IV.

IV.

Теперь я остановлюсь на тех импульсивных преступниках, которые, судя по их преступлениям, склонны совершить преступление или для того, чтобы таким путем достать средства для кого-нибудь развлечения, напр., чтобы пойти на вечеринку, в кинематограф и т. п., в частности, для игры карты, или для кутежа, для посещения ресторанов, угощая приятелей, для приобретения себе наркотика, или для нескольких подобных целей сразу. Перспектива таких развлечений и увеселений является в их сознании с такими живыми антиципациями, из которых родятся сильные импульсы к преступлению, не задерживаемые у них ничем. Вот несколько представителей этих разновидностей.

Один кореец – Xер – чан, 26 лет, – откровенно признался, что принял участие в убийстве в Москве 4 человек, бывших в квартире Лебедева, куда он с товарищами явился с целью выпить самогонки, которою Лебедев торговал, и похитить имущество, потому что последние 3 месяца он мало зарабатывал, между тем приближался день его именин, для которого хотелось достать самогонки, а денег не было. Придя в квартиру Лебедева поздно вечером 1 апреля 1923 года вчетвером, они сначала выпили четверть самогонки, а затем один встал, объявил, что они пришли грабить, и началось самое исполнение преступления, в результате которого оказались убитыми жена Лебедева и еще 3 человека.

22 февраля 1923 года, в г. Дмитрове, два молодых человека – Федор Георгиевич К., 19 лет, и Иван Васильевич К., 18 лет, задумали лишить жизни торговцев, граждан Поповых, Василия 60 лет, Екатерину 75 лет и Александру 50 л., с целью похищения их имущества. Убийцы знали, что Поповы жили уединенно и у них мало кто бывал; они и рассчитывали, что их во время преступления никто не застанет. Они днем проникли в дом с задней его стороны, через незапертый сарай, с фомкой, и стали ломать хранилище. Вышедшую к ним навстречу старуху убили; первый ее ударил в спину Иван, а затем, когда она упала и захрипела, добили ее молотком оба и решили поджидать остальных, чтобы убить их. С полчаса «сидели без делов», поджидали своих жертв. Затем, Федор спрятался за дверь и, когда вошла Александра, нанес ей удар. Он же ударил через некоторое время вошедшего старика Попова, однако удар скользнул, и старик схватил его за руку, но в это время Иван ударил его сзади. Трупы оставили, как они лежали. Расправившись со всей семьей, убийцы стали «собирать имущество». По словам Федора «искали в каждой щели». От убитой ими первой – Екатерины – они узнали, где деньги, и все-таки тщательно обшарили весь дом, чтобы не пропустить чего-либо ценного. В общем, набрали одежды и монет золотых, серебряных и медных 3 мешка, положили их на салазки Поповых и увезли. Они привезли их к одной знакомой, ничего не подозревавшей, и просили ее временно положить их в чулане. Надо заметить еще, что удары своим жертвам убийцы наносили поочередно большим молотком – «кувалдой», найденным ими у Поповых. Вечером они вернулись в дом Поповых, полили разные части его керосином и зажгли с целью скрыть следы своего преступления, а сами уехали в Москву и поселились у некоего знакомого своего У., которого, затем, попросили съездить в Дмитров и узнать, что там нового. Тот поехал в Дмитров, узнал там об убийстве и сообщил, о странном поведении приехавших к нему знакомых. Поехавший с ним в Москву агент уголовного розыска арестовал обоих убийц. Последние вынуждены были во всем сознаться, и указали, где находятся награбленные вещи. Оба убийцы ранее не судились.

