Некоторые общие замечания о коммунах

Некоторые общие замечания о коммунах

Прежде чем взяться за дело, я хотел бы освободить читателя от некоторых заблуждений, которые могут у него быть.

Во-первых, коммуна не является «сборищем хиппи», как это часто определяется в общественном понимании. Люди в коммуне просто пытаются жить другими ценностями, чем те, которые приняты в обычном сообществе, и часто это проявляется в их особенной и необычной одежде. Однако люди, которые упоминаются в этой главе, принадлежали к различным социальным группам, среди них, например: бывший инженер, социальный работник, корпоративный служащий, ученый-исследователь, клинический психолог, бывший программист, студент-богослов, бывший агент ЦРУ, специалист-информатик, плотник, художник, выпускники университетов Рэдклифф, Суортмор, Гарвард и других известных мужских и женских колледжей. Это часть нашей интеллигенции, пытающаяся создать новый революционный мир среди «мира истеблишмента». В этом ключе их и нужно рассматривать.

Во-вторых, большинство современных коммун, но не все, склоняются к философии анархизма. Поскольку для большей части людей это — синоним хаоса, беззакония и терроризма, наверное, нужно дать определение его настоящего философского смысла. В его основе лежит свобода воли. Это включает отказ от всех форм принудительного управления и руководства как государственного, так и религиозного. Бертран Рассел уловил дух анархизма, когда сказал о ком-то: «Он склонен к анархизму; ненавидит систему, организацию и единообразие». Многие члены коммун подписались бы под этим.

Во многих отношениях они в своей философии не очень отличаются от ранних христиан. В Деяниях, 2: 44 — 46, сказано: «И все же верующие были вместе и имели все общее; и продавали имения и всякую собственность, разделили всем, смотря rro нужде каждого... и принимали свою пищу в веселии и простоте сердца». Не все коммуны расстаются с собственностью в такой степени, но многие из них достаточно далеко заходят в обобществлении собственности, и это говорит о том, насколько радикально они отвернулись от материалистической, конкурентной культуры, в которой они выросли.

Возможно, самое лучшее краткое определение коммуны можно найти в «Новом международном словаре Вебстера (старая версия)»: «В своих более практичных формах анархизм... в качестве идеала берет маленькие автономные коммуны, члены которых уважают независимость каждого, в то время как объединяются, чтобы сопротивляться агрессии. В своих лучших вариантах они стремятся к созданию такого общества, которое построено скорее на добрых намерениях, чем на законах, и в котором каждый человек производит в соответствии со своими силами, а получает по потребностям». Я полагаю, что многие члены современной коммуны подписались бы под этим и в то же время признали, что зачастую они слишком быстро оказываются несостоятельными.

В этом смысле они сильно отличаются от утопических коммун прошлого столетия, существовавших в нашей стране, в которых обычно была объединяющая религиозная идеология, сильный и харизматичный лидер и группа последователей, чья жизнь строго регулировалась. В одном интересном исследовании этих старинных коммун (Kantor, 1970) выявляются определенные признаки, которые строго отделяли более устойчивые коммуны от менее устойчивых (очевидно, что устойчивость — не единственный критерий, по которому они могли оцениваться).

Главное отличие между более и менее устойчивыми состояло в том, что первые признавали свободную любовь и безбрачие, в то время как вторые не признавали. Другими словами, в старинных коммунах сексуальное поведение было четко определено либо самими членами, либо за них. Распределяя по порядку остальные характеристики наибольшей устойчивости, можно выделить: отсутствие платы за общественный труд; общественное участие в повседневной работе, ежедневные групповые собрания, празднование знаменательных дат в жизни коммуны. Мне представляется интересным сравнить это с устройством современных коммун.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.