Беседа девятая

Беседа девятая

Если начать полуюмористически, то у нас сегдня по плану – прыжок в невероятное. Невероятное – значит имеющее малую вероятность. В научных текстах в таких случаях говорят: "Исчезающе малая вероятность".

Давайте кратко вспомним путь наших размышлений. Большая половина его – анализ проблем на уровне сознания; тут у нас возникали сложности, в основном связанные с недостаточностью ваших знаний, вашего контекста.

Во второй же части, которая по объему, казалось бы, совсем небольшая (всего три наших встречи), степень сложности вырастает просто в геометрической прогрессии. Степень сложности связана с двумя основными трудностями. Первая: по мере углубления в проблематику становится все труднее находить слова, и поэтому, как я вам честно признался в самом начале, каждая встреча дается со все большим трудом. Вторая: эта часть не имеет почти никакой опоры в вас. Я в эти дни размышлял много об этом неожиданно открывшемся факте – почему так сложилось, что именно эта часть не имеет в вас опоры? Но даже на такой, казалось бы, несложный вопрос очень трудно ответить не банально. Не банально в том смысле, чтобы проникнуть за такие сразу напрашивающиеся ответы, как, скажем, – неразвитость эмоциональной сферы современного человека нашей культуры, неумение эмоционально жить, жить глубинными эмоциями, страх перед тем, что эмоциональная сфера может разрушить "призрачный мир" сознания, и т.п.

Конечно, вся эта проблематика существует. Мы живем в жутком (в этом смысле) мире. Не мне вам рассказывать, вы сами к этому прикоснулись.

Прагматичность, дискурсивность, механистизм (механичность, вернее) разрушает Любовь. Мы дети трусливого времени и трусливой культуры.

Поразительно, но факт: в то время, как наша западная цивилизация в ее рациональном аспекте достигла действительно очень многого, когда знание заглянуло в самые потаенные области Мира и Человека (часто на грани цинизма), сам человек не стал смелее перед лицом Мира, знание не сделало его смелым. Знание сделало его трусом, боящимся себя, государства, времени, в котором он живет, боящимся самого знания, от которого он не может отмахнуться. Эта смиренная, рабская психология подменяет реализм цинизмом, скептицизмом, подменяет поиск себя все большей зависимостью от внешних механических частей жизни и приводит человека в такое нелепое состояние, в котором образуется просто какой-то чудовищный абсурд.

Человек видит этот абсурд своей реальной сутью в силу общего уровня образованности (ну, хотя бы какой-то механической образованности) и в то же время вынужден делать вид, что этого нет, потому что чувствует себя совершенно беспомощным перед лицом этого абсурда. И начинает становиться фантастом, придумывая всевозможные фантастические убежища, которые обязательно где-то далеко в пространстве или во времени, и тем самым еще более расщепляет себя. Когда это все видишь, тебя охватывает чудовищная скорбь, чудовищная боль. Невольно мыслители прошлого предстают в ореоле – насколько они были более уверены в Человеке, чем мы с вами. В этом месте останавливается познание, потому что упирается в какую-то фатальную абсурдистскую логику жизни.

Как? Каким образом? Каким способом? Каким чудом можно пробудить в человеке затоптанное, задавленное, почти неживое пламя, огонь, чувство любви, энергии? Я работаю с людьми всю свою сознательную жизнь, веду кружки, театры, студии, группы, прочитал массу литуратуры, имею большую практику, но когда дело доходит до этого места, невольно хочется отбросить все усилия и просто объявить это заданностью – есть от рождения такая способность – и все. Но дело здесь, безусловно, не в каких-то биологических, генетических предпосылках. Дело в том, что между цивилизацией и той осколочной культурой, в которой мы находимся, этим разбитым зеркалом – страшные противоречия. Особенно они обнажились в последние годы, в ситуации гласности, когда огромные потоки информации уничтожают любые иллюзии, розовые мечты. Мы узнали за последние несколько лет столько чудовищного, бессмысленно чудовищного, мы увидели столько грязи вокруг себя – и это все обрушилось на запуганных, абсолютно несамостоятельных, боящихся всего на свете людей. С одной стороны, понимаешь, что сейчас, как никогда, нужны любые духовные построения, а с другой – убеждаешься, как безумно трудно реализовать эти построения на уровне претензии, которая нас вела, – уровне профессиональной реальной реализации.

