3.2.4. Роль информационно-когнитивных процессов в развитии стресса

3.2.4. Роль информационно-когнитивных процессов в развитии стресса

Общей характеристикой компьютерных систем управления является их скорость обеспечения обратной связи с действиями пользователя. Влияние низких скоростей реакции стало предметом изучения, возможно, потому, что они прерывали или задерживали выполнение процедуры обработки информации и создавали проблемы с загрузкой оперативной памяти [301]. С другой стороны, в очень скоростных системах часто требуется увеличивать скорость диалога до весьма значительного для пользователя уровня, что вызывает не только субъективное чувство некомфортности, но и выраженную напряженность. Следует отметить, что для каждого пользователя и для конкретной задачи существует свой рациональный уровень скорости диалога, который колеблется в определенных пределах в зависимости от уровня профессионального опыта и текущего функционального состояния пользователя.

Для характеристики системы «человек — компьютер» в зарубежных исследованиях используются понятия ее «пригодности» и «управляемости». Пригодность системы можно определить по ряду критериев, таких как функциональность, четкость и логичность [356]. Все эти критерии имеют прямое значение для оценки управляемости системы с точки зрения их влияния на степень активности воздействия на процесс решения задачи. Например, высокая функциональность системы дает возможность продолжать выполнять задачу без существенного изменения наличных стратегий их решения у конкретного пользователя. Высокие уровни четкости, ясности представлений о путях решения задачи облегчают разработку эффективных концептуальных моделей. Система, являющаяся логичной, снижает неопределенность в отношении выбора стратегий поведения.

Характеристики когнитивного интерфейса системы являются главными для оценки ее применимости. В отношении управляемости главным является то, в какой степени интерфейс обеспечивает пользователя достаточной свободой, автономией в процессе диалога. Установлено, что диалоги на основе высокой степени управляемости пользователем, то есть требующие активных процессов выбора альтернатив для принятия решений, предъявляют повышенные требования к когнитивным процессам, хотя опытные операторы предпочитают их диалогам, управляемым самой системой, несмотря на дополнительную рабочую нагрузку [217]. Этот факт объясняет иногда незапланированные вмешательства оператора в процесс выполнения задачи.

Для обоснования роли рабочей нагрузки в развитии профессионального стресса следует обратиться к анализу критериев оценки нагрузки, который провели R. D. Donnell и F. Т. Eggemeier [359]. Авторами установлено, что с точки зрения адекватности, чувствительности и дифференцированности оценки умственной нагрузки в системах «человек — компьютер» наиболее информативным являются методы и показатели субъективной оценки (по сравнению с измерением работоспособности и физиологических функций). В то же время субъективное восприятие, переживание сложности, неопределенности, значимости задачи (что обусловливает величину рабочей нагрузки) и определяет развитие психической напряженности и профессионального стресса.

Субъективные измерения обычно не могут точно указать источник определяемых нагрузкой когнитивных требований, хотя использование методов, которые позволяют оценивать нагрузки, имеющие количественные показатели, могут помочь в этом отношении. Наиболее широко для этой цели используются модернизированная шкала Купера — Харпеча [427], созданная для оценки способности управлять сложными системами, и метод субъективной оценки нагрузки — SWAT [373], имеющий три шкалы оценок: времени, усилий и нагрузки при стрессе.

Субъективные показатели можно эффективно использовать для оценки управляемости системы и стресса. Однако измерение стресса связано с некоторыми трудностями: 1) имеются дополнительные проблемы в дифференциации стресса, связанного с работой или с другими условиями: 2) рабочий стресс также трудно разграничить в зависимости от его источников: рабочий процесс (нагрузка), условия труда, его организация, социальная среда; 3) необходимо отличать острый стресс в связи с выполнением конкретной задачи от хронического стресса куммулятивного воздействия рабочей нагрузки.

Таким образом, работа в компьютерезированных системах управления связана с высокими когнитивными требованиями, реализация которых может приводить к физиологическому и психическому напряжению, нарушению поведенческой (рабочей) активности.

Зависимость возникновения профессионального стресса от воздействия умственной нагрузки определяется рядом специфических характеристик содержания рабочих задач и условий их выполнения.

