и поступки берут свое начало в острой и тонкой чувствительности по отношению к жизни и другим людям.

Испытывать радость — значит вести себя с той милой непосредственностью, которая характеризует поведение детей, чья невинность не была уничтожена, а свобода не была утрачена. Как мы видели, под давлением низменных реалий современной семейной жизни дети довольно рано лишаются присущей им невинности и свободы. Выживание, а не радость — вот что становится центральной темой их жизни. Выживание требует хитрой изощренности, обмана, манипулирования и неусыпной бдительности, которые основываются на страхе. Однако нацеленность на выживание губительна для личности, ибо она требует отхода от самосознания, самовыражения и самообладания. Жизнь превращается в борьбу, и даже в том случае, когда текущая ситуация индивида, ставшего взрослым и самостоятельным, не несет в себе угрозы смерти, средний человек привычно продолжает бороться, как он это делал всегда. Вновь и вновь я слышу от своих пациентов: «Я не в состоянии рассказать вам, что я думаю или чувствую. Боюсь, что вы тут же выгоните меня прочь». Один из пациентов сказал чуть иначе: «Я не в состоянии сказать вам, что люблю вас. Вы выгоните меня». А другой формулировал так: «Я не могу проявить по отношению к вам хоть каплю гнева; вы велите мне уйти». Даже то, что они смогли откровенно произнести такое, было шагом в направлении к свободе. Быть открытым — даже с терапевтом, всеми силами поддерживающим свободное выражение чувств, — для этого от человека требуется немалое мужество. Благодаря биоэнергетическому анализу запас подобного мужества у каждого из моих пациентов медленно, но неустанно растет, сопровождаясь увеличением энергии, способствуя его самовыражению и помогая ему понять собственную проблему.

Терапия не сводится к тому, чтобы обучиться умению самоутверждаться. Соответствующие процедуры поощряют псевдоагрессивность, которая представляет собой волевой, а не спонтанный акт. Пациенты рассказывают мне: «Знаете, что со мною приключилось вчера? Мой босс обратился ко мне снисходительным тоном, а я, ни секунды не раздумывая, заявляю ему: "Не надо со мною так разговаривать!", — после чего тот извинился». Пациентка, сообщившая мне об этом происшествии, была еще в большей степени удивлена собственной спонтанной откровенностью, чем ее хозяин. После того как она сломала однажды барьер страха, ей стало легче еще и еще раз распахивать дверь, ведущую к свободе. Первоначальный прорыв представляет собой радостное событие, которое приходит вместе с высокой волной жизненной силы, прокатывающейся через все тело. Человек может пережить подобное и не подвергаясь терапии. Больной, которому сказали о необходимости биопсии, чтобы установить, является ли какое-то обнаруженное у него новообразование или патологическое изменение злокачественным, испытает точно такую же радость, такое же ощущение освобождения от страха, когда услышит, что биопсия дала отрицательный результат. И в данном случае радость тоже имеет источником волну жизненной силы. Различие между двумя указанными переживаниями состоит в том, что чувства, испытанные в терапевтической ситуации, ничем не чреваты. Они являются логическим следствием процесса самопознания. Человек испытывает все больше и больше радости по мере того, как открывает для себя все более обширную часть своего Я. Недавно на одном из семинаров по биоэнергетическому анализу его участница возбужденно обратилась ко мне со словами: «В первый раз я ощущаю, как мое тело делает это». А делало оно вот что — пульсировало. Ее тело проявило свою жизнеспособность как независимая сила, достаточная для преодоления ранее имевшегося у этой женщины ощущения, что тело — всего лишь объект, которым управляет ее разум. Так произошло благодаря тому, что мы проделали значительную работу по углублению ее дыхания, привлекая для этого голос и всячески выражая чувства. Эти упражнения подействовали на нее подобно запуску особого насоса так, что, однажды заработав, он оказался в состоянии дальше функционировать сам по себе.