На меня произвел очень сильное впечатление такой эпизод. Я ехал в частном такси, и человек (видно, очень образованный) мне рассказывал о том ужасе, в котором он живет сейчас. Он в полной фрустрации, и хотя никто из близких не виноват, он даже мне признался, что стал бить своих детей, кричать на жену, он чувствует, как превращается в робота, потому что нужно зарабатывать деньги, ведь на те двести рублей, которые они вместе с женой получают, прожить невозможно. Он не читает газет и журналов, не смотрит телевизор – у него нет времени, а уж о художественной литературе и говорить не приходится.

Понимаете, хороший человек, который еще рефлексирует, осознает, что с ним происходит. Думаю, он к нам придет, чем ему можно помочь? Чем мы, превратившие доставшиеся нам по счастливому случаю знания в убежище, можем ему помочь? А ведь, казалось бы, в принципе обязаны ему помочь.

Вроде бы у нас есть нечто такое, что может помочь. Но как? С чего начать? И чего у нас не хватает? Можно ответить точно, чего: мы живем там же, где и все, питаемся из того же источника, что и все. И это создает в нас постоянный хаос, который порождается несоответствием всего того, чем мы занимаемся шесть лет, и нашими реальными возможностями среди реальных людей.

Что нам мешает превратить свою потенциальность в актуальные реальные возможности? Безусловно, то (и опять круг замыкается), что в нас нет источника Любви. На этой отрицательной констанции останавливаемся. Как найти этот источник? Как открыть? Как вырастить?

Как дать ему силы?

Помните, вначале я вам говорил: "Ребята, вы очень хорошо сейчас живете. Если бы не эта претензия, у вас все было бы в удивительном порядке". Вы тогда и верили, и нет. Но, надеюсь, пройденный до сегодняшнего дня путь приблизил вас к реальности сказанных тогда слов.

Чтобы открыть в себе это, чтобы дать этому жить, нужно перенести чудовищную боль, чудовищную… Я специально выбрал этот эпитет не для красного словца, а потому что не нашел другого, хотя бы частично отражающего, что нужно перенести. Я никогда с вами не говорил об этом. Вы знаете меня много лет, но редко слышали от меня что-либо на эту тему.

Если с этим открытым в себе чувствованием (смотрю на вас, и мне уже больно), с этой Любовью выйти к Миру, к человеку, то я уже не знаю, какие слова выбирать. А если это пережить в полном масштабе, то какое нужно найти слово для этого переживания? Переживание чудовищной несправедливости жизни, чудовищного осквернения человека, чудовищного несовпадения предназначенности человека, его природы, его возможностей с его реальной жизнью. Это переживание дано для того, чтобы именно в нем черпать силы для повседневной, кропотливой, по миллиметру, работы, понимая, что ты все равно не изменишь весь Мир. Хоть чуть-чуть – и то уже оправдано… без этого не бывает и не может быть профессионализма, потому что вы вольно или невольно все время захлопываетесь в клетку своего "Мы".

Мы оберегаем себя. Мы ходим по улицам – оберегаем себя, приходим к людям – оберегаем себя. Чтобы сберечь себя абсолютно, мы преувеличиваем свою собственную боль, свои собственные переживания, чтобы ими могли заслониться от страданий Мира, человечества, всех остальных людей, чтобы иметь внутренее оправдание, почему мне за всех остальных абсолютно не больно. То есть мы идем путем пассивнооборонительной защиты себя от этого абсурда. А тот, кто не выдерживает, тот стреляется, сходит с ума и т.д., потому что не видит средств жизни при таком чувствовании.