Профессиональный стресс развивается, прежде всего, под воздействием экстремальных факторов рабочей нагрузки, при дефиците времени и информационной перегрузке. Эти стрессоры наиболее чувствительны к индивидуальным различиям в уровне профессиональной подготовки и опыта субъектов деятельности. В силу этих причин данный класс воздействий наиболее трудно оценить как стрессоры, — следует определить, когда нарушения состояния и работоспособности вызваны, например, запредельным объемом информации, а когда — ограниченностью знаний и мастерства индивида. Для этого класса стрессоров критерии измерения последствий воздействия выглядят довольно проблематично. В литературе по временному ограничению и информационной нагрузке, в основном, рассматриваются комплексные когнитивные задачи, такие как подготовка и принятие решений в проблемных ситуациях [281, 282]. Для многих подобных задач не существует единственно правильного ответа. В таких случаях вместо использования показателя измерения последствий воздействия в качестве критерия используются частные переменные процесса решения, а именно изменения качества отобранной и используемой информации, показатели интеграции информации, тип планирования, число и качество рассматриваемых вариантов.

Наиболее значимыми с точки зрения развития профессионального стресса в экстремальных условиях деятельности является фактор опасности или угрозы физического вреда. В немногочисленных работах отмечается, что воздействие фактора угрозы зависит от того, насколько субъект деятельности в опасной ситуации верит в угрозу опасного воздействия или исхода. Согласно С. Idzikowkis и A. D. Baddeley [298], сила реакции индивида на угрозу зависит от предрасположенности индивида к чувству тревожности, от его оценки опасности ситуации, от степени восприятия и преодоления эффектов предыдущего воздействия.

При выполнении когнитивных задач воздействие фактора опасности или ее угрозы сопровождается нарушением точности и поспешностью их решения, снижением скорости актуализации информации и рядом других негативных изменений в психической сфере. Одной из основных причин стрессовых реакций в подобных ситуациях является потеря индивидом контроля за своим состоянием и поведением, — известно, что люди чувствуют себя лучше и меньше ощущают стресс, когда они верят в то, что контролируют ситуацию.

J. R. P. French и R. D. Caplan [265] ввели понятие количественной и качественной перегрузки. Первая связана с наличием «слишком большого количества работы», вторая— с тем, что работа «слишком сложная». Предполагается, что количественная и качественная нагрузка также является потенциальным источником стресса, но это предположение слабо подтверждается результатами исследований. Авторы, обобщая данные ряда исследований, выделили, по крайней мере, девять различных симптомов психологической и физиологической направленности, связанных с количественной и качественной перегрузкой: отсутствие удовлетворенности трудом, трудовая напряженность, низкий уровень самооценки, агрессивность, ощущение дискомфорта, высокий уровень холестерина в крови, повышение частоты сердечных сокращений, изменения КГР и увеличение дозы курения.

Важным фактором развития профессионального стресса является чувство неуверенности, которое на индивидуальном уровне объясняется как условия, в которых от работника требуется (или он сам желает) отреагировать или предпринять какое-то действие, но у него нет уверенности в достижении тех или иных последствий в результате конкретных действий.

В одной из теоретических работ [387] было высказано предположение, что многие типы стрессоров имеют общую черту — их воздействие порождает, сопровождается чувством неуверенности в решении поставленной задачи, выборе способов реагирования на возникшую ситуацию. Более того, J. Sharit и G. Salvendy утверждают, что «если следует выделить одну переменную в качестве доминирующего источника профессионального стресса, то это будет неуверенность» [398, р. 150]. Т. A. Beehr и R. S. Bhagat [215] высказали предположение, что неуверенность, важность задачи (результата) и длительность воздействия стресс — факторов в своем сочетании определяют силу стрессовой ситуации на работе, причем неуверенность является ключевым понятием. Во многих стрессовых ситуациях на рабочем месте индивид должен предпринимать действия в условиях неуверенности относительно их результата, что приводит к развитию профессионального стресса.

Определение неуверенности заимствовано из теории ожидания. Многие подходы к профессиональному стрессу придерживаются представления, что стресс — это то, что происходит с людьми и это затушевывает тот факт, что люди склонны быть проактивными, то есть они имеют цели и пытаются заставить события происходить по их сценарию или же хотят, чтобы с событиями что-то происходило. Мотивационная теория ожиданий основана на представлении о проактивности людей и это можно использовать для объяснения типа неуверенности, свойственного тем или иным стрессовым ситуациям.

Ожидания в своей основе являются субъективными вероятностями, которые люди могут иметь в виду при оценке того, насколько два события связаны друг с другом. Теорию ожидания можно считать проактивной в силу заложенного в ней предположения, что люди смотрят или могут смотреть вперед, — они учитывают, что может произойти в будущем в результате их действий в настоящий момент, и они действуют и планируют свои действия, основываясь на таких размышлениях. Разумеется, прошлый опыт может быть одним из важных факторов, влияющих на ожидания относительно будущего.

