Глава 2 Новая идея

Глава 2

Новая идея

Скольким людям довелось предложить хотя бы одну новую идею за всю свою жизнь? Многие ли сумели бы изобрести колесо, если бы его никто не изобрел прежде?

Большинство людей пребывают в убеждении, что новые идеи, подобно всякого рода случайностям, всегда выпадают на долю других. Почему-то считается, что другие для этого лучше подготовлены и к тому же имеют больше благоприятных возможностей.

Конечно, было бы гораздо лучше, если бы новые идеи становились просто наградой за упорство и усердную работу. Есть немало людей, заслуживших появление новых идей тяжким трудом, – разве не было бы справедливо, если бы их добрые намерения и самопожертвование увенчались рождением новой идеи? Да и общество гораздо охотнее поощряло бы, организовывало и ценило те значительные усилия, которые приводят к рождению новых идей, если бы последние можно было получить таким способом.

К нашему великому сожалению, новые идеи не являются прерогативой тех, кто длительное время занят их поисками и развитием. Чарльз Дарвин потратил на разработку теории эволюции более 20 лет, когда в один из дней его попросили прочесть статью некоего молодого биолога Альфреда Рассела Уоллеса. Статья содержала – вот насмешка судьбы! – четкое изложение теории эволюции жизни через выживание наиболее приспособленных. Похоже, что Уоллес разработал эту теорию в течение одной недели, когда, находясь в Восточной Индии, слег с малярийной лихорадкой. Полная проработка идеи может потребовать многих лет усердной работы, но сама идея способна возникнуть мгновенно, как результат озарения. В том случае, когда идея подразумевает совершенно новый взгляд на вещи, трудно даже представить себе, как можно было бы прийти к ней иным образом. Появлению новой идеи не обязательно предшествуют годы работы в соответствующей области, поскольку неудовлетворенность прежней идеей может возникнуть гораздо быстрее. Более того, годы такой работы могут затруднить рождение новых идей, поскольку со временем полезность старых идей (если они вообще были хоть как-то полезны) может возрастать. Мир науки полон усердно работающих ученых, не испытывающих недостатка ни в скрупулезности, ни в логичности подходов, – и тем не менее новые идеи могут без конца обходить их стороной.

Особенно много новых идей возникает тогда, когда новая информация, собранная путем наблюдения или эксперимента, приводит к переоценке старых идей. Казалось бы, получение новой информации должно стать самым верным ключом к свежим идеям, однако этот путь ненадежен, ибо большая часть полученных сведений трактуется в рамках старой теории и подгоняется так, чтобы подкреплять ее. Так пациент психоаналитика может заметить, что любой новый симптом, который он себе вообразил, с легкостью толкуется в поддержку поставленного диагноза. (Многие склонны считать, что живучесть теорий Фрейда в какой-то степени объясняется их способностью подстроиться под любые экспериментальные свидетельства, направленные на их опровержение.)

Новая информация может привести к свежим идеям, однако свежие идеи с тем же успехом могут возникнуть и вовсе без нее. Сплошь и рядом бывает так, что человек окидывает взглядом всю уже накопленную информацию и предлагает заслуживающий самого пристального внимания новый способ свести ее воедино. Превосходным примером такого рода может послужить, конечно же, создание теории относительности. Эйнштейн не ставил экспериментов и не собирал никакой новой информации. Единственное, что он предложил, – свежий взгляд на информацию, которая была доступна всем и каждому. Эксперименты, подтвердившие его теорию, были проведены позже. Эйнштейн же лишь пересмотрел все имевшиеся данные, которые ранее подгоняли под ньютоновскую концепцию, и интерпретировал их совокупность совершенно по-другому. Страшно подумать, сколько новых идей дремлет в уже собранной информации, которая сейчас организована одним образом, но могла бы быть организована иначе – и гораздо лучше. Поначалу теория Эйнштейна лишь чуть лучше отвечала реальности, чем теории, которые она вытеснила. Вся разница в практической плоскости сводилась к более точному описанию наблюдаемой длины волны света, испущенного белым карликом в двойной системе Сириуса, и объяснению очень малых возмущений орбиты Меркурия. На первый взгляд это напоминает простую перестановку чашек на обеденном столе, но возникшая новая картина мира подготовила открытие атомной энергии.