Федор К.-брюнет, с большими желто-карими глазами навыкате, рассказывает обо всем с улыбкой. Отец его – курьер одного провинциального народного суда; прежде он сильно пил запоем и пьяный бил жену, теперь остепенился и пьет меньше. Пьяный он «никаких резонов не принимает», выгоняет из дому жену, которая вынуждена обороняться и раз сильно разбила ему голову. Кроме Федора, в семье еще четверо детей. Жили, конечно, бедно, но особой нужды не знали. Учился Федор в сельской школе два года «ничего себе», хотя жалуется, что память у него всегда была неважная. Он охотник почитать, как он говорит «романсы» и очень любит театр; часто бывал и в большом, и в малом, и в художественном театре, но более всего он посещал театр Струйского и всяким операм и драмам предпочитает «что посмешней». «Я,- говорит он, – к дому относился легкомысленно, а заботился, как бы в театр сходить». В 1916 году он был отдан в ученье в шорное заведение, пробыл в нем 2 года, но ничему не выучился. В 1918 году перешел в другое заведение и работал до 1921 года, когда его «уволили по сокращению штатов». Заработок его все время был мал, не хватало на прожиток, приходилось ездить в деревню, где тогда жили родители, и привозить продуктов. По увольнении вернулся к родителям и жил у них, иногда кое-что прирабатывая. С 1921 года по день преступления был безработным, имея по временам случайный заработок. Пил он редко и начал пить с 1921 года, когда сосед стал гнать самогонку. Половую жизнь начал с 14 лет, при чем сходился с женщинами не часто, раза два в месяц, денег на это не тратил. Про это свое преступление говорит: «попали по легкомысленности». «Гуляли, нужны были деньги, – было дело на масленице, все гуляют, а у пас даже на табак нет». «Мы с Иваном К. в хороших отношениях, сосед был, часто вместе гуляли». «Дня за 4 имели разговоры: хорошо бы украсть». «Мысль подал я». Его соучастник, наоборот, говорит, что мысль о бандитском нападении пришла в голову первому ему: как-то он проходил мимо двери Поповых, увидел висящий на ней замок, ему и запала в душу эта мысль; он высказал ее Федору, и тот на следующее утро пришел к нему, когда он подшивал валенок, и они решили пойти и совершить преступление. Итак, как бы то ни было, мысль о гулянье на масленице со свободными деньгами, – вот что лежит в корне деятельности Федора. Он не прочь выпить, хотя пьет не сильно; охотник погулять с девчонками, с одной уже 9 месяцев был в связи и считал ее своей невестой. Но у него очень плоха была одежда, и хотелось поприодеться получше. Не прочь он и на вечеринке побывать, и в ресторане посидеть. После убийства, когда устроили похищенное добро в чулане знакомой, пошли было в ресторан чай пить, а затем – на бал в гимназию, но туда их не пустили, хотя и перед преступлением, и во время его, и после они вина не пили и были; совершенно трезвы. После того, как они вечером подожгли дом Поповых, часа через 2 раздался набат, стал сбегаться народ на пожар, пошли и они; видели, как вытаскивали трупы. Екатерину не нашли, потому что они засыпали ее подушками. В народе пошел говор об убийстве. Иван и Федор почувствовали себя «неудобно» и решили уехать в Москву. Опасаясь, что на станции они могут встретить агентов, они отошли верст 5 от Дмитрова, на другую станцию и там сели на поезд. В их поведении после убийства видно было тревожное настроение и суетливость, которые показались странными и У., к которому они явились в Москве и обратились с странной просьбой съездить узнать, нет ли чего нового в Дмитрове. Ночь провели у У. спокойно. О содеянном преступлении Федор сожалеет только потому, что за него приходится сидеть, – он осужден на 10 лет заключения, – да потом, когда выйдешь, «девчонки очень презирать будут», а ему хотелось бы, чтобы его невеста его дождалась. Жаль ему, что не все нашли у Поповых; оказывается, потом ребятишки в разрушенном доме Поповых нашли бадью и в ней золото и камни. Во время самого преступления он ни страха, ни сожаления не испытывал: бояться нечего было, знал, что никто не войдет. Из всего преступления он особенно ясно помнит самый процесс убийства и то, как они искали денег. После самого акта убийства они не менее 3 часов пробыли в доме Поповых. Федор тщательно там умылся, отпряг лошадь, на которой приехал старик Попов, «успокоил» корову, которая почему-то кричала, и т. д., словом, вел себя довольно спокойно и деловито. Относительно Поповых он говорит: «мне Поповых ни черта не было жаль». «Черт с ними, что их убили, они были звери, а не люди», и поясняет, в чем заключалось их зверство: у них была земля, которая после революции от них отошла, а на ней колодезь, из которого все брали воду; Поповы будто бы лили туда керосин. Убивать, по его мнению, вовсе не трудно, только волнуешься, но дело это – нехорошее, потому что за него приходится сидеть. Раз убитые все трое приснились ему во сне, причем старик требовал, чтобы он за него поставил свечу, но он ему ответил: «убирайся к черту». Теперь о них и не вспоминает. Что касается будущего, то он не может поручиться, что не будет воровать: не будет работы, так придется воровать. Вообще с представлением о воровстве его мысль примирилась. Воровство, по его мнению, лучше убийства и бандитизма; украдешь – жизнь у человека останется; при грабеже человека можно так напугать, что он через это жизни лишится.