Хотя мотивационная теория ожиданий на рабочем месте рассматривает уровень или силу субъективных ожиданий, высказывается мнение, что связь ожиданий со стрессом на рабочем месте имеет отношение к неуверенности человека относительно этих ожиданий [215]. Если индивид имеет цели (результаты), относящиеся к его работе, но неуверен, какой путь, способ следует избрать для их осуществления, возникает некоторая неуверенность относительно реализации ожиданий. Существует два вида ожиданий или путей, на которых обычно концентрируется внимание при применении теории ожиданий на рабочем месте — это действие как путь к вознаграждению и усилие как путь к действию. Хотя часто существуют и другие способы достичь важные результаты на рабочем месте, действие является одним из наиболее социально приемлемых к организационно санкционированных способов. Таким образом, мотивационная теория неуверенности ставит во главу угла неуверенность, относящуюся к действию, будь то неуверенность относительно того, что приводит к действию (усилению) или неуверенность относительно того, к чему приводит действие (к нашим результатам).

Следующим элементом модели профессионального стресса является важность результата работы для конкретного индивида. На уровне общих представлений очевидно, что более сильные реакции, включая стрессовые, возможны, когда значимость результатов действий высока. Если работник не уверен, какой способ выполнения работы позволит достичь ожидаемого результата, это обычно вызывает значительные последствия. Стресс в результате неуверенности сильнее, когда последствия имеют большее значение для индивида.

Третий элемент модели стресса — длительность воздействия. Ожидается, что тип неуверенности, переживаемой в течение более длительного периода времени, будет оказывать более сильное стрессовое воздействие или вызовет более серьезное напряжение, чем та же неуверенность, переживаемая в течение более короткого периода времени. Как и в случае важности результата аргументация о роли деятельности в стрессовом процессе интуитивно логическая, хотя она реально не проверялась.

Длительность неуверенности и длительность как фактор в профессиональном стрессе в целом заслуживает более глубокого изучения. P. A. Pardine (по [214]) провел экспериментальный анализ длительности занятия какой-либо работой в качестве модельного изучения длительности неуверенности. Он подтвердил интуитивно очевидное предположение о том, что, во-первых, люди, занимающиеся какой-либо сложной работой более длительное время, могут находится в стрессовой ситуации соответственно дольше. У работников, которые выполняли работу более продолжительное время неуверенность оказывала большее влияние на связь между ролевыми стрессорами и напряжением, чем у работников, которые меньший период времени занимались работой.

Фактор времени является важной характеристикой развития профессионального стресса, что находит подчас свое отражение в ссылках на время в названиях ряда концепций: «хронический стресс», «эпизодический стресс» и т. п. Однако в литературе, как правило, в прямой постановке должного значения этому фактору не придается хотя условия и события в трудовой деятельности, вызывающие стресс, имеют временное измерение. Более жесткие временные характеристики работы (ее содержания, условий, организации) сами выступают как стрессорные раздражители. Имеется, по крайней мере, три важных временных аспекта, которые необходимо рассматривать относительно рабочих стрессоров: частота, продолжительность и повторяемость воздействия фактора. Продолжительность воздействия имеет свою производную характеристику, а именно ограничение времени на выполнение трудовой задачи, действия, операции до таких пределов, которые можно оценивать как его недостаток, дефицит. Ограничение времени до определенных пределов может явиться стимулятором для решения задачи, а более жестокие временные требования становятся источником негативных переживаний, эмоционального стресса [343]. Во втором случае отрицательные эмоции могут оказывать деструктивное воздействие на поведение и быть причиной нарушения работоспособности.

В ряде работ ограничение времени рассматриваться не столько как внешние условия работы, сколько в контексте одной из характеристик задачи, которая определяет затраты и выгоды от использования определенных когнитивных стратегий [364, 365]. К сожалению, ни первый, ни второй способ воздействия ограничения (и «давления») времени не разработан достаточно подробно, чтобы предоставить возможность определения того, как люди учитывают время в процессе решения тех или иных задач.

