Варианты аутистического развития

Варианты аутистического развития

Первый вариант

Воспоминания родителей о первом годе жизни таких детей обычно наиболее светлые. С раннего возраста они поражали окружающих своим внимательным взглядом и взрослым, осмысленным выражением лица. Такой ребенок был спокоен, «удобен», достаточно пассивно подчинялся всем режимным требованиям, был пластичен и податлив манипуляциям мамы, покорно принимал нужную позу у нее на руках. Он рано начинал реагировать на лицо взрослого, отвечать улыбкой на его улыбку, но активно контакта не требовал и на руки сам не просился.

Такой малыш легко «заражался» улыбкой от любого улыбающегося взрослого, от общения взрослых между собой, от оживленной беседы вокруг. Близкие, характеризуя такого ребенка, часто рассказывают, что это был «лучезарный мальчик», «сияющий ребенок», «настоящая кинозвезда», «очень общительный малыш». Такое аффективное «заражение» – обязательный начальный этап нормального эмоционального развития, после которого в норме обычно появляется избирательность в общении, предпочтение близких, ожидание поддержки, поощрения с их стороны, активное требование взаимодействия с ними, осторожность по отношению к «чужим». В рассматриваемом же случае на протяжении всего первого года жизни развития и усложнения исходного уровня «заражения» не происходило: ребенок мог спокойно пойти на руки к незнакомому человеку, у него вообще не появлялся «страх чужого», а позднее такой малыш мог легко уйти с посторонним человеком, взявшим его за руку.

Такой ребенок до года никогда ничего не тащил в рот, его можно было оставить одного в кроватке или в манеже на довольно длительный срок, зная, что он не будет протестовать. Он активно ничего не требовал, был очень «тактичен».

Вместе с тем, по воспоминаниям многих родителей, именно у этих детей в самом раннем возрасте отмечалась особая чувствительность к сенсорным стимулам повышенной интенсивности, особенно к звукам. Младенец мог испугаться гудения кофемолки, электробритвы, шума пылесоса, треска погремушки. Близких часто удивляло то, что малыш предпочитает неяркие игрушки или длительное время разглядывает какую-то однотонную гравюру, при отсутствии интереса к висящей рядом красочной репродукции. В процессе дальнейшего развития, когда ребенок в возрасте около года попадал под влияние окружающего сенсорного поля и полностью погружался в переживание его динамики, эта изначальная сензитивность (повышенная чувствительность) к отдельным впечатлениям терялась, и на поверхность выступало отсутствие реакции ребенка на сильный раздражитель, даже на такой, как боль или холод. Известен, например, случай, когда девочка очень сильно прищемила палец и никак не дала знать об этом; отец понял, что произошло, лишь когда заметил, что палец посинел и распух. Другой ребенок зимой на даче выскакивал раздетым на улицу, мог залезть в ледяную воду, и у родителей создалось впечатление, что ему никогда не бывает холодно. У малыша может пропадать и выраженная реакция на громкий звук – причем настолько, что у близких возникает подозрение о том, что он теряет слух.

С раннего возраста такие дети выглядели как созерцатели. Они не пользовались активно игрушками, вообще не стремились взять что-то в руки, но уже до года проявляли особый интерес к книгам, любили слушать чтение хороших стихов, классическую музыку. Часто родители рассказывают о врожденном «хорошем вкусе» своих детей – предпочтении ими талантливых стихотворных или музыкальных творений, изысканных иллюстраций. Рано отмечалась особая очарованность светом, движением: ребенок изучал блики, играл со своим отражением в стекле дверцы шкафа, с тенью на стене.

