Редкие события

Редкие события

Я несколько раз приезжал в Израиль, когда взрывы автобусов террористами были обычным делом — хотя и нечастым в абсолютном выражении. С декабря 2001 по сентябрь 2004 года произошло в общей сложности 23 взрыва, а общее число погибших составило 236 человек. В то время по всей стране ежедневно совершалось примерно 1,3 миллиона автобусных рейсов. Для отдельно взятого пассажира риск был минимален, но люди считали иначе. Народ, насколько мог, старался не ездить в автобусах, а редкие пассажиры только и делали, что озирались — нет ли рядом соседа с большой сумкой или в мешковатой одежде, под которой можно спрятать взрывчатку.

Обычно я брал машину напрокат и редко ездил на автобусе, но даже при этом заразился всеобщей тревогой. Я поймал себя на мысли, что боюсь останавливаться у светофора рядом с автобусами и уезжаю как можно быстрее, когда загорается зеленый свет. Мне стало стыдно — я-то знал, что риск ничтожен и что мои действия придают крошечной вероятности непомерно высокий «вес решения». На самом деле я куда сильнее рисковал пострадать в автокатастрофе, чем при взрыве автобуса. Однако моя неприязнь к автобусам мотивировалась не рациональной заботой о выживании. Мною двигало сиюминутное чувство: оказываясь рядом с автобусом, я начинал думать о взрывах, а это — не самые приятные мысли. Потому я и хотел убраться подальше — чтобы отделаться от них.

Мои ощущения наглядно показывают, как терроризм влияет на общество и почему он так эффективен. Образуется каскад доступной информации: чрезвычайно отчетливая картина смерти и разрушений, постоянно подкрепляемая СМИ и дискуссиями, то и дело встает перед глазами, особенно если привязана к специфической ситуации (автобус в поле зрения). Эмоциональное возбуждение ассоциативно, автоматично и неконтролируемо — оно-то и дает толчок защитному поведению. Система 2, возможно, «знает», что вероятность события низка, но это знание не устраняет порожденного дискомфорта и желания от него избавиться. Систему 1 выключить невозможно. Эмоция не только несообразна вероятности — она нечувствительна к точному уровню этой вероятности. Предположим, два города предупредили о присутствии террористов-смертников. Жителям одного сообщили, что двое самоубийц готовятся нанести удар. Жителям второго сказали, что смертник всего один. Риск уменьшился вдвое, но стало ли людям от этого спокойнее?

Во многих нью-йоркских магазинах продаются лотерейные билеты. Бизнес процветает. Психология лотереи схожа с психологией терроризма. Возможность выиграть крупный приз возбуждает публику, это возбуждение подкрепляется разговорами на работе и дома. Покупка билета немедленно вознаграждается приятными фантазиями — точно так же, как избегание автобуса дарит избавление от страха. В обоих случаях действительная вероятность несущественна — важна сама возможность. Оригинальная формулировка теории перспектив содержала аргумент: «крайне маловероятные события либо игнорируются, либо переоцениваются», который, впрочем, не определял условий для совершения того или другого действия и не давал их психологической интерпретации.

Мой нынешний взгляд на значение решений сформировался под влиянием последних исследований роли эмоций и их яркости при принятии решений. Переоценка маловероятных событий вытекает из известных нам особенностей Системы 1. Эмоции и их яркость воздействуют на доступность информации, живость воображения и оценку вероятности, тем самым отвечая за нашу избыточную реакцию на редкие события, которые мы не игнорируем.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.