Иван К. – широкоплечий деревенский парень с большой головой, сдавленной с боков, с узким лбом, с толстыми носом и губами, старается притвориться более бестолковым, чем он есть на самом деле. В момент преступления ему не было еще полных восемнадцати лет. Он ленив и на вид довольно апатичен. Отец его сначала был сторожем в г. Дмитрове и занимался сапожным ремеслом. Родители его жили очень недружно. Отец постоянно пил и дрался с женой и детьми. Из 6 человек детей выжили четверо, два сына, из которых Иван второй, и две младших дочки. Отца Иван избегал, ненавидел за побои; ему от него постоянно попадало: и ремнем, и кулаком, куда попало. Несмотря на свою строгость, отец давал Ивану водки и раз, когда Ивану было 9 лет, напоил его допьяна; при нем Иван стал и курить. Когда Ивану было с небольшим 9 лет, отец его умер от чахотки. Мать и старший брат старались вывести Ивана в люди, отдали: его в семиклассное высшее начальное училище и всячески старались, чтобы он ни в чем не терпел недостатка, хорошо одевали его и не отказывали ему в деньгах. Но ученье у Ивана шло плохо, и способности у него оказались плохие, да и лень и баловство ему мешали учиться. Он сам признается, что был большим озорником. Умственных интересов у него нет никаких, читать он не любит. Перед пасхой 1918 года он оставил школу, не окончив ее. Оставив школу, Иван делал попытки поступить на службу, но очень слабые. Так, он поступил в военный комиссариат переписчиком, как красноармеец-доброволец, но пробыл там лишь до июля 1919 года, служба ему надоела, он воспользовался декретом о демобилизации и покинул военный комиссариат. В течение 4 месяцев он оставался безработным, а потом поступил в Дмитровский продовольственный комитет счетоводом, но прослужил лишь до декабря, когда его уволили. Этим его служебная карьера кончилась. В это время вернулся с военной службы старший брат, и Иван снова стал пользоваться помощью родственников, но в меньшем, чем прежде, объеме: он имел у них квартиру и стол, а на остальное должен был зарабатывать сам. А между тем он привык быть недурно одетым. С 15 лет он стал выпивать и пил все сильнее, пил все: и самогонку, и ханжу, и политуру. Пьянеет он нескоро, но пьяный ко всем пристает и придирается, хулиганит, дерется, пристает к женщинам. Да и трезвый он вспыльчив, легко переходит к насилию. С 16 лет он начал половые сношения с проститутками, причем обладает большою половою возбудимостью. Надо добавить, что он – любитель поиграть в карты и повеселиться в компании. На все это, конечно, были нужны деньги и деньги. Он пробовал торговать самогоном, получаемым из деревни, но товар этот, нужно думать, был соблазнителен для него самого, а потому он обратился, как к подсобному источнику средств к существованию, – к кражам. С Федором К. он начал дружить с 13 лет и нередко выпивал вместе. Можно догадываться, что Федор участвовал и в некоторых его кражах. Про свое участие в последнем преступлении Иван говорит: «по пьянке было». «Был я, выпивши, пришел к Федору, у него еще выпили, день был базарный, я напился и пошел». У Федора К. будто бы в это время была ссора с матерью из-за денег. Он – несомненно, преувеличивает свое опьянение так же, как и глупость, – если он и был, выпивши, то не так сильно. Он запомнил и воспроизвел очень точно и полно всю картину своего преступления, рассказал, как они пошли, как он захватил фомку, думая, что придется ломать, как он ударил фомкой Екатерину, которая вошла и спросила: – «К., ты, что тут делаешь?» Федор жил вблизи от Поповых, и они его знали, Иван-с ними знаком не был. После того, как он ударил Екатерину, он положил ее на кровать и заметил, что голова у нее была разбита, а крови не было. Вторую вошедшую старуху Федор ударил кувалдой, а он -«гитарой» (т.е. фомкой), когда она уже лежала, при чем все время был спокоен. Когда, часа через 1-2, вошел старик, Федор ударил его кувалдой, а Иван – фоткой. После старика было много крови, Федор был ею забрызган и пошел умываться. Добра забрали много, искали долго и тщательно, одного серебра было пуда 17, бегло и золото. В Москве, когда они приехали к У., они не сказали ему прямо, что совершили убийство, а сказали, что «натворили много дел» и показали ему привезенные с собой золотые вещи. У. через день уехал в Дмитров по своей надобности, причем приятели поручили ему узнать новости, а сами все ходили в Москве по театрам. Спал Иван все время хорошо, никаких тревожащих снов не видал, только его почему-то все тянуло уехать из Москвы подальше, и он сожалеет, что поехал к У…- «Глупо сделал, – говорит он, – что поехал в Москву к У., не поехал бы, не сидел бы». «Плохо, – говорит он,- что я погубил свою жизнь; что троих убил, об этом я не думаю», – замечает он, а беспокоит его то, что теперь ему нельзя приехать в Дмитров, а жизнь там ему нравилась. О матери и брате он не скучает, а тяготит его сидение в тюрьме: энал бы, как скучно сидеть, ни за что бы преступления не сделал. «Освободят, – говорит он, – пойду к матери; если брат не примет, не знаю, что и делать, брат за 3, года ни разу у него не был и ему не писал. Мать у него на свидании бывает. Не скучает он и о «девице», с которой гулял три года и никакой ревности не чувствует при мысли, что она с другими путается: «что же, – говорит, – я и сам с другими путался». Сравнивая его с соучастником, нельзя не заметить большого сходства между ними. Оба корыстолюбивы, жестоки, тупы нравственно – моральные имбециллы, – оба склонны к праздной жизни с кутежами. У обоих в центре их криминального типа стоит склонность к добыванию любыми средствами, на чужой счет, денег на кутежи. Но Иван – азартный игрок, беззаботный гуляка, легко и щедро расшвыривающий те деньги, которые попадают ему в руки, вспыльчивый буян, склонный выпить, приволокнуться за женщинами и повеселиться в компании. Федор – не картежник, но остальными удовольствиями не прочь попользоваться и он, только он более расчетлив, не так легко расстается с деньгами, любит покутить более на чужой счет и очень сожалеет, что не забрал всего имущества Поповых; он жаднее Ивана.