Пока такой ребенок вел «сидячий» образ жизни, он не доставлял близким никаких хлопот. Но как только он освоил навыки ходьбы, ситуация резко изменилась. Ранее пассивный, спокойный, умиротворенный малыш становится практически неуправляемым. Он начинает отчаянно карабкаться на мебель, убегать не оглядываясь, и кажется, что у него совершенно отсутствует чувство реальной опасности. Мы уже говорили о том, что в районе годовалого возраста и при нормальном развитии наступает первый критический период, когда ребенок «попадает в плен» окружающего сенсорного поля и совершает действия, которые диктуются законами его организации: выдвигает и задвигает ящики стола или шкафа, не может не влезть в лужу, не бежать по дорожке, размазывает еду по столу, дорывает надорвавшуюся страницу книги или отставший кусочек обоев и т. д. Контролировать и организовывать взрослому его поведение в таких ситуациях, как было сказано выше, помогает, прежде всего, предыдущий опыт совместных с близкими переживаний общих впечатлений. У аутичного ребенка подобный опыт общего с взрослым сосредоточения на чем-либо просто не накапливается, поэтому у него не складываются индивидуальные стереотипы взаимоотношений с миром, привычки, предпочтения и страхи, не формируются способы взаимодействия с близкими людьми. Понятно, что в этих условиях невозможно развитие ни бытовых, ни игровых, ни речевых навыков. Отдельные изредка возникающие слова «уходят и не возвращаются», потому что не могут быть привязаны к регулярно воспроизводимому жизненному стереотипу. Поэтому одним из наиболее характерных признаков данного варианта аутистического развития является так называемый мутизм (отсутствие внешней речи).

Второй вариант

Проблем, связанных с уходом за детьми младенческого возраста, развивающимися по этому варианту, гораздо больше. Эти малыши более активны и требовательны в выражении своих желаний и неудовольствия, кроме того, они избирательнее в своих первых контактах с окружающим миром, в том числе и с близкими. У них не наблюдается пассивной подчиняемости в обычных каждодневных процедурах кормления, одевания, укладывания спать, купания и т. д., ребенок скорее сам диктует матери, как с ним следует обращаться, принимая или активно отвергая требования режимных моментов ухода за собой. Поэтому очень рано складываются и жестко поддерживаются первые стереотипы взаимодействия малыша с его окружением.

Такой младенец рано начинает выделять маму, но привязанность, которая формируется по отношению к ней, носит характер примитивной симбиотической связи, описанной выше. Постоянное присутствие матери необходимо для него как основное условие существования. Конечно, в таком возрасте и обычный ребенок остро переживает даже непродолжительную разлуку с близким человеком, однако у аутичного малыша эти реакции могут быть катастрофическими и проявляться на соматическом уровне. С возрастом эта тенденция не сглаживается, а напротив, может усиливаться.

И в норме, как было показано выше, для первых месяцев развития ребенка характерна приверженность к постоянству и стабильности в отношениях с окружением: малыш чуток к соблюдению режима, привязывается к рукам ухаживающего, выраженно реагирует на перемены. Однако при этом постоянно идет процесс «отлаживания» все большей гибкости в его взаимоотношениях с мамой, а через нее – и с окружающим миром. У аутичного ребенка этого не происходит, напротив, к 2–3 годам его требования сохранения постоянства деталей окружения нарастают, постепенно становясь категорическими, что уже выглядит как патологический симптом нарушения развития.

Такой ребенок особенно чуток к соблюдению режима со всеми его мельчайшими подробностями. Для него характерна ранняя фиксация не только определенного впечатления, но и способа его получения. Так, например, при однократной попытке замены грудного молока сцеженным младенец не только отказался от еды, но и ежедневно, в течение двух месяцев, кричал именно в те часы, когда была произведена эта неудачная замена. Известно, что в норме для всякого ребенка в младенческом возрасте характерны определенные предпочтения: какая-то форма пустышки, самая удобная и привычная поза при укладывании спать, любимая погремушка и т. д. Однако для ребенка с рассматриваемым вариантом аутистического развития нарушение этих вполне естественных привычек сопоставимо с реальной угрозой для жизни. Например, потеря любимой пустышки (или тот факт, что она оказалась поврежденной) может превратиться в трагедию из-за того, что не удается достать совершенно аналогичную; невозможность поместиться в коляску – единственное место, где ребенок спал с рождения до трех лет, – приводит к серьезному разлаживанию сна малыша и т. д. Этим детям свойственна наибольшая избирательность в еде, поэтому существенной проблемой часто оказывается введение прикорма, переход от жидкой пищи к твердой, расширение привычного рациона питания.

