Гипнабельность и внушаемость

Гипнабельность и внушаемость

В разрезе темы нашей книги нельзя обойти вниманием проблему внушаемости, свойства, которое часто путают с гипнабельностью. Феномен внушения, проявляющийся в некритическом принятии какой-либо идеи, нельзя связывать исключительно только с гипнозом. Внушение – универсальное явление общественной жизни, свойство любого нормального человеческого общения.

В гипнозе есть два пути воздействия внушением – прямой и косвенный. При косвенном внушении всегда используется добавочный раздражитель, как бы уводящий сознание в сторону. Например, широко известна история, как врач вместо лекарства давал пациенту меловую побелку со стены. «Препарат» был эффективным до того момента, когда пациент случайно заметил, что врач соскребывает побелку. Таким образом, при косвенном внушении в отличие от прямого пациент ошибочно приписывал целебные свойства побелке, причем целебность этого «лекарства» проявлялась после внушения врача: «Выпейте этот порошок и вам стане легче». Как только пациент выяснил, что за «препарат» он принимает, целебная сила побелки исчезла.

Зачастую эффективное действие косвенного внушения объясняется тем, что, во-первых, оно идет «в обход» личности, встречая меньше сопротивления; во-вторых, оно усиливается за счет уже имеющихся у человека представлений, сложившихся в его жизненном опыте. Поэтому гипнотизеры, не только цыганские, для повышения эффективности косвенного внушения учитывают опыт человека и строят внушение таким образом, чтобы оно встречало как можно меньше противодействия. Косвенное внушение мотивируется. К примеру, прямое внушение «Откройте форточку» в косвенном внушении будет оформлено иначе: «Не могли бы вы открыть форточку – в комнате душно». Косвенное внушение отличается размытостью, мягкостью.

Косвенные внушения пристально изучают зарубежные психологи. Замечено, что косвенное внушение эффективно там, где прямое внушение оказывается бессильным из-за сопротивления внушению. Американскому психотерапевту Милтону Эриксону удалось открыть методы, которые позволяют психотерапевтам (и не только им!) преодолевать это сопротивление. В начале 60-х годов XX столетия он разработал систему приемов по усилению эффективности гипнотического внушения. Оно включает в себя десять типов непрямых внушений, отличающихся друг от друга по способу их передачи. Надо отметить, что работа Эриксона необычайно оживила интерес к гипнозу, вызвала целую волну последователей, занявшихся изучением косвенных внушений. По-существу, Эриксон открыл неизвестные ранее широчайшие возможности гипноза.

Степень внушаемости человека зависит не от самого по себе гипноза, а от особого состояния сознания, которое наступает в гипнозе, а порой и в естественном сне. Вот что пишет по этому поводу В.Кандыба: «Эти условия, благоприятствующие внушению в гипнозе, заключаются в том, что при изменении нормального сознания, выражающемся большим или меньшим засыпанием «я» и не исключающем общения с внешним миром или по крайней мере не исключающем общения с гипнотизером, производимые последним внушения входят в психическую сферу непосредственно и независимо от личного сознания гипнотизируемого субъекта, иначе говоря, помимо его «я». Закрепляясь в тех глубинах души, которые мы называем бессознательными и которые вернее было бы назвать скрытыми, эти внушения впоследствии входят сами собой в сферу личного сознания и, не будучи распознаны как посторонние внушения подчиняют личное сознание в более или менее значительной мере.

По-видимому, таким образом, вся сущность гипнотических внушений заключается в том, что у загипнотизированного наступает особое состояние пассивности, в силу чего внушения и действуют на него столь подавляющим образом.

Не подлежит, однако, сомнению, что состояние пассивности представляет собой лишь одно из благоприятнейших условий для введения внушения в бессознательную сферу. Оно составляет лишь подходящую обстановку для внушения, устраняя в большей или меньшей мере вмешательство личного сознания.

Так как, однако, это состояние пассивности ничуть не идет рука руку с глубиною сна, а зависит в значительной степени также от индивидуальных условий, то отсюда очевидно, что и степень восприимчивости к внушениям не стоит в прямом соотношении с глубиною гипноза».