A. J. Maule и P. M. Mackie [345] высказали предположение, что ограничение времени изменяет когнитивную стратегию в ситуациях подготовки и принятия решения либо на макроуровне, либо на микроуровне, либо комбинированно. На макроуровне ограничение времени ведет к изменению стратегии, которое заключается в переключении от компенсаторных способов (оценка каждой альтернативы) к некомпенсаторным (исключение из рассмотрения и выбора альтернатив, не отвечающих приемлемому уровню любого компонента задачи, в том числе временного). Та или иная стратегия принимается на основании анализа затрат (по включению ресурсов для реализации стратегии) и выгод (возмещение затрат на выполнение принятого решения). Выполнение задачи производится по принятой (наилучшей) стратегии для конкретного ограничения времени.

Анализ изменения стратегии решения задачи на микроуровне основан на представлении, что люди имеют свои характерные способы регулирования информационной перегрузки в условиях ограничения времени. С определенной условностью механизмы подобной регуляции можно свести к трем процессам: фильтрация, пропуски, ускорение. Фильтрация происходит тогда, когда индивид игнорирует при обработке информации некоторые ее параметры низкой приоритетности. Пропуск данных происходит тогда, когда индивид полностью игнорирует определенный информационный аспект задачи или же когда временно прекращает всю обработку информации, связанной с задачей. Наконец, ускорение включает общее повышение умственной активности, чтобы удовлетворить возрастающие требования задачи.

J. W. Paune и его коллеги [364] попытались соединить микро- и макроподходы в оценке влияния ограничения времени на решение задачи. Каждая макростратегия оценивалась на микроуровне в виде ряда гипотетических элементарных информационных процессов, необходимых для осуществления стратегии в определенной ситуации принятия решения. Предполагалось, что каждая стратегия имеет свои затраты и свои выгоды при использовании в определенной ситуации. J. R. Bettman et al. [219] утверждают, что затраты следует рассматривать в виде когнитивной рабочей нагрузки, связанной с расходами ресурсов на обработку информации. Экспериментальные данные показали, что люди имеют иерархию способов адаптации к ограниченному времени решения задачи. Во-первых, индивиды старались ускорить обработку информации при сохранении ранее выбранной стратегии. Во-вторых, если ограничение времени было более жестким, а ускорение обработки информации недостаточным для удовлетворения требований задачи, то использовалась фильтрация информации. В-третьих, если ограничения времени решения были столь значительными, что ускорение обработки информации и ее фильтрация оказывались недостаточно эффективными, изменялась стратегия в сторону повышения использования некомпенсаторных способов.

Следует обратить внимание на то, что предложенные взгляды на механизмы регуляции процессов решения когнитивных задач в условиях ограничения времени не учитывают влияния на них ряда динамических факторов, таких как утомление, мотивация, психическая напряженность и другие, которые могут существенно изменять как стратегии поведения, так и приемы обработки информации в этих условиях.

Ограничение времени на выполнение требует, как правило, повышения его скорости, которое возможно до известного предела, определяемого характером и индивидуальными особенностями человека. Попытки превысить предел по скорости обработки информации приводит либо к росту ошибочных действий (вплоть до отказа системы), либо к развитию охранительного торможения, утомления и дезадаптации организма. Как правило, подобные нарушения работоспособности сопровождаются стрессовыми реакциями.

Итак, проблема влияния ограничения времени на когнитивные стратегии, лежащие в основе оценки и принятия решения имеет два разных подхода. Один подход объясняет адаптивность лиц, принимающих решение, к требованиям задачи через определение затрат и выгоды от избранной стратегии. Другой подход определяет влияние ограничения времени и вызываемого им стресса на когнитивные процессы, лежащие в основе принятия решения.

Согласно «теории переменной активации состояния» — VSAT [289, 345] люди адаптируются к фактору ограничения времени посредством процессов оценки и сравнения требований задачи к ресурсам с текущим когнитивным состоянием. Управление или реакции на устранение рассогласований, установленных с помощью процесса оценки, должны включать взвешивание, сопоставление функциональных и поведенческих затрат и выгод [389]. Теория VSAT также объясняет механизмы развития аффективных состояний и их связь с изменениями в когнитивных стратегиях. Ранее господствовали представления о том, что стрессоры действуют на пассивный организм и вызывают аффективные реакции, которые в свою очередь приводят к непроизвольным изменениям в когнитивной стратегии. Теория VSAT допускает разнообразные взаимосвязи между аффектом и когнитивным состоянием в условиях ограничения времени. Во-первых, они могут возникать в результате необходимости изменения когнитивного состояния, чтобы оно соответствовало повышенному приоритету для быстрой реакции, отраженному в новом содержании цели задачи. Эти действия требуют мобилизации усилия, приводящей к повышенной активации в соответствии с изменениями в аффективном состоянии. Во-вторых, если не предпринимаются какие — либо действия по управлению ситуацией для удовлетворения ее требований и если ситуация имеет важное значение, то обычно ожидается, что такое поведение приведет к более экстремальным аффективным состояниям, связанным с беспокойством и тревогой. R. S. Lazarus [331] высказал мысль, что стрессовые состояния возникают тогда, когда процесс оценки ситуации указывает на угрозу, которую невозможно уменьшить или устранить реакциями противодействия. Эту ситуацию можно истолковывать по разному, связывая с ограничением (давлением) времени, но лучше определить ее как временной стресс.

