Вместо послесловия (накануне продолжения)

Вместо послесловия

(накануне продолжения)

…Ну, и что там дальше? Конец это уже или продолжение еще следует? Нет, следует лишь начало… Все это только присказка, а сказка, как водится, – впереди.

Сказка о чуде, зачатом некогда в сердцах человеческих; сказка о мечте, жившей еще в предках наших; сказка, время которой пришло былью обернуться, – сказка о Дураке.

…Это дань зову, сокрытому в душе каждого, это первый, пусть не очень внятный лепет младенца, давно ждавшего своего рождения и лишь сейчас обретшего язык, на котором он сможет общаться с нами. И язык этот – смех. А имя младенца – Дурак.

* * *

Совершенно особое отношение к образу Дурака просматривается в наших традициях, в сказочном фольклоре, в самом нашем сознании. Нет ни его уничижения, ни злой насмешки над ним, нет к нему неприязни или осуждения. Напротив, есть потаенная, здоровая зависть к его свободе и независимости, к его неизменной удачливости и оптимизму.

«Дураку море по колено», «Дураку закон не писан», «Бог дает, а Дурак берет», «Из Дурака и плач смехом лезет», «Дураку все смех на уме», «Кто и в горе смеется, тому все удается», – чего больше в этих присказках: назидательного укора или восхищения над «неуловимостью» Дурака проблемами и невзгодами? Мы понимаем, что, скорее всего, единого ответа не получится. Каждый увидит лишь то, что присуще именно ему, – «чем наполнен кувшин, то из него и выльется», – знакомо и не раз уже отслежено, не правда ли? Вот вы сейчас и определите направление своего дальнейшего пути. Ответьте, кто вам милее – привычный и знакомый умник, богатый лишь чужим знанием, или непривычный и непредсказуемый Дурак, истинно мудрый не словами и мыслями, а поступками и интуитивным знанием? Только не ошибитесь. А то спохватитесь, когда поздно уже будет, – ведь Дурак-то, он заразителен…

Ну так кто же он – этот вечно смеющийся Дурак? Ни в грош не ставящий то, за что обычно цепляются обыватели, стремясь сохранить свое достоинство, свой статус, самих себя? Дураку плевать на почет и славу, но именно о нем рассказывают сказки и слагают былины; он всегда рад малости и сыт сухариком, но почему-то именно у него оказывается изобильная скатерть-самобранка; богатство и деньги для него не имеют значения, но вновь – лишь ему достаются все сокровища и, как правило, полцарства в придачу; он не стремится повелевать, но всегда вокруг него куча помощников, наперебой предлагающих свои услуги; все решения он принимает не по уму и расчету, а по вдохновению и внутреннему порыву, и именно они оказываются единственно верными и приводящими его к удаче.

Ведра у него пешком ходят, печи без колес ездят, корабли по небу летают, топоры сами лес рубят, – может, он просто лентяй? Так отчего же другие, и не лентяи вроде, не могут себя сподвигнуть на подобное? Может, потому все же, что лень – это не столько внешнее бездействие, сколько внутренняя косность и неподвижность души? А вот Дурак без всякой видимой суеты легко смещает свое сознание, настраиваясь на любую, самую невероятную ситуацию. Он, играючи и получая явное удовольствие, делает то, что оказывается абсолютно невозможным для его окружения. «По-дурацки», конечно, делает, не «по-людски», вызывая насмешки и подначки, но в финале неизменно звучит завистливо-восхищенное: «Везет Дураку все же…»

И оказывается, что качества, выражаемые Дураком, всегда нам чем-то симпатичны и близки; выясняется, что они глубоко, буквально изначально заложены в нас, в нашей культуре, в нашем мировоззрении.

Интересно, что дурак, являясь расхожим героем и часто появляясь в европейских сказках, анекдотах и баснях, лишь у нас обретает истинно эзотерическую глубину и привлекательные черты, – это всегда Дурак с большой буквы.

Алексей Толстой берется переложить сказку об итальянском деревянном мальчике Пиноккио для русскоязычного читателя, и что же выходит у него в результате? Да все тот же Дурак, хоть и переименованный в Буратино. Ну не получается у него стать «по-итальянски» примерным мальчиком! Нет, он с радостью остается деревянной куклой, принимая себя таковым без остатка. Он радуется жизни, проказничает, смеется, все беды с него «как с гуся вода», и в итоге именно ему достается Золотой Ключик.

