Страх перед свиным гриппом

Страх перед свиным гриппом

В марте 2009 г. у пятилетнего Эдгара Фернандеса начался сильный жар. Врачи обнаружили, что он был заражен вирусом H1N1, мексиканские власти вскоре объявили о 157 жертвах свиного гриппа, и механизм управления глобальным кризисом был запущен. Через 4 дня Эдгар поправился, а мексиканские власти скорректировали свое первоначальное заявление и подтвердили всего семь смертей. Но остановить пришедший в движение механизм было уже невозможно. В июне Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) заявила о начале пандемии свиного гриппа. По оценкам экспертов ВОЗ, во всем мире инфицированными могли оказаться до 2 млрд (!) человек. Это вызвало всеобщее беспокойство. В Египте власти распорядились уничтожить всех свиней. Одна из британских газет вышла под заголовком: «Главный санитарный врач предупреждает, что в Великобритании свиной грипп может унести жизни 65 тыс. человек». ТВ и газеты начали подсчет первых жертв. Самое страшное ожидалось зимой, в сезон наибольшего распространения гриппа.

Как и в случае с ГЭКРС, страх перед пугающим риском стремительно распространялся по всему миру. Правительства выделяли миллиарды долларов на создание запасов вакцин и противовирусных лекарств, таких как тамифлю. И вновь рецепт выглядел следующим образом: «лучше осторожность, чем сожаление». Однако никто не знал, как проявлять осторожность. Научного обоснования сделанного ВОЗ прогноза о том, что количество заболевших свиным гриппом, возможно, составит 2 млрд человек, не было. Как не было и свидетельств того, что лекарства, которые правительства закупали у фармацевтической индустрии, действительно помогали больным. Например, FDA за год до начала эпидемии заявило, что прием тамифлю может сопровождаться осложнениями, приводящими к госпитализации и даже смерти{232}. И хотя японские регуляторы пришли к такому же выводу, 3/4 мирового потребления этого препарата приходилось именно на Японию. Британское правительство выделило 500 млн фунтов на закупку тамифлю и других противовирусных препаратов, несмотря на отсутствие свидетельств их эффективности. Министр здравоохранения Польши, напротив, отказалась от любых подобных закупок. Будучи сама врачом, она заявила, что ее работа заключается не в пополнении банковских счетов фармацевтических компаний. Через два года после возникших страхов германское правительство уничтожило неиспользованную вакцину против свиного гриппа, стоившую сотни миллионов евро.

Позднее было подтверждено, что не существует никаких доказательств, что тамифлю действительно может защитить людей от смертельной опасности, о которой говорилось первоначально{233}. Все, что может сделать тамифлю, – это сократить среднее время заболевания гриппом с 5 дней до 4, что ранее признало FDA. Почему же тогда ВОЗ поощряла правительства к закупке противовирусных препаратов? Один из возможных ответов на этот вопрос дал British Medical Journal: большое число экспертов, консультировавших ВОЗ, имели финансовые связи с фармацевтическими фирмами, производящими такие лекарства{234}. По рекомендации этих экспертов правительства пустили на ветер миллиарды долларов вместо того, чтобы действительно потратить их на нужды здравоохранения. Наконец, следует отметить, что долгосрочный эффект распространения сценариев худшего варианта будет состоять в том, что люди станут циничными. Когда возникнет экстренная ситуация, и противовирусные лекарства и вакцины действительно будут необходимы, то доверие людей к правительству и экспертам ВОЗ окажется подорванным настолько, что немногие послушаются врачей и согласятся пройти вакцинацию.

Во время интервью журналист British Medical Journal спросил меня, действительно ли проблема заключалась в том, что обычные люди не осознают рисков, особенно в период пандемии. Я ответил, что проблема скорее заключалась не в трудности информирования о неопределенности, а в том, что о неопределенности не сообщалось вовсе{235}. Как можно открыто говорить о неопределенности, не рисуя худших сценариев развития событий (рис. 11.1)?