Вот мы и пришли к единственно правильному ответу: если устремленность есть, если желание идти по этому пути есть, – значит, нужно искать средства, которые позволят выдержать эту боль, жить с этой болью и черпать в ней активность, жить не за счет какого-то фанастического внутреннего ухода, а за счет максимального погружения в реальность. Нам эти средства отчасти известны. С самого начала мы знаем, что для этого нужно увидеть сущность другого человека. Без умения видеть сущность другого человека мы не будем иметь никакой реальной точки опоры. Мы будем работать "по методикам", конкурировать с психотерапевтами, доказывать, что наши методики лучше, – и все. Они могут быть действительно лучше на каком-то фоне, но все равно между собой и человеком мы будем ставить эти методики, будем ставить эти знания, эту информацию: только бы он не подошел близко, только бы не вошел в нас, только бы не Любовь. Хотя мы что-то делали для людей и продолжаем делать… Но только увидев сущность человека (сущность в ее инструментальном смысле), можно иметь эту опору, потому что тогда вы познаете, что потенциально есть каждый человек, воспремите его глазами Любви.

"Невероятность" такой работы состоит в том, что один человек ("единица") что-то пытается изменить в этом Мире. Он должен иметь не только беспощадную устремленность, но и средства ее реализации. Все то, что у нас было собрано вокруг понятия резонанс, все, что собрано в виде знаний о механизмах человека и человеческой жизни, – все это средства, но для того, чтобы они начали в наших руках работать, должно произойти преображение.

Но как достичь его?

Мы совершенно не знаем, что делать с нашей эмоционально-чувственной сферой. Мы совершенно не знаем, как построить жизнь людей так, чтобы эта сфера развивалась. Как этому обучать, как развить? Прошлая беседа была попыткой ответить именно на вопрос "как?" Она была скорее каким-то методическим поиском в мире Любви. И мы выявили с вами ключевое звено: маятник между манией величия и комплексом маленького человека.

Думаю, что надо возвращаться к другой, принципиально другой системе отношений между тем, кто хочет научиться, и тем, кто согласен, чтобы у него учились. Думаю, наш страх перед совершенно неожиданной для нас системой отношений в этой области и определяет здесь предел, потому что наша устремленность не имеет без этого никакой последовательности развития. Это можно сравнить с историей влюбленных. У них влюбленность растет, растет, растет… И вот они соединяются, а потом она начинает угасать, и они не знают, как этот процесс остановить, что нужно предпринять.

Вот и у нас – если случается, тогда да! Неизвестно почему, но случилось. А как это поддержать, развить, чтобы было какое-то последовательное развитие этой устремленности, не знаем.

Многие задают вопрос "как?" Как построить новую систему отношений?

Размышления над этим, попытка пробраться к истине, мне кажется, какой-то ответ все-таки дали. Этот ответ лежит в той плоскости, в которой мы положительно утверждаем, что устремленность можно развивать (если нельзя развивать, то здесь нет никакого ответа). Поскольку я убежден, и на сегодняшний день могу сказать с полной уверенностью, что можно (хотя и трудно, или скорее маловероятно), это шанс на построение новой системы отношений. Но для этого надо расстаться "здесь" и встретиться "там". На этом мы, пожалуй, закончим размышления о пространстве Любви и попытаемся начать размышление на тему пространства Свободы.

Ясно, что для выражения текстом вряд ли найдется более сложная задача. Попробую ее каким-то образом, хотя бы частично, решить, опираясь на весь тот контекст, который образовался в процессе нашего общения. Что мы можем зафиксировать на этом месте, до которого добрались?

Мы можем зафиксировать выявленную нами такую пару: психологически пустое пространство и психологически абсолютно заполненное пространство.

Следующий вопрос: каким образом можно обнаружить пространство, из которого предыдущие пространства одновременно доступны? В прошлый раз мы это выразили образно, охарактеризовав это место как место, где вещи одновременно являются двумя вещами и одной вещью. В древних традициях – это место "где живет Бог", это пространство абсолюта, пространство невыразимого. Тут круг культурных ассоциаций у вас есть. Чтобы не возникло автоматического хода ассоциаций, попробуем зайти с другой стороны, с опорой на немного другие образы.