Все это не случайно. Если вы сподвиглись все же на прочтение этой книги, то без сомнения уже понимаете, куда мы клоним. Если вы успели ощутить на себе действие «Внутреннего смеха», вкусили свободу и радость жизни, даруемую им, если сумели «попробовать на вкус» Хозяйское состояние и осознали Хозяина в себе, то, скорее всего, уже давно и без утомительных доказательств узнали Дурака. «Хозяин!..» – должно быть, вырвалось у вас в какой-то момент. И вы не ошиблись.

Именно так. Дурак – это и есть Хозяин. Это играющий Хозяин. Это всегда радостный и влюбленный в жизнь Хозяин, это Хозяин смеющийся. Дурак – это и есть смех. Смех Хозяина.

Прикоснувшись к понятию «Дурак», мы вскрываем потрясающей емкости пласт возможностей, открывающихся теперь перед нами. Это уже не просто завершающий уровень нашей школы. Это большое и самостоятельное образование – «Школа Дурака», со всей ее дурацкой, но странно гармоничной архитектоникой и абсолютно абсурдной, но такой жизнеспособной логикой. Это то, чего еще не было, ибо не существовало доступного и простого инструментария для необходимой трансформации, неуловим в ощущениях был канал, по которому возможно было бы двигаться, отсутствовали ориентиры для такого пути.

Но сейчас это стало возможным. Нам думается, что само появление технологии «Внутреннего смеха» было вызвано необходимостью «овеществить» давно витавшую в воздухе идею «Школы Дурака». И вот теперь, вместо бесконечных рассуждений и умничаний по поводу Дурака, мы можем реально предложить вам стать на путь, ведущий к нему, вспомнить наконец это забытое качество, вернуть своему Дураку его законный Божественный статус.

Поверьте – это вполне возможно, попробуйте – это совсем несложно, и сделайте это играя, ведь Дурак – это непрерывное приключение. Это наш дальнейший путь, наша Божественная игра, это возможность истинного пробуждения и реального, а не иллюзорного существования.

Вспомните, что именно мы с вами обсуждали на последних занятиях; еще раз вспомните суть понятий «Зона комфорта» и «Описание мира», выстроенных ложью чужого научения; вспомните, что мы способны воспринимать вокруг себя лишь то, на что получили разрешение в рамках такого «знания», вспомните – и внемлите нижеследующему:

Все, что ты слышишь, – ложь.

Все, что ты видишь, – ложь.

Все, что ты говоришь, – ложь.

Все, что ты знаешь, – ложь.

Тебя нет. Ты – сон другого.

Тебя окружает мертвый мир, сотканный из лжи других.

Значит – поступая вопреки знаниям, ты пробуждаешься.

Меньше говоря и больше смеясь – проявляешься в этом Мире.

Ощущая его – оживаешь.

Наблюдая, не анализируя, – прозреваешь.

Абсурд – твой ум. Смех – твой голос.

Дурак – твое имя.

Просыпайся, живой Мир ждет тебя.

* * *

И вначале было слово, и слово было у Бога, и слово было – Дурак.

И что делать с ним, Бог не знал. Ибо в совершенстве своем забыл значение его. Что-то невыразимо давно прожитое, но бесконечно притягательное…

И решил Бог вспомнить. И игру задумал… Пять дней строил он площадки игровые, замысловатые. А на шестой день создал игрока главного и имя дал ему Адам-Дурак.

И ходил Дурак по местам божьим дурак дураком. Чем заняться, не знал. И оттого такая тоска на Бога накатила, что подвел он Адама-Дурака к дереву и ткнул пальцем.

– Не ешь с него, – сказал, – не будь дураком. А то выгоню.

– Куда? – спросил Дурак.

– Куда-куда… – растерялся Бог. – Уж найду куда. Ты, главное, – не ешь.

И спрятался сам. И ждать стал. И ждал он не долго. Ибо был бы Дурак дураком последним, если бы не понял, чего Бог ждет. И съел Адам-Дурак яблоко из уважения к Богу.

И не стало Дурака. И остался Адам как сиротинушка…

И осерчал Бог, радостно потирая руки от удачно сделанного хода.

И выгнал Адама.

И молвил напоследок: «Без Дурака не возвращайся. Не пущу».

И завертелась свистопляска.

И пошла игра.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.