Вот еще один случай, виновник которого принадлежит к данной группе. 12 апреля 1922 года, около 9 часов вечера, в Москве, в районе Мясницкой улицы, между Фуркасовским и Златоустинским переулком, с одной стороны, и Лубянскою площадью, с другой, раздались громкие крики, и прохожие увидели человека, который бежал наискось через улицу, по направлению Фуркасовского переулка. За ним гнался другой субъект, весь в крови, с криком: «держите… родственник-убийца». На убегавшем была расстегнутая шуба и одежда военного образца. В вытянутой руке он держал мужские золотые часы. Собравшаяся толпа задержала убегавшего, причем гнавшийся за ним человек объяснил, что задержанный – двоюродный брат его жены – Владимир Б., который явился к ним на квартиру и, в отсутствие его, ударами топора убил его жену, Людмилу, бывшую на 6-м месяце беременности, после чего пытался ограбить квартиру, но этого сделать не успел, так, как был, застигнут им; что, ничего не подозревая, он, вернувшись, домой, долго звонил у дверей и лишь после того, как ему не отпирали, обеспокоенный, решил влезть в квартиру, разбив соседнее с входной дверью окно. Когда он влез, на него кинулся с топором Владимир Б. и нанес ему удар топором по голове, а затем пытался скрыться; так как удар не был столь сокрушителен, как, быть может, думал убийца, то потерпевший бросился из квартиры за убийцей. При задержании, кроме часов потерпевшего, у преступника были найдены: золотое кольцо с рубином, принадлежавшее также потерпевшему, и в боковом кармане френча пачка денег. Владимир Б. – молодой человек 21 года, довольно высокий, крепкого сложения. Волосы – темно-русые, глаза – зеленовато-серые, глубоко сидящие, с довольно хитрым выражением. Черты лица – крупные, несколько ассиметричные, лицо кажется старше его юного возраста. Держится спокойно и уверенно, говорит любезно, внимательно следя за своими словами; временами вскакивает, сильно жестикулирует, но без признаков особого волнения, а единственно с расчетом придать большую убедительность своим словам. Хотя он пойман с поличным, уличен свидетелями и, несомненно, виновен, он развязно, все время смотря в глаза собеседнику, пытается показать чрезвычайно искусственными объяснениями, что произошла печальная ошибка, что Р. смешал его с кем-то и поддался ошибке особенно легко, потому что ненавидит его – Владимира Б.

Родители Владимира Б. занимались торговлей; до Октябрьского переворота отец его имел свой склад извести и асбеста. Семья их была большая, 10 человек: отец, мать, четыре сына и четыре дочери. Образование Владимир Б. получил в гимназии, но последней не кончил, сдал экзамены лишь за 6 классов. В гимназии учился неважно и сам себя не считает способным; особенно слаб он был в математике. В высшее учебное заведение поступать не собирался; имел в виду, как свое будущее, хозяйничанье на принадлежавших родителям хуторах. Развитием Б. не отличается; хотя он говорит витиевато, утверждает, что много читает, но признается, что прочитанного не помнит и читает без разбора, что под руку попадется; он не производит впечатления интеллигентного человека. Умственных, духовных интересов у него нет никаких. Он – типичный прожигатель жизни, кутила, который, кроме болтовни и кутежей в веселой компании, ничем, в сущности, не интересуется. Сам себя он характеризует как человека очень веселого, который никогда не унывает. А так как для кутежей нужны деньги и жалованья не хватало, то он прирабатывал несколько спекуляцией. Незадолго до убийства, напр., он устроил перепродажу партии яиц и, по его словам, хорошо заработал на этом. Еще ему удалось «провести сделку на сахарин», и он предлагал Р. свое участие в сделке по продаже партии мануфактуры и т. д. Словом, тяготение к спекуляции у него сильное. Он желал и с Р. участвовать в спекулятивных сделках, но тот, видя в нем человека не серьезного, кутилу, на которого трудно полагаться, воздерживался от принятия его к участию в своих делах. Чувственный эгоцентрик, – он искал только развлечений и денег для них; и на этом пути он ни перед чем не останавливался. Когда он увидел у своей двоюродной сестры, с которой рос с детства, драгоценности и деньги, и у него мелькнула мысль о захвате их, он не остановился перед мыслью о убийстве этой женщины и убил ее с полнейшим бессердечием, в то время как она доверчиво и любовно, по-родственному, беседовала с ним. Владимир Б. в Москве жил временно; он приехал похлопотать о получении хорошего места по кавалерии. Приехав в Москву, он на другой же день пошел к Р. и был любезно ими принят; еще раньше Люся (так звали убитую), встретившись с ним в вагоне, взяла с него слово, что, когда он приедет в Москву, он сейчас же зайдет к ним: «тетя (т.-е. мать Владимира Б.) никогда мне не простит, если ты за время пребывания в Москве не будешь к нам заходить»,- говорила она ему. Таким образом, отношения с Р. и, в частности, с Люсей у него были хорошие родственные й дружеские. И это не помешало ему иметь черные мысли и привести в исполнение мысль об убийстве заведомо беременной сестры, ради денег и золотых вещей. Он – несомненный моральный дегенерат, моральный имбецилл. Черты нравственной тупости были у него, по-видимому, с детства. Пребывание на фронте с 1918 года и участие в целом ряде боев довершили его нравственное огрубение. В кавалерии он последовательно занимал разные командные должности – эскадронного командира и др. Альтруистические чувства у него отсутствуют; быть может, нужны особенно близкие отношения родственные или плотские, чтобы у него слабо зазвучали струны этих чувств,.

Б. – человек душевно здоровый. Никаких признаков психопатии у него никогда не наблюдалось. В роду у него также не наблюдалось случаев душевного расстройства. С 1918 года он почти все время был на фронте и с этого времени стал сильно выпивать. К алкоголю его, собственно, не тянет, но, когда представляется случай выпить в веселой компании, от других не отстанет, пьет довольно много и охотно. В день убийства не пил. Раньше привлекался к ответственности лишь за дезертирство, в 1921 году, но был оправдан.