Итак, представим себе абсолютный холод и пустоту Космоса в сочетании с абсолютным огнем Космоса. В нашем воображении тут же возникает образ Вселенной, в которой огонь сконцентрирован в ограниченных пространствах, а холод рассеян в неограниченных. То есть, огонь для нас всегда нечто компактное, а холод – нечто не имеющее очерченности. Когда говорим о Космосе, обычно имеем в виду звезды, галактики, "пустоту между ними". Вот и все. Можем ли мы помыслить, вообразить, представить такое пространство, которое могло бы выйти за пределы этих объектов и этой пустоты? Можем, через понятие о поле, как не имеющем ни характеристик тепла, ни характеристик холода.

Когда мы попытаемся вообразить Вселенную как некое поле, уйдя за пределы материальных объектов, возникает очень смутное ощущение, знакомое большинству из нас только по моментам попытки сблизить два одинаковых полюса магнита. Когда "ничего между ними нет", невидимое, но действующее. Если представить себе пространство, в котором нет ничего, кроме поля, такой образ может нас приблизить к чувственному восприятию и чувственному переживанию "пространства свободы". Образ пространства, которое не является ни пустым, ни полным. Про него нельзя сказать, что в нем есть заполненность, и нельзя сказать, что оно пустое. Здесь такой уровень абстракции, что вы старайтесь просто вызвать какой-то, пусть смутный, образ, а не напрягайте свое понимание. Просто образ, нечеткий образ. Нужно просто угадать, попасть чем-то смутным, на грани возможностей, периферией своих возможностей, попасть в это ощущение, что может существовать нечто между пустотой и заполненностью, что может быть нечто, не являющееся ни психически пустым, ни психически заполненным.

Если мы попытаемся сразу этот образ дифференцировать, что-то с ним сделать, то он у нас исчезнет. Как говорил Будда, это щель между двумя мыслями, между входом и выходом, между двумя словами. Все попытки словесной передачи приводили к попыткам выразить это через образ цели. У Кастанеды, например, это-щель между двумя Мирами. То есть люди, которые это понимали, с которыми это случилось, пытаясь переделать это другим (как я сейчас вам), всегда искали что-то между…

Можно еще подойти к восприятию этого пространства через некоторые ощущения напряжения как такового, не помещая напряжение ни в какую обстановку, – чистое напряжение, без всего, напряжение как таковое. Это первая фраза, первый ход к восприятию этого пространства – поймать своим каким-то способом это "между", это чистое напряжение. Поймав, надо к этому привыкнуть, надо все больше и больше это в себя впускать. И тогда постепенно рождается следующая фраза: вы начинаете ощущать это нечто как везде присутствующее – всегда и везде. Вот если б у нас был орган чувств для восприятия гравитационного поля, то в зоне гравитации мы могли бы "родить" похожий образ: гравитационное поле как таковое, не привязанное к объекту, его порождающему.

Каким образом "родить" такое ощущение? Оно возможно за пределом любого нашего предела. Если вы, двигаясь в пространстве сознания, в пространстве чувства, в пространстве ощущений и т.д., сконцентрируетесь до такой степени, что ощутите предел, и если удержитесь на этом пределе некоторое время, вы начнете воспринимать то, что за этим пределом. Не зря это называется ЗАПРЕДЕЛЬНОЕ, трансцедентальное. Нужно только найти для себя ту область, в которой вы с наибольшей вероятностью достигнете предела. И вот, держа себя на границе, на этом пределе, вы сможете воспринять реальность этого пространства. Банально говоря, это ответ на то, почему нужны экстремальные ситуации, почему нужно совершенство, ведь совершенство – это тоже экстремальная ситуация. Потому что царство свободы – это пространство, не имеющее характеристик психологической заполненности или незаполненности. Оно обнаруживает себя только тогда, когда вы стоите на пределе. Искусство состоит в том, чтобы, удерживаясь на пределе сколько возможно, реально пережить, что такое Свобода.