Именно так уже в первые годы жизни складывается и на протяжении долгого времени сохраняется экстремальная стабильность ограниченного набора возможных контактов ребенка со средой. Накапливается определенный набор привычных действий, из которых складывается каждый день ребенка и менять которые он не позволяет: ему нужно гулять по одному и тому же маршруту, слушать одну и ту же книжку или музыкальную запись, постоянно держать в руке одну и ту же игрушку или какой-то предмет (мамину рубашку, палочки, коробочку из-под йогурта, кусок мыла, электрическую лампочку), есть одну и ту же еду – вплоть до того, что единственной едой ребенка может стать определенной сорт печенья, причем только одной формы и размера, использовать одни и те же слова и т. д. Могут формироваться и достаточно сложные ритуалы, которые ребенок воспроизводит в определенных ситуациях, и они могут выглядеть и достаточно приемлемо, и совершенно нелепо, неадекватно. Например, двухлетняя девочка обязательно должна была ежедневно кружиться в определенном месте книжного магазина, держа в руке длинный огурец или батон.

С раннего возраста такой ребенок проявляет особую чувствительность к сенсорным параметрам окружающего мира. Очень часто у него уже до года наблюдается повышенный интерес к форме, цвету, фактуре окружающих предметов. Подобная тонкость восприятия поначалу может порождать у близких ребенка предположение о его замечательном интеллектуальном развитии. Так, родители часто рассказывают нам, как их ребенок в раннем возрасте замечательно раскладывал по цвету кубики, колечки от пирамидок, карандаши, хотя его этому вроде бы специально и не учили; на третьем году жизни хорошо запоминал и показывал буквы, цифры, страны на карте мира, цветы в ботаническом атласе; демонстрировал прекрасную музыкальную память, воспроизводя достаточно сложные ритмы и мелодии (такое пение, точнее интонирование, может наблюдаться у такого ребенка уже до года); прекрасно запоминал стихи, о чем свидетельствовал его отчаянный протест при замене в них какого-то слова. Не достигнув двух лет, такие дети могли безошибочно достать с полки любимую книжку (распознав ее корешок), прекрасно ориентировались в кнопках телевизора и т. д. Чувство формы у таких детей бывает выражено порой до такой степени, что двухлетний ребенок может, например, выделять в обычных предметах, окружающих его, скрытую в них форму шара; везде, даже на орнаменте маминого платья, видеть геометрические фигуры; повсюду, вплоть до стебля одуванчика, отыскивать интересующие его «трубочки» и т. д.

Вместе с тем такая чувствительность к сенсорным ощущениям уже в раннем возрасте порождает у детей с данным вариантом развития достаточно сложные и разнообразные формы аутостимуляции. Наиболее ранними из них, часто замечаемыми родителями еще на первом году жизни, являются раскачивания, прыжки и потряхивания ручками перед глазами. Затем постепенно нарастает особое сосредоточение на ощущениях от напряжения отдельных мышц, суставов, а также застывание в характерной позе вниз головой. Одновременно малыша начинает привлекать скрипение зубами, онанирование, игра с языком, со слюной, облизывание, обнюхивание предметов. Ребенок занимается поиском особых тактильных ощущений, возникающих от раздражения поверхности ладони, от фактуры бумаги, ткани, от перебирания и расслаивания волокон, сжимания целлофановых пакетов, верчения колесиков, крышек.