Бродячая военная жизнь с вечной сменой сильных ощущений и чувственных наслаждений более всего его к себе привлекала, «затягивала», по его выражению. После того, как познакомился с нею, его прежний идеал сельской жизни на родительских хуторах рухнул окончательно. Он стал желать быть только› кавалеристом, более всего он любит лошадей. «Лошади», – говорит он, – это – жизнь моя». «Лошадь я люблю и к лошади даже приревную». К насильственным действиям и к риску жизнью он привык на военной службе, где ему много раз приходилось участвовать в рукопашных схватках: «идешь, – говорит он, – по течению… невероятный подъем… или; может быть, действует чувство, что тебя могут убить, и ты за это бьешь»… Неудовлетворенности своих чувственных потребностей он не выносит; элементарно-животные потребности превалируют в нем над всем другим, даже над самолюбием: крупно поссорившись с кем-либо в тюрьме, Б. готов тотчас же обратиться с просьбой к обидчику, если последний может помочь ему, например, в утолении голода. Эту черту свою он склонен принимать за слабость характера. «Я слаб характером», – говорит он, выясняя эту не выносливость к неудовлетворению или к задержке в удовлетворении его элементарных чувственных потребностей. Что касается половой жизни, то любить он никого не любил; с женщинами у него бывали лишь мимолетные связи, длительного сожительства не было. О браке и семейной жизни еще не думал. В общем Б. представляет собою тип, у которого прочно господствует в душе склонность к свободному и непрерывному удовлетворению своих чувственных потребностей в формах веселой, беззаботной жизни с кутежами и пирушками, и желание всего того, что лежит в плоскости этого стремления, как средство для его удовлетворения; эта склонность осуществляется без задержек в виду его морального вырождения, жестокости, бессердечия и способности быстро решаться на насильственные действия.

Сходный тип, хотя и с несколько иным оттенком, представляет собою молодой человек, учинивший следующее преступление.

20 марта 1922 года председатель домового комитета дома № 8 по Грузинскому переулку заявил милиции, что в квартире № 10, занимаемой семьей Швецовых, произошло что-то подозрительное, при чем он видел вышедшего из этой квартиры с узлом и с перевязанной рукой, в крови, жившего у Швецовых Александра Б. Прибывшие власти, по вскрытии замка двери, нашли убитыми супругов Швецовых и полнейший беспорядок в их комнате. 21 марта Б был разыскан и сознался в убийстве Швецовых, но при этом ложно оговорил своего знакомого студента Л., утверждая, что убийство совершил – будто бы тот, а он был лишь его пособником. Впоследствии выяснилось, что Л. в этом убийстве не участвовал и совершил его один Б. Он выбрал утреннее время, когда сам Швецов уходил, а его дочь Маруся бывала в школе. Жизнь семьи Швецовых он знал хорошо, так как месяца за два до убийства он приехал в Москву и поселился у них; Швецовы доводились ему родственниками. Степень родства с ними он, в точности, не знает, звал их дядей и тетей. Жил он у них даром и вместе с дядей спекулировал; незадолго до убийства они ездили в деревни с красками и с мануфактурой, которые обменяли на топленое масло. Спекуляция производилась на деньги Швецова. Утром 20 марта Б. попросил у тетки дядину бритву побриться, затем, улучив момент, выстрелил в тетку из револьвера, когда она нагнулась к печке, выбежал в коридор посмотрел, не бежит ли кто на выстрел и, убедившись, что все благополучно, вернулся назад и перерезал тетке бритвой горло. Затем стал собирать вещи, вязать их в узлы и вывозить. Вещи он свозил к одной знакомой, которой сказал, что приехал из Самары и что это его вещи. Сделав две поездки с вещами: и вернувшись за третьей порцией, он встретил ждавшего на дворе дядю Швецова, оказал ему, что тетка ушла, а ключ у него, отпер, впустил его, выстрелил в него и дорезал бритвой и его. Первый транспорт вещей он отвез часа в 2 – в 3, а с дядей встретился на дворе часа уже в 4. Захватив последние вещи, он вышел и стал запирать дверь. В этот момент к нему подошел председатель домового комитета и заметил у него следы крови на повязанной руке. Л. в убийстве не участвовал, а только продавал некоторые из переданных ему Б. вещей, не зная, что они получены путем преступления. По его словам, Б. обещал ему сознаться в ложном оговоре его и добавил, что припутал его к этому делу, чтобы оттянуть время, в расчете, что, может быть, станут мягче относиться к грабителям и бандитам.

Александр Б. – молодой человек, 19 лет, среднего роста, с маленькой головой и толстой шеей, блондин, с большими серо-зеленоватыми глазами, довольно холодно, но хитро посматривающими, с желтоватым, широким, неприятным и некрасивым лицом, с большим ртом и большими ушами, с небольшим толстым носом, с хрипловатым голосом. Происходит из крестьян Пензенской губернии. Отец его умер от малярии. Мать жива, страдает неврастенией. У него три брата и две сестры. О материальном положении семьи он говорит так:-«в течение последнего времени нужда была в отношении съестной провизии, последние года три». Лошади и коровы нет. Землю сдают в аренду. Однако большой нужды семья не знала, как можно отчасти видеть и из того, что Александр окончил пензенскую гимназию. Учился он средне, читал «слишком мало», «классиков, впрочем, приходилось читать, но больше читал научное». Романы его не интересуют, и он читать их не любит. Особенного интереса ни к чему не питал: «поскольку задавали, постольку и изучал». Сравнительно более всего другого его интересовало «медицинское деда», и он мечтал поступить на медицинский факультет; еще в гимназии читал кое-что по анатомии и физиологии. Впрочем, медициной он интересовался по соображениям практическим, как выгодной карьерой, причем по этому поводу он поучительно прибавляет: «каждый человек живет, если нет для него существования, то нет и жизни». Этой неуклюжей фразой он хотел, очевидно, отметить важность материальных средств. Уже из этой фразы видно, что – для окончившего курс гимназии, – он особенным развитием не отличается, от всей его личности веет умственной и нравственной тупостью. Друзей у него никогда не было. Что касается женщин, то он говорит, что «смотрел на это слишком просто, к сношениям с женщинами прибегал редко, «потреблял редко». Романов у него не было, были лишь мимолетные половые связи. Каких-либо развлечений он не любит: ухаживать за женщинами не любит, в карты не играет, пьет редко и «так себе», кокаина не нюхал. Всего больше он, по его словам, любит одежду и чистоту. Досуги свои он наполнял больше бездельем; так, бродил, на солнце грелся, предавался лени и покою. Его отношение к вопросам и благам жизни-вообще ленивое и пассивное. Он, по-видимому, равнодушен ко всему, что выходит за пределы его органических потребностей. Равнодушен он, в частности, к науке, искусству и религии. Что касается последней, то говорит: «это – загадочная вещь, не могу оказать, есть бог или