Рис. 11.1. Примеры заголовков статей о реальных или воображаемых катастрофах

В ноябре 2009 г. в разгар паники, вызванной свиным гриппом, я попытался использовать тот же подход, что и лорд Кребс в случае с ГЭКРС: ясно говорить о неопределенности, делать сравнения с известными рисками и объяснять, что действительно может быть сделано. В берлинском Институте гуманитарного развития имени Макса Планка, директором которого я являюсь, административный персонал, ученые и студенты были приглашены на собрание, где им предоставили имевшуюся у нас информацию. Прежде всего, я признался, что на тот момент никто точно не знал, станет ли свиной грипп грандиозной катастрофой, о которой трубили медиа, или же незначительным событием, подобным птичьему гриппу, о котором скоро все забудут. Но имелось несколько фактов, которые мы должны были принять во внимание. Во-первых, обычный свиной грипп длится 4–5 дней, а затем проходит. Во-вторых, от обычного гриппа в Германии ежегодно умирает около 10 тыс. человек, а свиной грипп за год стал причиной всего 10 смертей. Давайте сделаем сравнительную оценку этого показателя: в Германии в автокатастрофах ежедневно гибнут около двенадцати человек и девять человек умирает из-за вынужденного пассивного курения. В-третьих, утверждалось, что катастрофа ждет нас в скором будущем, так как грипп свирепствует особенно сильно зимой. Но мы располагаем информацией из Южного полушария, где зима уже закончилась. Там не было никакой катастрофической эпидемии свиного гриппа. Даже при отсутствии специальной вакцины от гриппа там умерло меньше людей, чем обычно. Тем не менее ВОЗ не отказывалась от своего скандального прогноза. Я также сообщил неизвестный многим факт о том, что ВОЗ этой весной изменила свое определение пандемии. Теперь ВОЗ пандемией называет не широко распространенное заболевание, убивающее большие количества людей, а просто широко распространенное заболевание.

К тем, кто был встревожен происходящим, я обратился с вопросом: что вы можете сделать в этой неопределенной ситуации? Каждый должен стремиться не допустить распространения вируса: закрывать рот и нос при чихании, мыть руки, а заболев, оставаться дома. Кроме того, вы можете пройти вакцинацию, хотя мы не знаем, пойдет это на пользу или во вред. Наконец, самое важное заключается в том, чтобы научиться жить с элементами неопределенности и иметь мужество вырабатывать собственное мнение. Нет никакой причины для паники.

После моего выступления работники института покинули лекционный зал более спокойными, чем они вошли в него. Осознание неопределенности ситуации не сделало их подавленными или несчастными. Напротив, наблюдалась противоположная картина, как это было в случае оценки лордом Кребсом угрозы возникновения ГЭКРС у овец. И в обоих случаях не случилось никакой катастрофы.

В конце концов свиной грипп оказался не жестоким убийцей, а заурядной инфлюэнцей. После того как медиа перестали трубить о нем, он быстро всеми забылся. Без сложных технологий диагностирования и глобальной системы управления кризисом появления и исчезновения свиного гриппа, вероятно, никто бы просто не заметил.

Страх перед пугающим риском изначально присущ человеческой натуре. И медиа используют этот страх, заставляя нас тревожиться из-за того, что мало заслуживает нашего беспокойства. Поэтому мой первый закон сообщения о рисках в медиа выглядит так:

Чем больше медиа сообщают о риске для здоровья, тем меньше реальная опасность для вас.

Например, в 2003 г. сообщениями об атипичной пневмонии и биотерроризме пестрели все первые полосы новостных изданий США. И то и другое привело к гибели менее дюжины человек, но в общей сложности породило более ста тысяч сообщений в СМИ – намного больше, чем курение и низкая двигательная активность населения, ставшие причинами смерти почти миллиона американцев{236}. Подобным образом, когда Институт Роберта Коха указал, что свиной грипп не представляет смертельной угрозы, пресса игнорировала этот факт. Поэтому когда вам сообщают о новом риске для здоровья, то не нервничайте и расслабьтесь. Вероятнее всего, это не то, что действительно представляет для вас угрозу.