Когда тело движется как бы по собственной воле и тотальным образом вовлекает в это весь организм, человек переживает подъем. Это примерно то же самое, что испытывает ребенок, подпрыгивая от радости. Он не прыгает сознательным образом — его тело словно само отрывается от земли, и все происходящее воспринимается как радость. Несколько лет назад я шагал по сельской дороге, отдыхая и будучи совершенно расслабленным. Вспоминаю один какой-то шаг, вызвавший во мне неожиданное ощущение. Едва подошва коснулась почвы, я почувствовал ток, побежавший в мое тело от земли, и мне показалось, будто я стал на пять сантиметров выше. Появилось ощущение, словно мое тело распрямилось, а голова поднялась. Это было чудесное ощущение. Не могу назвать его причину, но оно сочеталось с захлестнувшей всего меня волной свободы и радости.

Свобода представляет собой фундамент радости. Она должна являться не только свободой от внешних ограничений, хотя это и существенно. Еще важнее, чтобы это одновременно была и свобода от внутренних ограничений. Все эти ограничения берут свое начало в страхе, и они представлены хроническими мышечными напряжениями, которые воспрещают спонтанность, стесняют дыхание и блокируют самовыражение. Мы в буквальном смысле спеленуты этими ограничениями. Каждый эмоциональный перелом, который представлен высоким валом чувств, является также прорывом к свободе. В ходе терапии все эти переломы и прорывы происходят лишь время от времени и случаются в тот момент, когда побуждение дойти до самых границ, раскрыться и выразить чувство поддерживается достаточно сильным энергетическим зарядом. Вспоминаю сеанс терапии у Райха, оказавший на меня освобождающее воздействие. Читатель может припомнить, что терапия Райха включала в себя необходимость «отдаться» собственному дыханию таким образом, чтобы оно стало более глубоким, свободным и полным. Лежа на кровати и стараясь капитулировать перед своим телом, я вдруг почувствовал, что начинаю медленно подниматься и переходить в сидячее положение. Потом та сила во мне, которая инициировала это движение, перевернула и приподняла меня, после чего я оказался на ногах. Сам не зная, каковы мои дальнейшие намерения, я повернулся, оказавшись лицом к кровати, и начал бить по ней кулаками. Занимаясь этим, я увидел перед собой на простыне лицо отца и вспомнил, как он отхлестал меня за то, что однажды вечером я пришел домой поздно и тем самым расстроил мать. Мне в тот момент было лет девять или десять, и я отправился куда-то с друзьями поиграть. Указанный инцидент совершенно вылетел у меня из головы, пока не всплыл в памяти в тот момент, когда я стал наносить почти непроизвольные удары по кровати. Хотя для меня это был далеко не первый случай двигательной реакции во время терапии у Райха, я испытывал в тот момент благоговейный страх и одновременно радостное возбуждение. Это выглядело так, словно в недрах моей личности открылся неведомый мне тайник, позволяя мне шагнуть в новое измерение бытия.

Капитуляция перед Богом представляет собой капитуляцию перед процессом жизни, протекающим в теле, перед чувствами и сексуальностью. Поток возбуждения, пробегающий в теле, порождает сексуальные чувства, если он движется вниз, и духовные чувства, если движется вверх. Это явление носит пульсирующий характер и не может быть при движении в одном направлении сильнее, чем при движении в другом. В своих предшествующих книгах я отмечал, что человек не может быть духовным в большей степени, чем он сексуален, равно как сексуальность в нем не может превышать духовности. Точно так же как духовность не означает посещения церкви или принадлежности к какому-либо религиозному ордену или братству, сексуальность вовсе не означает непременных половых отношений. Она представляет собой чувство возбуждения по отношению к лицу противоположного пола. Что касается духовности, то она представляет собой чувство возбуждения по отношению к природе, к жизни, к вселенной. Самая грандиозная капитуляция перед Богом может наступить в ходе полового акта, если его апогей достаточно интенсивен для того, чтобы запустить человека на орбиту, проходящую где-то в звездных сферах. При тотальном оргазме дух пересекает границы Я, становясь единым целым с пульсирующей беспредельной вселенной.