нет; верить не мешает; придерживаюсь этой формы, молюсь по привычке». По окончании гимназии он служил в Пензе в центральной почтово-телеграфной конторе. Отсюда был командирован губ-профобром для продолжения образования в Самару, хотел поступить на медицинский факультет, но это ему не удалось и, чтобы не пропал год, он поступил в промышленно-экономический институт, где с полгода слушал лекции. Но ему трудно давалась математика. Из Самары он отправился в Москву с намерением найти здесь место и поступить на медицинский факультет. Поселился у Швецовых, жил у них даром! Но в последнее время они стали тяготиться его пребыванием и намекали ему, что ему следует поступить на место и им за квартиру и стол платить. На вопрос, как ему пришла мысль об убийстве, он рассказывает, что эта мысль явилась у него во время беседы со студентом Л. о том, что им обоим трудно жить и надо как-нибудь поправить свое материальное положение. Если из этого разговора исключить припутываемого Л., то станет ясно, что дело было так. У Б. денег не было, Швецовы намекали, что он должен или платить им, или уехать. Гнать они его не гнали и острой нужды, при которой приходилось бы думать о завтрашнем дне, у него не было, тем более, что у него был револьвер, который он мог бы продать, и они с Л. находили деньги, чтобы иногда выпивать самогонку. Несомненно, что он мог бы, несколько преодолев свою лень, более энергично помогать Швецову в его коммерческих операциях и тогда не был бы им в тягость. Он мог даже уговориться с Швецовым о каком-либо проценте за свою помощь. Не видно, чтобы он с должной энергией и место себе искал. В крайнем случае, он мог бы уже украсть что-нибудь у Швецовых, украсть ему не противно. Зачем же было убивать людей, которые как-никак его у себя приютили и про отношения которых к нему он решительно ничего дурного сказать не может? У него довольно ясно видны особенно большое значение, которое он придает в жизни материальным средствам, и хищническая склонность поживиться на чужой счет. Он груб и жесток. Раздражительности и вспыльчивости у него не заметно. Сильных порывов гнева в его жизни не видно. Когда он задумался о том, как бы немедленно выйти из затруднительного материального положения, ему явилась мысль об убийстве Швецовых, и эта мысль соединилась с его склонностью к хищническому обогащению на чужой счет в стремление к убийству, нашедшее себе кровавое выражение 20 марта. Что могло удерживать его? Жалость? Но ее у него нет или очень мало. Чувство благодарности? Но его у него также нет, и он к покойным никакой благодарности не чувствовал и не чувствует. Боязнь крови и инстинктивное отвращение к убийству? Но вид крови и трупа, по его словам, никакого впечатления на него не производит. Раны на него впечатления также не производят, и он не раз перевязывал их, добровольно помогая в больнице и с интересом относясь к самому процессу перевязки. Страх ответственности? Он, действительно, трусоват, что и сам признает, но в данном случае думал, что удастся скрыться и концы канут в воду. Моральная оценка убийства? Ведь он все-таки кончил гимназию и такую сравнительно простую нравственную проблему, казалось бы, мог решить. Но, несмотря на свой образовательный ценз, он малоразвит и даже говорит не интеллигентским языком, между прочим, употребляя такие выражения, как «грабежов», «судимоетев», а на вопрос, не любит ли он ловить рыбу, отвечал: «рыбную ловлю иногда имел». Правильной моральной оценки убийства у него нет. На вопрос, жаль ли ему убитых родственников, откровенно говорит, что нет. На вопрос же, почему именно их он выбрал своими жертвами, он откровенно отвечает, что знал это семейство хорошо, что и где у них находится, да и они к нему относились с доверием и его не остерегались, так что при таких условиях легче было оперировать. На вопрос о раскаянии он отвечает утвердительно, но добавляет: «лучше побираться, чем здесь на пайке одном сидеть». Убийство свое мотивирует так: «могу сказать, что голод все побеждает». Но, именно, голода-то у него и не было. «Теперь, – говорит он, – я себе отчет отдаю, что можно бы и без убийства сделать, я мог бы взять любую вещь у них, продать и уехать». На вопрос, почему же он так не поступил, он говорит, что не может объяснить. Но объяснение ясно: обокраденные живые дядя и тетка тотчас сообщили бы властям целый ряд сведений о нем, а оставшаяся одна Маруся этого сделать не могла. Во всяком случае, так было безопаснее. Интересно отметить еще, что после убийства он очень боялся, как бы покойные ему не привиделись. И во время нашей беседы он говорил: «при любом воспоминании я не могу находиться один». «Ночью появляется страх». «Боюсь, что появятся видения». Он боится даже один вечером войти в уборную, сознает, что это суеверие, но боится: «суеверия я отчасти всегда страшился»,- говорит он. Раньше он не судился.