Чтобы удержаться на пределе, вы избираете некую способность, скажем, вы мастерски вынимаете меч из ножен. Вы имеете возможность за счет совершенства в этом стоять на пределе гораздо дольше, чем за счет напряжения сил, – вплоть до постоянного пребывания на пределе, что дает большие возможности заглянуть за предел. Но совершенство достижимо при слиянии предельного знания с предельной Любовью. Потому что Любовь, устремленность дают возможность достичь, не отступить и быть все время мотивационно обеспеченным, а знание дает возможность находить ответ на вопрос: как и что надо делать. Легко сказать: "Я уже на пределе", – но чтобы обнаружить реальный предел, требуются большие усилия, потому что существуют охранительные торможения.

…Мы уже говорили о двух механизмах торможения. Скажем, любое достижение, высшее достижение (будь то спортивное или какое-либо другое) связано с тем, что человек отодвигает границы первого охранительного торможения. В момент наивысшего достижения он, можно сказать, приближается к границам второго рубежа, то есть к границам своего реального диапазона. Границы диапазона – охранительные и реальные – существуют в любой области. И, как справедливо говорит Виргиния, дело не в том, чтобы что-то выбросить из своей жизни, а в том, чтобы уметь использовать все в своей жизни для достижения задачи. Потому что, выбросив, вы считаете, что себя освобождаете, а на самом деле вы просто облегчаете. А раз вы себя облегчаете – значит, тем самым затрудняете возможность достижения предела. Наоборот, когда другие избавляются от проблем, их надо собирать. Ведь чем больше экстремального вы захватите своей жизнью и сумеете использовать, тем больше у вас шансов, что сумеете достигнуть предела: границы ли сознания, границы ли Любви – ведь и то и другое имеет границу. Если же вы избираете путь совершенства, то здесь, как давно уже мудро догадались на Востоке, совершенно не важен объем того, в чем вы хотите достичь совершенства.

Я вам рассказал о человеке, который достиг физического совершенства, регулярно, в течение семидесяти лет стоя в одной и той же стойке и проводя одной рукой совершенно прямую линию. Если вы пойдете по пути достижения среднего, то поймете, что жизнь, которая предлагается всем в готовом виде, – это задача для ученика первого класса: "Семь минус два – сколько, Петя?" – "Пять". Для него-да, он должен думать, напрягаться… Но ведь это же примитив, полный, среднестатистический. Не нужны особые усилия, чтобы понять, насколько это примитивно, – нужно быть немного образованным человеком в области психологии, социологии, социальной психологии… Все по расписанию, ограниченное количество заданных условий, ограниченное количество возможных вариантов, стандартный набор конфликта – все это известно, все эти задачки давно решены, и в учебниках, в конце, есть ответы. Три года тому назад, когда я уезжал, я вам сказал: "Ребята, наша основная задача на втором периоде – растождествление с жизнью". И вы сразу что-то эдакое…гм…, мол, безумно трудно… Но ведь растождествиться с жизнью – это просто сделать ее оценку соразмерно ей самой. Та жизнь, которая предлагается, еще раз повторяю, предлагается готовой, – со всем ее содержимым, от страданий до любовей, радостей и восторгов, как бы вам ни было обидно – примитив. Она рассчитана на среднестатистического человека, как общеобразовательная школьная программа рассчитана на среднестатистического ученика.

Напоминаю одну замечательную притчу. Бывший царь, который отказался от царства (со всеми вытекающими отсюда последствиями) во имя служения Истине и стал нищим странником, однажды встретился с братом-царем. Тот говорит нищему: "Ты герой. Ты отдал царство, власть, богатство – все во имя Истины". И нищий отвечает: "Да что ты. Я – эгоист. Я променял дерьмо на алмаз. Вот ты – герой". Очень содержательная притча. Задача совершенства должна иметь отношение к конечной задаче. Физического совершенства так можно достигнуть, но это еще не значит, что выйдешь на предел духовный. Поэтому когда я вам предложил, опираясь на то, чему вы учились все эти годы – на психоэнергетику, достигнуть совершенства в одной избранной "сидхе", я предложил совершенно точное средство – как способ подхода к проблеме постижения пространства Свободы.