В основном люди связывают новые идеи с техническими изобретениями и научными теориями. И в том и в другом случае появление новой идеи становится возможным, по-видимому, только при наличии соответствующих технических знаний. Это, разумеется, верно – но одних лишь технических знаний, очевидно, недостаточно, ибо даже знающие люди не приходят к новым идеям автоматически. Одна американка разбогатела благодаря тому, что предложила определенным образом сворачивать лист бумаги, чтобы использовать его одновременно как счет, чек и квитанцию. Ее предложение экономило столько времени, сил и канцелярских принадлежностей, что получило самое широкое применение. Важно отделять процесс возникновения новых идей от их реальной значимости. Самые заурядные новые идеи возникают таким же образом, как идеи, изменяющие ход истории. Говорят, Наполеон как-то заявил, что избавиться от левретки его жены столь же трудно, как от целой вражеской армии.

Ярким примером недостаточности технических знаний и правильного настроя для рождения новой идеи может служить история электронной лампы – изобретения, с которого началось развитие электронной техники со всеми ее чудесами. Эдисон, маг и чародей в области электричества, по сути дела, уже держал в своих руках устройство, похожее на электрическую лампочку накаливания, в котором сейчас мы усмотрели бы прообраз современной лампы. Более того, он даже запатентовал свой прибор. Эдисон больше, чем кто-либо другой, имел все необходимое, чтобы по достоинству оценить важность нового прибора, поскольку в мире не было человека, более осведомленного в области электричества. Однако лишь годы спустя англичанин Дж. Флеминг осознал истинное значение нового устройства. И даже Ли де Форест, создавший триод (трехэлектродную лампу), не сумел в полной мере разглядеть значимость сделанного им открытия, пока оно не привлекло внимание инженеров проводной связи.

Объяснять чрезвычайную неуловимость новых идей тем, что их рождение является делом чистого случая, – пораженческий путь. Согласно этой теории, новая идея не может возникнуть до тех пор, пока ее основные ингредиенты не будут сведены вместе особым образом в определенный момент времени в сознании одного человека. Выходит, надо ждать, пока случай преподнесет нам такой плодородный сгусток информации. И хотя в поддержку подобного подхода имеется множество свидетельств, он крайне пассивен.

После того как идея появилась, человеческий разум с кипучей энергией и сноровкой берется за ее дальнейшее развитие. На глазах одного поколения людей самолет прошел путь от смелого опыта двух велосипедных механиков до вида транспорта, удобство и эффективность которого не нуждаются в доказательствах. Компьютер превратился из огромного механизма стоимостью в миллионы фунтов стерлингов в дешевое, привычное, общедоступное и компактное устройство. Человеческий разум превосходен, когда речь заходит об усовершенствовании. В этом направлении его мощь практически безгранична – человечество уже подходит к разработке вспомогательного электронного мозга, который будет способствовать дальнейшему развитию этого умения. На фоне этой способности к совершенствованию существующего способность человеческого разума к выработке принципиально новых идей чрезвычайно слаба. Они возникают исключительно спорадически даже в тех случаях, когда технологические предпосылки для их появления давно сформировались. Аппарат на воздушной подушке мог быть создан задолго до того, как Кристофер Кокерелл подал эту идею.

Наличие технических средств дает возможность воплотить в жизнь новые идеи, которые без этого остались бы нереализованными. Так, например, еще в 30-е годы XIX века Чарльз Бэббидж – лукасовский профессор математики[3] в Кембридже – вполне мог сконструировать первый компьютер, если бы не отсутствие электронных технологий, благодаря которым создание ЭВМ в конечном итоге стало возможным. Его идеи совершенно правильны, но в средствах их реализации он был ограничен металлическими шестеренками. Однако сама по себе техника идеи не генерирует.

При пассивном методе получения новых идей остается лишь ждать и надеяться. Однако есть и другой путь. Если появление новых идей всецело зависит от случая, то чем объяснить, что у одних людей, таких, например, как Эдисон, новые идеи появляются значительно чаще, чем у других? Знаменитые изобретатели и ученые, как правило, выдвигают на протяжении своей жизни не одну, а целый ряд новых идей. Это наводит на мысль, что есть какая-то способность вырабатывать новые идеи, которая у одних развита лучше, чем у других. Способность эта, видимо, объясняется не столько совершенством интеллекта, сколько привычкой к определенным приемам мышления и особым складом ума.

Награда за новую идею может оказаться как весьма значительной, так и совсем ничтожной. Человек, который изобрел уборочный комбайн, разбогател, в то время как изобретатели швейной машины не получили ничего. Единственная награда, на которую можно твердо рассчитывать, – это радость победы. Она в корне отличается от радости, которую приносят все прочие достижения, ибо при этом человек испытывает эмоциональные переживания значительно более высокого порядка.

Если новая идея появилась, ее уже нельзя отбросить. В этом и состоит бессмертие новой идеи.