В приведенных выше случаях преступники хотели схватить некоторый куш денег, чтобы покутить, хотя бы недолго пожить в достатке, повеселиться, весело провести масленицу и т. п.1 К этому же типу искателей развлечений, гуляк и кутил принадлежат два молодых человека – Иван М., 22 лет, русский, из крестьян Калужской губ., и Лев Д., 26 лет, еврей, родом из Черниговской губ., раньше не судившийся. 3 августа 1923 года, вечером, у полотна железной дороги, они убили секретаря краснопресненского народного суда Яковлева. Они уговорили последнего поехать с ними на пикник на 20-ю версту, причем Д., служивший делопроизводителем в том же суде, увел Яковлева прямо со службы, не дав ему зайти, домой и оказать, куда он отправляется. Расположившись в 2-х верстах от станции, они стали выпивать и закусывать. Когда захмелевший Яковлев наклонился в сторону, Д. шепнул М: «бей», а М., чтобы не возбудить у своей жертвы подозрения, запел: «бывали дни веселые» и с этими словами нанес Яковлеву удар ножом, которым резали колбасу, и перерезал ему сонную артерию. Забрав у покойного портфель, печать, ключ от несгораемого шкафа, где хранились вещественные доказательства, и браунинг, они покрыли труп шинелью, выпили еще на станции пива и часов в 12 ночи уехали в Москву. На следующий день М., по указаниям Т. сходил в шкаф, где хранились ценные вещественные доказательства, пользуясь тем, что шкаф этот оставался в старом помещении суда, где теперь была нотариальная контора и где М. никто не знал, взял оттуда золотые часы, браслет, несколько колец с брильянтами и 36 золотых 5 и 10 рублевого достоинства, вещи эти продали, а вырученные деньги разделили пополам и истратили на кутежи и проституток. Убийство было совершено именно с целью похищения ключа от шкафа. Того же Яковлева они хотели увить несколько раньше, заманив его также на пикник в Покровское-Стрешнево, но там им сделать этого почему-то не удалось. Кроме Яковлева, ими были намечены и другие жертвы с целью получения денег на кутежи путем убийств. Весь план убийства был разработан Д., М. был только исполнителем, причем Д. предварительно даже побудил Яковлева упаковать означенные вещественные доказательства, сказав, что их надо отправить в комиссариат финансов на хранение. Деньги этим молодым людям нужны были на кутежи. Оба они состояли на службе, оба холосты и нужды, в собственном смысле слова, не знали. Но оба – кутилы. Д. постоянно проводил время с проститутками, из которых с одной сожительствовал довольно продолжительное время. Жалованье он получал в суде небольшое и ему не хватало. Это-человек очень хитрый, осторожный, неглупый, но с слабой памятью, с отсутствием умственных интересов, несмотря на сравнительно высокий образовательный ценз – 6 классов гимназии, – лживый и трусоватый. Сам он не мог бы совершить акт убийства, по недостатку смелости, ему нужен был физический исполнитель, каковым он избрал М., жившего в одном с ним доме, любителя, выпить, которому выпивка, как он заявляет, дороже всякого свидания и которому жалованья также на прожиток не хватало. Сам Д. почти не пьет и во время этого преступления не пил. Привезенные 3 бутылки портвейна распили М. и Яковлев. Д. погряз в половом разврате, – к гульбе с проститутками сводились все его интересы. Надо добавить еще, что он раздражителен, зол, злопамятен и покойного Яковлева очень не любил, хотя на вид старался быть с ним в недурных отношениях. От семьи своей он давно отбился, равнодушен к ее интересам и о ней даже почти никогда не вспоминает. Из родителей у него жив отец, которого он характеризует как человека трезвого, но очень раздражительного, с тяжелым характером. М.-человек более простой, смелый, открытый, пьяница – кутила, сын сильного алкоголика, не окончивший начальной школы по лености и баловству, а также и по мало способности. Особенно «не укладывалась у него в голове» арифметика. Память у него плохая. Вспыльчив, но отходчив. Легкомыслен. Легко поддается чужому влиянию. Полагает, что кражу совершить можно, если у самого нет чего-либо, а у другого – много. Интересно отметить, что оба убийцы признаются, что с детства, лет с 9 -10, занимались онанизмом и занимаются им в тюрьме; на свободе будто бы занимались им с большими перерывами в несколько лет; Ж. – лишь до 1919 года.

Всматриваясь в личности преступников рассматриваемых разновидностей, между ними можно подметить, между прочим, одно интересное различие: одни хотят добыть себе хоть что-нибудь, что попадется, другие – на мелочи не идут, предварительно принимают меры, чтобы куш, который они схватят, был солиден. Эти последние уже приближаются к рассудочно-расчетливым преступникам, отличаясь, однако, от последних тем, что имеют в виду добыть для себя не новое материальное положение, более или менее радикально изменяющее течение их жизни, а временное более обильное удовлетворение их потребностей в материальных предметах, – чтобы хватило и приодеться, и жене хороший костюм сшить или шляпку купить, и на курорт проехать, в ресторанах побывать и т. д. Вот один из примеров такого типа преступника.