Этап развития, для которого в норме характерны однообразные многократные манипуляции с предметами (прежде всего ребенку нравится их трясти и стучать ими), обычно завершается к концу первого года жизни. На смену им закономерно приходят более сложные формы обращения с объектами и игрушками, в которых ребенок уже начинает использовать их функциональные свойства. Аутичный же ребенок захвачен возникшими однажды определенными сенсорными ощущениями и эффектами настолько, что его стереотипные манипуляции жестко фиксируются и воспроизводятся снова и снова. Например, малыш даже не пытается возить и нагружать машинку, а продолжает на протяжении ряда лет вращать ее колеса или держать заведенную игрушку в руках; он не строит башенку из кубиков, а однообразно раскладывает их в горизонтальный ряд.

Так же сильно, как и положительные, фиксируются однажды полученные ребенком отрицательные впечатления, поэтому мир, окружающий его, окрашен в очень контрастные тона. Уже в раннем возрасте у него очень легко возникают многочисленные страхи, которые остаются актуальными на протяжении ряда лет. Причины этих страхов достаточно разнообразны. Часть из них порождается раздражителями, вызывающими инстинктивное ощущение угрозы (например, резкое движение по направлению к ребенку, фиксация туловища при застревании головки малыша в вороте; боль; неожиданный «обрыв» в пространстве, связанный со ступенькой или отверстием люка и т. д.). Сам факт возникновения испуга в подобных ситуациях естествен. Необычной же является острота этой реакции и ее непреодолимость. Так, один мальчик еще в младенчестве испугался взлетевших из-под коляски птиц, и этот страх у него зафиксировался на многие годы.

Чрезмерная чувствительность таких детей к сенсорной стимуляции является причиной того, что страхи легко провоцируются раздражителями повышенной интенсивности: громким звуком («урчанием» труб, стуком отбойного молотка, грохотом лифта, лаем собаки, резким голосом и т. д.), насыщенным цветом (черных волос, розетки на стене; ярко-желтого дверного крючка, красных ягод). Стимулы определенного вида чувствительности (например, тактильной) могут восприниматься таким ребенок особенно болезненно, и в этом случае выраженный дискомфорт и страх у него могут вызывать даже умеренные и совсем слабые раздражители, такие, например, как прикосновение к голове или капля сока на коже. Можно себе представить, насколько тяжелыми становятся в таких условиях обычные процедуры ухода за маленьким ребенком. Из наблюдаемых нами детей с подобным вариантом развития (в возрасте до двух лет) у большинства рано возникали и прочно фиксировались страхи горшка, мытья головы, стрижки ногтей и волос.

Наряду с перечисленными сильнейшими конкретными страхами у таких детей чрезвычайно легко возникает генерализованный страх, вызываемый изменением привычных условий жизни. Особенно тяжело может переживаться перемена места жительства, переезд на дачу и обратно, выход мамы на работу, помещение в ясли и другие события, неизбежно происходящие в жизни каждого малыша. Под их влиянием у аутичного ребенка может нарушаться сон, теряться приобретенные к этому времени навыки, наблюдаться регресс речи, усиление аутостимуляционной активности и появление самоагрессии (агрессии, направленной на себя). Заметно «разладить» его поведение могут и менее «серьезные» изменения – например, перестановка мебели в комнате или приход гостей.

Пока такой ребенок находится под постоянной опекой матери, поддерживающей сложившийся набор возможных для него условий существования и способов взаимодействия, знающей его привязанности и страхи, понимающей и осуществляющей его желания, он в достаточной степени огражден от угрожающих моментов и связанных с ними аффективных срывов. Однако когда в возрасте около года наступает критический момент физического отрыва от мамы, малыш оказывается несостоятельным в самостоятельном развитии индивидуальных способов взаимодействия с миром и «застревает» на этапе уже сложившихся у него примитивных стреотипов контакта с окружением. У него рано и жестко фиксируются пугающие ситуации, поэтому он так отчаянно сопротивляется новизне, изменению, не решается экспериментировать и требует сохранения постоянства. Именно поэтому у такого малыша формируются только самые простые бытовые, социальные и игровые навыки, которые жестко «привязываются» к ситуации, в которой они возникли. Речь его также ограничивается использованием небольшого набора готовых речевых штампов.