В когнитивной теории профессионального стресса одним из основных вопросов является соотношение объективного и субъективного воздействия рабочих стрессоров. В ряде исследований был поставлен вопрос, действительно ли воспринимаемые рабочие условия (например, восприятие рабочих характеристик или стрессоров) или результатов работы были вызваны исключительно объективным, реальным рабочим окружением [296, 410 и др.]. Их исследование позволяет сделать вывод, что объективное рабочее окружение и, в частности, рабочий процесс, видимо, не имеет большого влияния на проблемные отношения «стрессор — напряжение».

Если объективные рабочие стрессоры являются не единственным возможным детерминантом наблюдаемых связей «стрессор — напряжение», какие другие факторы могут влиять на соотношение между воспринимаемыми рабочими стрессорами и напряжением? В ряде исследований прежде всего обращается внимание на значение отношения к работе, понимания роли результатов деятельности, степени удовлетворенности работой, характера настроения.

При изучении зависимости особенностей восприятия рабочих стрессоров респондентами от их отношения к работе P. J. Chen et al. [237] обнаружили четыре варианта возможных причин наличия этой связи. Первая причина заключалась в том, что наподобие других самоотчетов шкалы рабочих стрессоров часто требуют от работников выхода за рамки оценки объективных стрессоров и участие в процессах воспоминания, взвешивания, предсказания, интерпретации, оценки и вывода. Было доказано, что на этот процесс влияют внутренние аффективные переживания (известно, что познание и аффективные состояния могут влиять друг на друга). Аффективный компонент удовлетворенности работой, следовательно, весьма вероятно влияет на восприятие респондентами рабочих стрессоров. Удовлетворенность работой может служить в качестве главного когнитивного фильтра, который влияет на воспоминание ситуационных событий, когда работников просят описать их рабочее окружение.

Вторая возможная причина — это общий эффект хорошего настроения, который предполагает, что удовлетворенные работники настроены позитивно (имеют позитивную систему координат) и проявляют тенденцию многое оценивать положительно. К. Kraiger et al. [321] обнаружили, что изменение позитивного эффекта имело влияние на рейтинги восприятия задачи индивидами. Позитивно-аффектированные респонденты оценивали смоделированные задачи лучше, чем нейтрально-аффектированные индивиды.

Третья возможная причина заключается в том, что условия удовлетворенности работой дают индивидам информацию, с которой они могут переопределить отношения (значимости, зависимости) имеющихся объективных рабочих условий. Например, удовлетворенность работника, вызванная настроением, генетическими факторами, общей позитивной атмосферой и т. п., могут реконструировать или логически вывести, переопределить отношения объективных рабочих факторов и их критериев.

Последняя причина — это просто характеристики спроса. Респонденты могут догадаться, что хотели от них услышать и соответственно ответить.

Результаты исследований особенностей взаимосвязи объективных и субъективных (воспринимаемых, воспроизводимых) характеристик реального рабочего окружения и рабочих стрессов свидетельствуют о необходимости проявления осторожности при использовании корреляций между воспринимаемыми рабочими стрессорами и напряжениями для вывода о влиянии объективных рабочих условий. Многие исследования поставили под сомнение ценность отчетов респондентов как индикаторов объективных характеристик рабочих мест.

Сложность задачи является одним из главных ее параметров и, в частности, для характеристики особенностей постановки целей, подготовки и принятия решения на выполнение конкретной деятельности [346]. В обзорной статье D. J. Campbell [228] выделил три основных способа концептуализации сложности задачи: как психологический опыт (субъективная сложность), как характеристика задачи (объективная сложность) и как взаимодействие между индивидом и задачей. В ряде исследований было установлено, что оба вида сложности оказывают влияние на выполнение задачи, но остается неизвестным вклад каждой из этих характеристик в решение конкретных задач.