13 марта 1922 года, в понедельник, Борис Р., 34 лет, отправился с своим приятелем Б. на станцию Быково, под предлогом указать Б. источник дешевой покупки десятирублевых золотых. Б. и сам Р. занимались денежными операциями на черной бирже и комиссионерством и были в хороших, приятельских отношениях с давних пор. Приехав на станцию Быково, Р. в лесу выстрелом из револьвера убил Б., положил его труп на две перекладины из досок, подвез к заранее выкопанной яме, находившейся от места убийства приблизительно в 40 шагах, и, пользуясь привезенным с собою мешком, в который был завернут револьвер, стал перетаскивать землю. Засыпав яму землей, утрамбовав ее и покрыв сверху снегом, убийца отправился на прогулку в лес. Убийство произошло около 6 часов вечера. Пробыв в лесу до 11 ч. вечера и зная, что в это время приходил поезд из Москвы, убийца направился на дачу своего родственника И. Чемодан Б. с деньгами и револьвер он сначала оставил за хворостом на даче, а потом перенес на чердак дачи, что видел один из мальчиков, впоследствии рассказавший об этом. Приехав на следующий день в Москву, Р. направился к родителям Б., под предлогом навестить приятеля, и оставил на имя последнего записку, в которой, в нежно-приятельском тоне упрекал его в том, что он не пришел к нему в обещанное время. Когда агенты розыска напали на след убийцы, последний долго отрицал свое участие, но, наконец, должен был признаться и указать могилу Б. С целью смягчить картину убийства друга он выдумывал всякие фантастические версии. Так, он утверждал, что, когда они приехали на ст. Быково, то он, зная, что находящиеся при Б. деньги взяты последним под проценты, предложил приятелю симулировать ограбление, для чего хотел привязать его к дереву, произвести выстрелом в воздух «эффект ограбления», а деньги поделить пополам. Но Б. на это не согласился, и тогда совершенно случайно произошел выстрел, которым был убит Б. В беседе со мной Р. развивал другую, еще более фантастическую версию, что Б. будто бы убил кто-то другой, кого он назвать не хочет, но что этому – другому очень хотелось жить, ему, же Р. жизнь уже надоела, а потому он и взял его вину на себя. У убитого, в его чемоданчике, Р. нашел миллиард семьсот сорок миллионов; что в то время составляло очень большую сумму.

Р.1 – человек здоровый, никакими особенными болезнями не страдал. На вид, он высокий блондин, 2 аршина 6 вершков ростом, с некрасивым, не располагающим лицом, лысый, с голубыми глазами, с высоким тихим голосом. Лицо часто нервно подергивается. Заметно прогнатичен. Жалуется на расшатанность нервной системы, на исчезновение по временам памяти, особенно памяти на имена, отчества и фамилии. На лица у него память хорошая. В остальном память у него средняя. Со стороны наследственности можно отметить следующие факты: о родителях ничего особенного сказать нельзя, кроме того, что отец его – очень раздражителен и деспотичен, «держит всю семью в кулаке». Дед, со стороны отца, был алкоголиком, а трое дядей, с отцовской стороны, глухонемые. Учился Р. в рязанской гимназии, которую и окончил. Прослушал в московском университете 3 курса на математическом факультете и 3 курса – на юридическом. Женат. До ареста три года служил в Продпути и занимал должность секретаря коллегии. Последнее время перед убийством нигде не служил и занимался комиссионерством. Вся семья их состояла из 10 человек: родители, Борис, шесть его сестер и его жена. Жена его училась, затем поступила на службу, но в последнее время была уволена по сокращению штатов. Сестры служили. В материальном отношении семье в последнее время приходилось трудновато, хотя нужды большой не было. План одним ударом улучшить временно несколько стесненное материальное положение свое, жены и остальных членов семьи, по-видимому, сложился у Б. давно, но подходящего объекта не находилось. Одно время им был намечен в жертвы один служащий Продпути, но тот не смог достать денег для мнимой операции более шестисот миллионов, а это казалось Р. мало, и он остановился на своем молодом и неопытном друге Б.; Р. – человек злой, сухой, рассудочный эгоцентрик, жаждущий комфорта, довольства и для этой цели не остановившийся перед убийством. Он холодно и с обдуманным расчетом избрал для этого средством убийство. Эти комплексы прочно сочетались у него в очень опасное предрасположение к убийству. Оставалось приискать жертву. С поразительным бессердечием и холодностью он останавливается в выборе на своем доверчивом юном друге, выкапывает для него заблаговременно могилу, продумывает до мелочей план убийства, заманивает его на намеченное место и убивает, а затем с большою предусмотрительностью и холодной расчетливостью пытается скрыть следы преступления, является к родителям своей жертвы, не стыдится смотреть им в глаза и разыгрывает роль нежно сетующего друга их сына.

Р. – человек умный, интеллигентный, но – дегенерат, моральный имбецилл. Ему нельзя отказать в формальном, так сказать, умственном развитии; он складно говорит, вполне литературным языком, в разговоре довольно находчив, но устойчивых умственных интересов у него нет. Он, в сущности, ничем не интересуется, кроме устройства своей личной жизни и карьеры, при чем последняя интересует его только своей материальной стороной. Ни общественных, ни каких-либо возвышенных моральных интересов у него нет. Он пуст. Если прибавить к этому его раздражительность, злобность, решительность и достаточную смелость, то генезис его преступления станет вполне понятен. Раньше Р. не судился, это – первое его преступление.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.