Уже отмечалось, что внушения возможны и в состоянии бодрствования, причем проникают они в подсознание также легко, как и в состоянии гипноза. Так что не нужно сна, все может оставаться как всегда, а внушение войдет в психическую сферу, минуя сознание, и окажет на субъекта воздействие, противостоять которому он не в силах. Надо иметь в виду, однако, что прямое внушение не всегда достигает цели – человек непроизвольно сопротивляется психологическим воздействиям. Другое дело – скрытое внушение, которое происходит незаметно для того, кому производится. Например, заразительный веселый человек быстрее заставить нас улыбнуться только он наблюдения за ним, чем требования и просьбы близкого нам человека улыбнуться, когда на не до улыбок. Прямые внушения удаются не многим. Одним из таких людей был Распутин. Вот рассказ человека из окружения Распутина: «Уже много лет я был страстным игроком и проводил много ночей напролет за карточным столом. Я основал несколько карточных клубов. Однажды я так сильно увлекся игрой, что трое суток подряд провел в клубе. Как раз в то время Распутин имел важное дело ко мне…

…Он пригласил меня сесть за стол и воскликнул повелительно:

– Садись, теперь выпьем!

Я последовал его приглашению. Распутин принес бутылку вина и налил два стакана. Я хотел выпить из моего стакана, но Распутин дал мне свой, затем он перемешал вино в обоих стакан, и мы должны были его одновременно выпить. После этого странного действия наступило молчание. Наконец, Распутин заговорил:

– Знаешь что? Ты в свою жизнь больше не будешь играть. Конец этому. Ступай куда хочешь! Я хотел бы знать, исчезнешь ли ты еще раз на три дня…

…После этого я до смерти Распутина никогда не играл, хотя оставался владельцем карточных клубов. Также я не играл на скачках и сберег этим много денег и времени. После его смерти прекратилось действие странного гипноза, и я начал опять играть».

В.Бехтерев говорит, что наибольшей внушаемостью отличаются впечатлительные люди, при этом нет оснований сомневаться в том, что их высока восприимчивость проявляется в нормальном психическом состоянии.

Есть люди, которые, будучи почти недоступны внушениям со стороны посторонних и крайне недоверчивы ко всему, что приходит извне в то же время чрезвычайно легко поддаются влиянию близких родных или друзей. Внушаемость ограничивается иногда отношениями учителя к ученику, начальника к подчиненному, проповедника или партийного агитатора к его приверженцам. Любопытно, что касательно вполне здорового человека внушение тем более действенно, чем оно более косвенно. Больной человек реагирует прямо противоположно: чем более внушение конкретизировано, тем у него больше нюансов быть воспринятым.

В качестве примера В.Кандыба вспоминает немецкого эмигранта Шляттера, не так давно покорившего Америку своими способностями. Свою карьеру Шляттер начал башмачником, а потом его осенила идея просветить всю Америку евангельским учением. Эмигрант забросил торговлю и, выдав себя за мессию, начал странствовать, исцеляя людей наложением руки.

Слухи о подвигах Шляттера быстро разошлись по стране и к самозваному мессии потянулись толпы приверженцев. Разумеется, среди них было очень много больных, жаждавших исцеления, так что немец не успевал удовлетворять всех, кто нуждался в помощи.

Этот пример из жизни современного общества убедительно показывает, какова может быть сила внушения в состоянии бодрствования при условии, конечно, безоговорочной веры в силу производимого внушения.

Подобных примеров массовых внушений история цивилизации накопила бесчисленное множество. Несомненно, что существенным моментом, повышающим внушаемость, является психическое состояние толпы. Толпу объединяет сильное психическое волнение. Религиозное собрание проявляет религиозное рвение, политический митинг разжигает политические страсти, фанатов современной молодежной эстрады объединяет музыка. При сильном развитии возбуждения толпа подвергается в своего рода гипнотическое состояние. Однако повышенная внушаемость проявляется лишь к представлениям, которые доминируют. В толпе религиозных фанатиков внушения политического характера не встретят понимания и отклика, с другой стороны, на массу, находящуюся под влияниям политической страсти, не произведет впечатления религиозное внушение. Толпа, охваченная паникой, восприимчива только к внушениям, которые способны либо усилить страх, либо, наоборот, понизить его, и абсолютно глуха ко всем прочим внушениям.

Особое внимание обращает на себя то, что не один раз в истории религиозно помешанные субъекты вызывали целые эпидемии, оказывая на своих приверженцев крайне негативное влияние. Так запомнились миллеризм в Америке, лаццаретизм в Италии и малеванщина в России. Как пишет Сайдис, миллеризм получил свое начало от пророчества Вильяма Миллера из Штата Нью-Йорк, который предсказал в 1840 году появление Бога и конец мира. Миллер успешно внушил свои идеи другим, а рвение приверженцев оказалось таким сильным, что число сторонников росло в геометрической прогрессии. Милеристы в ожидании назначенного дня бросали свои дела, оставляли на произвол судьбы семьи и в молитвах и проповедях ожидали светопредставление. Когда назначенный день пришел и не принес избавления, миллеристы утешились объяснением, что произошла ошибка в исчислении и «перенесли» судный день на 1984 год. Впоследствии продолжительной религиозной экзальтации многие сторонники Миллера заболели психически. Одни воображали будто они уже на небесах, другие отказывались от земной пищи в ожидании пищи, которую доставят им ангелы.