Субъективная сложность задачи как ее концептуальная характеристика изучена относительно слабо, мало известно, в частности, об условиях, определяющих ее размерность. Это положение относится, прежде всего, к влиянию индивидуально-психологических особенностей субъекта на формирование представления о сложности задачи.

Проблема взаимосвязи характеристик сложности задачи и индивидуальных особенностей субъекта деятельности представляет несомненный интерес не только в плане изучения личностной детерминации субъективной сложности, что привлекает наибольшее внимание исследователей, но также влияния фактора сложности решения задачи на активацию когнитивных процессов и развитие психологичного стресса.

Известно, что увеличение объективной сложности задачи снижает успешность ее решения. Однако восприятие сложности видимо влияет на выполнение задачи независимо от ее объективной сложности, так же как уверенность в себе влияет на выполнение независимо от действительных способностей индивида [275].

В работе D. С. Maynard и М. D. Hakel [346] было показано, что субъективная сложность задачи значительно и негативно отражается на успешности ее выполнения и даже после объяснения степени ее объективной сложности; аналогичное влияние на выполнение задачи оказывает и ее объективная сложность, даже после объяснения особенностей воздействия ее субъективной сложности. Когнитивные способности индивида, его опыт выполнения аналогичных задач и положительная мотивация к этой деятельности оказывают влияние на решение задач и тем большее, чем субъективно менее сложны эти задачи. Можно предположить, что увеличение сложности задачи, которое может быть связано с повышением уровня психической напряженности и нарушением продуктивности деятельности, будет сопровождаться снижением роли когнитивных способностей, профессионального опыта и мотиваций в регуляции этого процесса.

Авторами также установлено, что когнитивная способность и объективная сложность задачи взаимодействуют между собой и влияют на успешность выполнения задачи, причем эта зависимость тем значительнее, чем более сложны задачи. Аналогичная зависимость отмечается и для индивидуального профессионального опыта. Что же касается мотивации выполнения задач, то ее связь с объективно сложными задачами также наблюдается, но она становится сильнее по мере снижения их объективной сложности.

Неоднократно подтверждалась зависимость возрастания субъективной сложности задачи по мере увеличения ее объективной сложности. Однако эта зависимость определяется уровнем когнитивных способностей индивида, — как правило, индивиды с более высоким уровнем когнитивных способностей должны воспринимать задачи как более простые по сравнению с лицами с более низкими способностями [228]. Аналогичная зависимость наблюдается и при определении роли профессионального опыта в оценке сложности задачи: чем опыт выполнения аналогичных задач выше, тем ниже ее субъективная сложность.

Исследователи обнаружили также позитивную взаимную связь между сложностью задачи и мотивацией на ее решение [273, 392]: простые задачи имеют тенденцию быть менее интересными и это ослабляет мотивацию. Эта связь должна быть сильнее для субъективной сложности задачи, чем для объективной сложности, потому что именно восприятие сложности влияет на мотивацию и рабочие усилия. Но эта зависимость является не линейной, — задачи, которые воспринимаются как чрезвычайно сложные, снижают уровень мотивации на ее решение, так как ожидания успешного ее выполнения могут быть очень низкими.

Таким образом, в исследованиях выявлено существенное различие не только в понятиях, но и в уровне проявления объективной и субъективной сложности задачи. Восприятие ее сложности обусловлены не только объективными характеристиками задачи, но и когнитивными способностями, профессиональным опытом и мотивацией на ее решение. Воздействие объективной сложности задачи и проявление когнитивных способностей при выполнении задачи в определенной степени опосредованы ее субъективной сложностью. То есть высокая объективная сложность задачи и низкая когнитивная способность приводят к восприятию задачи как более сложной, чем она есть в реальности, что в свою очередь снижает успешность ее выполнения. Возможно, что отрицательная связь между восприятием сложности и выполнением задачи сама опосредуется уверенностью в себе настолько, что восприятие сложности ослабляет уверенность в успешном решении задачи и приводит к фактическому снижению эффективности ее выполнения.

Отмеченные зависимости объективной и субъективной сложности задачи и когнитивной способности ее выполнения можно рассматривать как детерминанты оценочных процессов при сопоставлении стрессогенных факторов деятельности, воздействующих на индивида и определяющих уровень внешних требований к нему, и возможностей индивида (его ресурсов) по преодолению этого воздействия. Можно предположить, что чем выше уровень объективной и, особенно, субъективной сложности проблемной задачи и чем ниже значения когнитивных способностей и мотивации к решению задачи, тем более вероятным является развитие психической напряженности и стресса.