Меня всегда интересовало, как происходит следующее. Вот человек здесь, вот он старается воспринять то, что здесь происходит ( большинство из нас знает, что надо воспринимать то, что здесь происходит, а не только то, о чем здесь говорится). И вот он выходит из этой комнаты, а через каких-то 15-20 минут возвращается совсем другое существо… Как же ему удается перед собою оправдаться, совместить противоположное? Оказывается, очень просто – за счет сверхоценивания своей повседневной жизни. Примитивно, но гениально. Наша повседневная жизнь нам самим кажется безумно сложной, наполненной грандиозным количеством сложнейших проблем, ждущих решения, огромными трудностями, которые необходимо преодолеть, обязательствами, требующими выполнения и т.д. и т.п. И вот за счет приравнивания масштабов этой повседневной жизни к духовно предельной проблематике, то есть суперувеличения этих масштабов, мы чувствуем себя нормально, пребывая "здесь" и пребывая "там".

Иными словами, мы гениально совмещаем величие претензий (которые здесь сейчас присутствуют) с маленьким человеком, который оживает, как только вы выходите из аудитории. Как? За счет резкой смены масштаба.

Если же вы встанете в позицию человека, живущего за пределами " Великого среднего", станет трудней себя обманывать (не скажу, чтобы вы уже не обманывали себя, – мы знаем, что ложная личность – великолепная штука, гениально сделанная). Еще раз повторяю: единственный прием, с помощью которого вам до сих пор удается сидеть на двух стульях, – это резкое изменение масштаба оценки. Здесь вы, это я вам тысячу раз каждому персонально доказывал, автоматически ее занижаете (я просто проверял, кто из вас изучил "Наедине с миром", "Наедине с собой", кто по десять раз прослушал записи и т.д., кто это проповедует, а кто стыдливо об этом молчит…). Максимально, сколько можете занижаете, а там завышаете максимально, сколько можете. И в результате – ровненько – более-менее…

Видите, кажется, просто, а я только-только додумался. Я восхищался этим, но никогда проблема не стояла передо мной с такой остротой, чтобы все-таки найти в себе мотивацию и ответ. Я просто восхищался, когда это видел… вокруг себя и в себе. И только сейчас, прижатый вами, нашим договором, своим согласием участвовать в этой ситуации, вынужден был пробиться до конца. Теперь не только восхищаюсь, но уже вижу, как это сделано. Могу проследить просто поэтапно – сколько времени занимает и как, словно по ступенькам, нарастает.

Именно поэтому я окончательно знаю, что устремленность можно растить. Тут же скрываются и ответы на ряд вопросов. Можно ли вырастить в человеке Любовь? Да, но при желании с его стороны. Какие нужно поставить условия, чтобы это произошло и в какой последовательности? И чего человек боится? Здесь уже следует порассуждать. В мир Знания человека можно ввести (и он даже не успеет ахнуть, как там окажется) при всем страхе, который будет попутно возникать, в силу культурной обусловленности, сверхценностного отношения к знанию. "Бог с ним, мне трудно, но ведь это же знания! Надо брать, брать". А вот мир Любви – нет. Опять в силу культурной обусловленности – это не ценность, но большой страх. Стоят такие себе демоны безумия и ждут, когда бы меня "слопать", мой едва народившийся разум.

Но вернемся в "между"… Что еще нужно сделать для приближения себя к этому? Попытаться поверить в то, что возможен способ бытия, при котром нет никакой фиксированности. Образно говоря, аналогия может быть такая: я не делаю никаких запасов, то есть я не пытаюсь носить с собой постоянно свои запасы знаний, запасы любви, запасы умений – я пытаюсь оказаться в таком качестве, когда каждый момент времени я имею все, что нужно для данного момента времени, – ни больше ни меньше… Собственно говоря, это и есть то, что называют первым просветлением.