Основателем малеванщины, распространившейся в 80-х годах XIX века в России, был Кондрат Малеванный, которого обследовали Бехтерев и Сикорский.

Малеванный был неграмотным колесником. До 40 лет он пьянствовал (родители его были алкоголиками), но мнению исследователей, Малеванный страдал религиозной манией. В его учении близкий конец света также играл ведущую роль. Последователи ждали улучшения своей участи и, как и миллеристы в Америке, бросали насиженные места, продавали и дарили свое имущество. О молитвенных собраниях сторонников Малеванного Бехтерев писал так: «При общем шуме, крике и сумятице они падают, точно пораженные молнией, другие вопят, кричат, плачут, прыгают, хлопают в ладоши, бьют себя в лоб или в грудь, топочут ногами, пляшут, рвут на себе волосы и издают всевозможные стоны и возгласы соответственно переживаемым им эмоциям: радости, счастью, отчаянию, страху, ужасу, удивлению, благоговению, психической боли, вкусовым и обонятельным ощущениям и т. д. Другие, в свою очередь, подражают собачьему лаянию, ржанию лошадей и пр.»

Кроме этих истерических явлений, которые объясняются религиозной экзальтацией взаимным внушением, психопатические явления у этих сектантов, по словам Бехтерева, обнаруживают большое сходство с болезненными симптомами у самого Малеванного, особенно это сходство проявляется в бредовых идеях и галлюцинациях. Вся «теория» Малеванного с незначительными изменениями воспроизводится его сторонниками. Тот факт, что такой субъект, как Малеванный оказался способным распространить среди значительного числа лиц свои бредовые идеи и породить психическую эпидемию, конец которой был положен только вмешательством государственной власти, Бехтерев считает доказательством большой силы внушения. Сначала Малеванный внушил свои представления окружающим его лицам, склонным к религиозной экзальтации, а они уже позаботились о широком распространении этих идей так, что психопатическая эпидемия приняла угрожающие масштабы.

Если миллеризм и малеванщина возникли в кругах населения, склонного к организации всяческих сект, лаццареттизм возник на почве, на которой власть католической церкви довольно-таки энергично и успешно боролась с подобными тенденциями. Давид Лаццаретти родился в 1834 году. Он организовал «обществе христианских семейств», включавшее в себя 80 семейств. Это было товарищество на религиозной почве. Члены общества работали за Лаццаретти, потому что человек, которого они считали пророком и святым, не должен был, по их мнению, трудиться. «Пророк» организовал в Монте-Лабберо строительство башни, причем на строительстве работали все без различия пола и возраста. Как это водится среди смертных, к бредовым религиозным идеям Лаццаретти вскоре присовокупил идею величия. Основываясь на никейском символе веры, предсказывавшим второе пришествие Христа, он присвоил себе роль Христа как судьи и вождя. Он обращался с манифестами к королю Италии и другим коронованным особам, подражал Христу внешними атрибутами, в частности, окружил себя 12 апостолами. Неоднократные попытки итальянской власти ограничить распространение лаццареттизма не увенчались успехом. Фанатизм сторонников самозванца возрастал все больше, инакомыслящих они называли язычниками. Конец этой эпидемии положила пуля солдата, угодившая в «пророка» во время одной процессии.

Истории известны аналогичные эпидемии, замешанные на политических, экономических и других идеях, но освещать их мы не будем, так как это уведет нас далеко в сторону от темы книги. А разговор о массовых внушениях завершим существенным уточнением: массовая внушаемость может проявлять себя при наличии нескольких человек. В анналы истории такие случаи быстрее всего не попадут, но оставить заметный след в судьбе отдельного человека могут.

Внушение – сильное средство. Известен случай: подвыпивший гражданин затеял ссору в винном отделе с продавщицей. Он утверждал, что она его обсчитала и не дала еще одну бутылку пива и резко бросила: «Чтоб оно у тебя с кровью вышло!» Гражданин оказался внушаемым и на следующий день обратился в поликлинику с жалобой: моча стала красной. Сомнительно, что продавщица действительно желала подобное подвыпившему гражданину и, может быть, искренне сокрушилась бы, узнай о последствиях, но факт остается фактом. А что такое «сглазы», «порчи»? Очень часто в их основе влияния гипнотического свойства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.