Дремлющий вулкан насилия

Дремлющий вулкан насилия

В целом застенчивые люди не склонны проявлять свою неудовлетворенность в виде гнева. Они также не склонны демонстрировать недоброжелательность и враждебность. Но если раздуть тлеющие угли, разгорится огонь. Так, изнасилование есть взрыв сексуальной агрессивности, представляющий угрозу для женщины, но не для мужчины. Анонимность насильника и обезличенность принудительного полового акта обеспечивают «безопасность» мужчине, не способному добиться интимной близости иными средствами.

Исследователи, которые изучали взрослых мужчин-насильников, отмечали, что те происходили из семей, игнорировавших сексуальные проблемы, и, будучи подростками, не имели опыта общения с женщинами. Многие насильники рассказывали, что никогда не видели своих родителей нагими; о сексе дома никогда не говорили, а детей за интерес к эротике жестоко наказывали. По сравнению с нормальными мужчинами того же возраста, никогда не помышлявшими об изнасиловании, насильники с гораздо большей неохотой идут на обсуждение сексуальных проблем; они также указывают, что половые отношения доставляют им мало удовольствия.

Внутренний мир насильника сравним с психическим складом глубоко застенчивого мужчины, которого пугают женщины и возможность близости с ними. Насильник становится диким зверем, потому что не способен вести себя по отношению к женщине как любящий человек. Подобно вандалу, уничтожающему то, чего он не способен понять и чем не может воспользоваться, насильник покушается на личность женщины и разрушает красоту любовных отношений. Поэтому страх перед изнасилованием делает многих женщин застенчивыми по отношению ко всем мужчинам, у которых сила может возобладать над чувством.

Разумеется, не всякий застенчивый мужчина – насильник. Но все застенчивые страдают от сильных и глубоких переживаний. Пациенты нашей клиники застенчивости упорно отрицали наличие у них враждебных чувств к другим людям, хотя выявить эти чувства и не составляло труда. Они рассказывали о том, как им докучают назойливые агрессивные люди; жаловалась, что им часто приходилось подчиняться тем, кто лидирует в группе; они чувствовали, что их эксплуатирует начальство. Кто же при этом не испытывает гнева?

Для некоторых застенчивые манеры, формальные и отстраненные, служат барьером от чужих посягательств. «Если ты ведешь себя неформально, люди обычно хотят от тебя того, чего сам ты можешь и не желать», – рассказывал в нашей клинике один застенчивый и скованный студент-юрист.

Если застенчивый имеет возможность отстраниться от пугающего его социального окружения, то он так и делает. Но если столкновение неизбежно и пути к отступлению отрезаны, он теряется, будучи не в состоянии найти мирный, взаимоприемлемый выход. Чаще всего приходится соглашаться, уступать, делать, что требуется, хотя и с неохотой. Для многих этот цикл повторяется снова и снова. Обида накапливается, хотя до поры блокируется другими сильными эмоциями. Пока однажды…

Рассказывая историю своего пациента, осужденного за убийство, один психиатр описал как раз случай, закончившийся неожиданным кровавым преступлением. Речь шла о любовном треугольнике: хронически застенчивом мистере X – убийце, его сожительнице мисс Y, а также его подруге. Последняя так характеризует мистера X:

«…он говорил о своей застенчивости (которую считал синонимом беспомощности), как маленький ребенок, который скорее наделает в штанишки, чем попросит у учителя разрешения выйти в туалет. …Он не осознавал, что испытывает какие-то сильные чувства. По сей день Х не понимает, что задолго до того, как он убил Y, он любил другую женщину…»

Вот описание того инцидента, который повлек за собой жестокое убийство:

«Мисс Y знала о том, что Х встречается с другой женщиной, и была этим встревожена. Ее раздражение дошло до того, что она дважды уходила от него, но потом возвращалась. В конце концов она предложила, чтобы они снова стали жить вместе мирно и в согласии, но при условии, что он перестанет встречаться с другой. Он же хотел иметь дело с ними обеими, но после нескольких недель колебаний принял условие Y и в ее присутствии заявил своей второй любовнице, что не желает ее больше видеть и хочет “посвятить себя всего” общению с Y. Y не скрывала, что вся предшествовавшая история ее сильно задела, и он чувствовал, что не должен ее еще более травмировать. Но той же ночью он задушил Y в постели. Совершенно очевидно, что чувствительность к чужим переживаниям сыграла свою роль в смерти Y. Менее застенчивый человек попросту сказал бы: “Мне жаль тебя расстраивать, Y, но я хотел бы встречаться и с тобой, и с нею, и так я поступлю”».