Или еще образ – "птичка божия не знает ни заботы, ни труда" (что не означает отсутствие забот и труда). Аллегория, конечно. Но суть в том, что вы из состояния, в котором всегда чего-то нет (еще нет, уже нет, не хватает), попадаете в состояние, когда есть все. Но не за счет того, что вы приобрели и имеете, а того, что в этом "между", в этом резонансе с пространством Свободы попадаете в ситуацию, в которой вам открывается: в каждый момент времени у вас все для данного момента времени есть. Это принципиально иной способ бытия… Это "мастерство без мастерства", "знания без знаний", "богатство без богатства", " идущий позади меня идет впереди" и "великий квадрат не имеет углов".

Наверное, трудно, а может быть, даже невозможно предсказать – с акцентом на Знание или с Акцентом на Любовь тот или иной конкретный человек может попасть в это место. Одно безусловно: для этого нужно научиться оперировать тем, что мы привыкли называть абстракциями, как реальностью. Чтобы "в себе самом для себя бытие" и "в себе самом для других бытие", скажем, обладали реальным наполнением и реальной разницей, чтобы сознание было готово и не тормозило нас в этом движении.

С другой стороны, чтобы такие вещи, как "всечеловеческая любовь", " всечеловеческая боль", "всечеловеческое страдание" или "кипящий котел жизни", тоже были для вас реальностью, с которой вы можете работать, которую можете чувствовать. Это работа должна идти постоянно, чтобы быть готовым уловить звучание пространства Свободы, не испугаться и опознать его.

Вот у меня иногда спрашивают: "Ты потратил двадцать лет жизни и говоришь, что достиг всего, чего хотел, узнал все, что хотел знать, умеешь все, что хотел уметь. Что это? Что ты знаешь? Что ты умеешь? Что ты постиг?". И когда я пытаюсь не отшутиться, а искренне ответить – самое точное, что я могу сказать словами: в каждый момент времени у меня есть все, что мне нужно для данного момента времени. У меня всего хватает в каждый момент времени, поэтому для многих это выглядит так, будто мне ничего не надо. Нет, мне очень много надо, очень много… гораздо больше, чем вам…

Еще раз повторяю эту мысль: человек, который имеет в каждый момент времени все, что ему надо для данного момента времени, вам всегда будет казаться человеком, которому ничего не нужно. Это не простая вещь. Вам так будет казаться, ему-то – нет. Потому что он знает, что ему нужно в каждый момент времени. Но "знает" употреблено здесь с определенной долей условности, ведь там несколько иное происходит – его нельзя уже назвать ни Знанием, ни Любовью. Это "между", это другое пространство. Но чтобы совершить такой прыжок в невероятное, нужно быть не тем рыбаком, который мечтает поймать самую крупную рыбу, а на рыбалку берет с собой снасть, рассчитанную на обычную. Нужно быть тем рыбаком-чудаком, что ходит на рыбалку только со снастью, способной выдержать рыбу, о которой он мечтает…

Меня всегда восхищало, что человек не берет билет в купейный вагон, чтобы сэкономить, а потом съедает и пропивает в жутких условиях общего вагона в три раза больше того, что он сэкономил. Это и есть абсурд, о котором я говорил вначале. Этот абсурд рождается по все той же причине: посмотрите внимательно вокруг – все завышают, мягко выражаясь, оценку предлагаемой им жизни. Неважно, завышают в минус или в плюс – значения не имеет. Это функциональный прием сидения на двух стульях, настолько фундаментальный, что даже вам это удается лишь после шести лет обучения.