Одна из моих давних пациенток написала мне отчет о своем опыте капитуляции, который хорошо иллюстрирует природу процесса возбуждения. Она подробно описала вечер, проведенный с ее другом. Эта пара собиралась скоротать вечер за ужином в доме молодого человека, беседуя о его проблемах. Несколько месяцев назад ему довелось пережить очень трудные времена, и, по наблюдениям его спутницы, а моей пациентки, он еще не полностью восстановился. В его облике было что-то от зомби. Она писала в своем послании: «Меня волновал его неизменно печальный вид и медлительные движения. Он не выглядел здоровым мужчиной. Мой знакомый стал совсем не таким, каким был прежде. Из него трудно было вытянуть слово. Мы пожелали друг другу доброй ночи, и он отправился в свою спальню.

Утром он зашел в мою комнату, которая почему-то ему не понравилась, и спросил, может ли он потеснее прижаться ко мне. В доме было ужасно холодно, и на каждом из нас было надето как минимум шесть слоев разных одежек, так что я не возражала. Он лег рядом, повернувшись спиной ко мне, а я обхватила его руками. Тут он спросил: "Если бы у тебя был друг, который умер, что бы ты велела ему делать?" Я говорю: "Ну, раз он умер, то мне совершенно нечего ему сказать. Но если ему только кажется, что он умер, я бы посоветовала ему делать свое дело, пользоваться кое-какой посторонней помощью и заботиться о себе — примерно так, как, я тебе советовала раньше". Он ответил, что дела у него плохи и он знает об этом, поскольку и руки, и ноги все время ощущаются им совершенно заледеневшими. А еще он сказал, что последние переживания совершенно выбили его из колеи и буквально добили. По его словам, он пытался поговорить на работе по поводу одной чинимой ему несправедливости, но это оказалось очень трудным, поскольку ему была присуща конфликтность. В детстве его оскорбляли и унижали за попытки высказаться. "Если бы только меня так не унижали", — выговорил он, после чего сломался и расплакался. Я погладила его и сказала, что он нуждается в помощи. Он ответил, что обращался к нескольким терапевтам, но когда в процессе анализа ему доводилось ощутить ярость, это сильно пугало его. В общем, он поделился со мной массой всякой мучившей его дряни. В конце концов он повернулся лицом, чтобы иметь возможность видеть меня, и обнял за плечи. Сильный заряд прошел через мое тело. Оно стало пульсировать. По его словам, у него было такое ощущение, словно он держит в объятиях большую мурлыкающую кошку. Заряд в моем теле тем временем нарастал, и вскоре мой визави тоже начал чувствовать в себе эту заряженность. А затем наши тела стали действовать словно сами по себе, вибрируя, пульсируя и двигаясь. В какой-то момент я произнесла: "Я этого не делаю; оно просто происходит". И тут, о Боже! У нас произошел невероятно полный телесный оргазм, причем мы оба были полностью одеты. Я оказалась совершенно права. Я действительно совсем не отключалась. Я все время бодрствовала и никуда не уходила. Эту невероятную вещь сотворило мое тело. Оно было совершенно неожиданным. У меня и сегодня по телу бегут приятные мурашки при одном воспоминании о случившемся. Теперь я понимаю, что вы имели в виду, говоря о том, чтобы отдаться своему телу. Это оказалось весьма вдохновляющим переживанием.

Разумеется, я не знаю, что все произошедшее будет означать в длительной перспективе. Я просто пытаюсь проживать свою жизнь так хорошо, как только у меня получается, и наслаждаться тем, чем могу. Этот уикэнд оказался для меня одним из самых интересных и необычных».