Третий вариант

Сенсорная ранимость на первом году жизни характерна и для этих детей. У них часто отмечается серьезный диатез, склонность к аллергическим реакциям. В первые месяцы жизни ребенок может быть плаксивым, беспокойным, трудно засыпает, его нелегко успокоить. Он чувствует себя дискомфортно и на руках у мамы крутится или находится в напряжении («как столбик»). Часто отмечается повышенный мышечный тонус. Порывистость, резкость движений, двигательное беспокойство могут у него сочетаться с отсутствием «чувства края». Так, например, по рассказу одной из мам, малыша приходилась обязательно привязывать к коляске, иначе он свешивался из нее и вываливался. Вместе с тем ребенок был пуглив, из-за чего иногда его легче было организовать какому-либо постороннему человеку, чем близким (например, мама никак не могла успокоить младенца после приема в поликлинике, но это легко удалось проходившей мимо медсестре).

Такой ребенок рано выделяет близких, безусловно привязывается к матери. Но в историях именно этих детей больше всего тревог и переживаний близких по поводу того, что от малыша не чувствовалось достаточно ощутимой эмоциональной отдачи. Обычно активность его эмоциональных проявлений выражается в их строгом дозировании. В одних случаях – это соблюдение дистанции в общении (такие дети описываются родителями как неласковые, холодные: «Никогда головку на плечо не положит»), в других – это ограничение времени контакта: ребенок может быть иногда чрезвычайно эмоциональным, даже страстным, одарить мать обожающим взглядом, но затем вдруг резко прекратить общение и не отвечать взаимностью на ее попытки продолжить контакт.

Иногда наблюдается парадоксальная реакция – часто это именно те случаи, когда ребенок, по-видимому, ориентируется на интенсивность раздражителя, а не на его качество (например, пятимесячный малыш мог расплакаться при громком смехе отца). При попытках взрослых более активно взаимодействовать с ребенком, устранить нежелательную дистанцию в общении может возникнуть ранняя агрессия. Так, малыш в возрасте еще до года пытался ударить мать, когда она брала его на руки.

В норме, как уже говорилось, когда дети приобретают навыки самостоятельного передвижения, они попадают под влияние полевых тенденций. То же относится и к детям с рассматриваемым вариантом развития, однако их больше захватывает не сенсорное поле в целом, а отдельные стойкие впечатления, и очень рано начинают фиксироваться особые напряженные влечения. Так, например, двухлетний мальчик, гуляя по улице, перебегал от дерева к дереву, страстно обнимал их и восклицал: «Мои любимые дубы!» Такой ребенок выглядит порывистым, экзальтированным, он может не замечать реальных препятствий и опасности на пути к достижению желаемого. Более того, его влечения чаще исходно связаны с переживанием испуга (о чем могут не догадываться близкие ребенка). В таких случаях, например, обязательным ритуалом для ребенка во время прогулок становится стремление зайти в лифт, заглянуть в подвал. Также типичны настойчивые попытки высунуться из окна, выскочить на проезжую часть.

Когда родные пытаются скорректировать поведение такого ребенка, у него возникает бурная реакция протеста, негативизма, он может поступать назло, причем если мама реагирует достаточно остро (сердится, расстраивается – словом, показывает, что это ее задевает), подобное поведение закрепляется. Ребенок и здесь стремится вновь и вновь получить пережитое им сильное впечатление, спаянное со страхом, которое он испытал при выраженной негативной реакции взрослого. Переживание ребенка в этом случае носит уже более развернутый характер, имеет некоторый «сюжет», поэтому у таких детей обычно рано появляется достаточно сложная речь, которая развивается прежде всего в русле «проигрывания» таких стереотипных сюжетов. Такой ребенок является очень «речевым» – однообразные фантазии заменяют ему не только реальную жизнь, но и реальные игровые действия. Речь активно используется малышом и для развития других форм его аутостимуляции: он дразнит близких, провоцирует их отрицательную реакцию, произнося «нехорошие» слова, «проигрывая» для них в речи социально неприемлемые ситуации. Вместе с тем для такого ребенка характерно ускоренное интеллектуальное развитие, у него рано появляются «взрослые» интересы – к энциклопедиям, схемам, счетным операциям, словесному творчеству.