И снова возвращаемся к "между"… Мы очень фиксированы, поэтому нам трудно воспринять степень реального, осознать возможности бытия, лежащие за пределами нам знакомого. Но даже если мы готовы допустить такие возможности, то хотим знакомиться с ними только через гарантию. Наша фиксированность выражается в идее гарантированного будущего. Это очень навязчивая, я бы даже сказал, параноидная идея. Хотя трезвым умом понимаем: гарантированного будущего в современном динамичном, постоянно меняющемся мире быть не может, но в нас, как рудимент ушедшего в прошлое времени стабильной культуры и медленно развивающейся цивилизации, живет желание гарантированного будущего. Мы видим еще пока, сколь безумны были наши родители, угробившие свою жизнь за эту гарантию, и чего они реально достигли. Нам еще кажется, что мы так делать не будем, но мы уже делаем так – и давно, что увидят, в свою очередь, наши дети. Это одна из самых величайших цепей, которую мы на себе носим. Маниакальная идея гарантированного будущего.

Когда у нас не хватает возможности самообмана, мы начинаем обманываться за счет наших детей – говорим, что это для них. Это для них на Земле столько оружия, что хватит пять раз всех уничтожить? Вам кажется, что между вашим гуманистическим устремлением обеспечить ребенку будущее и этим фактом нет ничего общего. Но это ведь было сделано во имя гарантий будущего! "Крылатые ракеты летят, летят, летят…" На этой песенке, помню, мы с Мирзабаем устроили большую психологическую раскрутку. Почему я так уверенно об этом говорю? Подумайте сами внимательно. Идея гарантированного будущего мгновенно уничтожает ценность настоящего и прошлого. Потому что и прошлое, и настоящее становятся средством достижения гарантированного будущего. Как только эта идея овладевает людьми государственного масштаба, появляются Сталин, Гитлер, Мао Цзедун и им подобные. Как только любимый становится средством, умирает Любовь, потому что умирает настоящее и прошлое.

Средство нужно только до тех пор, пока оно работает как средство. Потом оно выбрасывается. Кто будет хранить отработавшее средство?

Я знаю людей, что с двадцати лет думают о том, какая у них будет пенсия, и все делают для того, чтобы она была побольше. Человек, поверивший в идею гарантированного будущего, – раб, его всегда можно поманить, пообещать ему это будущее. А почему бы и не пообещать? Это что, накладывает какие-то обязательства? Ведь речь идет о будущем. Потом можно сказать: "Не получилось. Попробуем еще раз, не наши дети, так наши внуки, не внуки, так правнуки…".

А вы говорите – царство Свободы. Что вы будете делать с этой свободой? Быть свободным – значит не иметь гарантий, никаких. Да их и нет вообще. Есть несвобода, вот в ней и гарантии. Это орудие несвободы, это главное орудие несвободы. "Ты меня долго будешь любить, ты меня всегда будешь любить?" – и все кончилось. Известно, что будет дальше.

"Мы будем счастливы? Конечно, будем"… Все, все известно. "Я достигну просветления? Конечно, достигнешь" – все известно, что дальше. Это смерть. Это голос смерти. Каждый раз, когда вы слышите о гарантиях, – это голос смерти. У Свободы нет гарантий, они ей просто не нужны. Так же, как человек, который все имеет, кажется человеком, которому ничего не нужно, так и человек, который свободен, кажется смертью. С одной стороны посмотреть: несвобода, гарантии и смерть, а если с другой посмотреть – свобода есть смерть. Как в той истории: сначала гусеница, потом личинка, потом бабочка…

Поэтому, строго говоря, то, что мы называем царством свободы, нельзя так называть. Это тоже уводит в сторону. Это свобода и несвобода – иными словами, которые кажутся мне наиболее адеквактными, – пространство присутствия. Тут, наверное, будет правильным, перефразируя Кастанеду, сказать: "Первый враг человека – страх, второй враг человека – могущество, третий враг человека – усталость, четвертый враг человека – смерть". У меня такое ощущение, но, может быть, я не совсем прав, что вы сейчас одновременно желаете могущества и уже заранее устали от него.

Вы отказываетесь от могущества, не имея его, чтобы иметь право быть усталым… вряд ли это получится, вряд ли…

На этом сегодня закончим.

У нас осталась последняя встреча. Ну, попробуем… поприсутствовать… Все.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.