Четвертый вариант

У детей с данным вариантом аутизма особенности раннего аффективного развития выражены менее ярко. Скорее обращает на себя внимание небольшая задержка моторного и в большей степени речевого развития, сниженный тонус, легкая «тормозимость». Такие дети рано выделяют мать и вообще круг близких им людей. У них своевременно появляется и отличается интенсивностью выраженности боязнь чужого человека. Они часто реагируют испугом на неадекватное или просто непривычное выражение лица взрослого человека, на неожиданное поведение ровесника.

Ребенок с этим вариантом развития обычно ласков, эмоционально зависим от близких. У него отмечается очень сильная привязанность к матери, причем в данном случае это уже не столько физический, сколько эмоциональный симбиоз: ему необходимо не только ее присутствие, но и постоянное положительное эмоциональное тонизирование с ее стороны. Уже с раннего возраста и затем постоянно такой ребенок демонстрирует свою экстремальную зависимость от поддержки и одобрения со стороны родителей.

Однако, несмотря на такую сверхзависимость, он даже на первом году жизни отказывается от вмешательства родителей в свои занятия, его трудно чему-либо научить, поскольку он предпочитает до всего доходить сам. Родители одного мальчика очень точно отметили, что его очень трудно было отвлечь, переключить, уговорить воспользоваться их активной помощью, но можно было успокоить, «заразив» своим эмоциональным состоянием.

До года – это ласковый, привязчивый, беспокойный, пугливый, тормозимый, брезгливый, «консерватор», упрямый ребенок. На 2–3 м году родителей начинает беспокоить его медлительность, крайняя неуверенность, задержка в развитии речи, трудности освоения моторных навыков, отсутствие тенденции к произвольному подражанию, хотя нужно отметить, что в то же время непроизвольно маленький мальчик обычно перенимает мамины интонации, часто использует в речи эхолалии и достаточно длительно, копируя мамину речь, может употреблять применительно к себе женский род.

Попытки активно втянуть такого ребенка в целенаправленное взаимодействие приводят к быстрому истощению ребенка, вызывают негативизм. Вместе с тем сам он может очень длительное время заниматься какими-то своими манипуляциями, однообразными играми. Это может быть бесконечное включение и выключение света, запуск юлы, однообразное повторение названий станций метро.

Например, в год с небольшим мальчик мог часами складывать детали конструктора и даже засыпал за этим занятием. Другой ребенок мог целыми днями смотреть в окно на движущиеся поезда и т. д.

Момент начала самостоятельной ходьбы у таких детей может быть отсрочен, у них часто наблюдается большой временной интервал между периодом хождения с поддержкой и попытками ходить самостоятельно, при этом стойкими оказываются фиксации на неудачах – первых падениях. Однако когда такой ребенок уже начинает ходить самостоятельно, могут наблюдаться две противоположные тенденции его поведения: он или стремится не отпускать от себя маму, крепко держа ее за руку, или безудержно бежит. Нормальный кризис первого года, с описанными выше трудностями, выступает здесь в наиболее выраженном, пожалуй, даже патологически утрированном виде. И ребенок, и мама при этом чувствуют себя особенно «потерянными». Стресс, переживаемый ими, обычно влечет за собой выраженную задержку моторного, речевого и интеллектуального развития ребенка и нередко проявляется у него и на соматическом уровне – как хроническое астеническое состояние.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.