За свое преступление убийца был приговорен к длительному сроку заключения, и теперь у него есть достаточно времени поразмышлять, не могло ли все кончиться иначе. Если б он только сумел выразить словами то, что чувствовал, а не бросался в порыве гнева уничтожать человека, с которым не мог достичь согласия! Случаи внезапного немотивированного убийства, как выясняется, не так уж редки.

• В Калифорнии Эдмунд Кемпер 3-й, долговязый пятнадцатилетний подросток, которого одноклассники характеризовали как хорошо воспитанного, но нелюдимого, убил свою бабушку двумя выстрелами в голову, «просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет». Когда из магазина вернулся дедушка, Кемпер расправился с ним тем же способом.

• В городе Финиксе одиннадцатилетний мальчик, которого считали вежливым и мягким, нанес своему брату 34 удара ножом.

• Восемнадцатилетний юноша изнасиловал и задушил семилетнюю девочку в одной из нью-йоркских церквей. Ранее о нем говорили, что он спокойный, сосредоточенный и мечтает стать священником.

• Через пять дней после окончания колледжа юноша 22 лет («вежливый, общительный, добродушный») застрелил трех невооруженных свидетелей при попытке ограбления банка.

Не так далеко от нашего университета жил молодой человек по имени Фредерик Вудс. Он вырос, почти не выходя за территорию семейного участка площадью 60 га. Один из друзей характеризовал его родителей как «самых покладистых людей, которых я когда-либо знал, то есть людей скромных и смиренных. Они почти ни с кем не общались, а сын пошел в этом даже дальше родителей». Одноклассники считали Фреда «спокойным», «рассудительным», «застенчивым», «замкнутым». Сосед рассказывал: «Я никогда его ни с кем не видел». В конце концов Фредерик Вудс и два его сообщника были осуждены за то, что взяли в заложники 26 школьников и водителя школьного автобуса, которых они продержали в подвале в течение нескольких дней – до тех пор пока пленники не были освобождены[41].

Человек, идущий на внезапное убийство, особенно страшен своей непредсказуемостью и той бешеной яростью, с которой он совершает нападение. Мы склонны полагать, что жестокий человек обычно импульсивен, не владеет своими эмоциями и может спровоцировать неприятности. Такой человек нам понятен, хотя и вызывает опасения. А теперь представьте, что вы, зайдя в бар, сели на свободное место, а к вам подходит некто и говорит: «Это место – мое». Прежде чем вы встанете или извинитесь, вы получаете удар в лицо. Как это объяснить? А такой эпизод действительно произошел в одном из баров Сан-Франциско, причем жертва была забита насмерть.

Этот инцидент показателен тем, что демонстрирует суть внешне немотивированной жестокости, свойственной нашему обществу. В сводках практически любого полицейского участка фигурирует пугающее множество примеров преступлений, не имевших никаких мотивов либо вызванных смехотворно тривиальными мотивами, вроде «он припарковал машину на уже облюбованном мной месте».

Внезапное убийство может быть совершено молодым человеком, который до этого приступа страшной жестокости считался непритязательным, тихим и законопослушным обывателем. Он страдает не от недостаточного контроля за своими чувствами, а от чрезмерного контроля. Постоянно подавляя все сильные эмоции, в том числе раздражение, этот человек не дает им никакого выхода. Все – любовь, ненависть, страх, боль, гнев – варится внутри него. Не показывая другим своих чувств, он лишает себя способности изменять нежелательные обстоятельства или влиять на людей. А те засыпают его своими требованиями, оскорбляют невниманием и полным пренебрежением к его потребностям и правам. Раздражение накапливается, пока в один прекрасный день не прорвется в неконтролируемой вспышке гнева по ничтожному поводу.

Помню, в больнице, куда я попал после автомобильной аварии, лежал один пуэрториканец. Он почти не говорил по-английски и не мог ни объяснить, что у него болит и чего он хочет, ни ответить на вопросы. Он просто лежал и тихо стонал. Однажды ночью я проснулся от криков медсестер и грохота разбивающегося стекла. Санчеса прорвало. Это произошло в три часа ночи, когда сестра пришла измерить ему температуру. Он вскочил на постель и принялся со страшными ругательствами швырять об стену все, что попадалось под руку, – термометры, флаконы… Не знаю, упекли ли его в психбольницу после того, как он был направлен туда на обследование. Но уверен, что Санчес таким образом взбунтовался именно против дегуманизированного лечения.

Исследователь Эл Мегарджи опросил группу преступников, осужденных за убийство. Вопросы касались проявлений агрессивности, имевших место в период до совершения преступления. Убийцам также была предложена серия психологических тестов с целью выявления индивидуальных различий. Мегарджи обнаружил случаи как недостаточного, так и чрезмерного контроля за своими чувствами по сравнению с обычными людьми. Импульсивные типы имели длинную историю, изобиловавшую драками и кратковременными сроками заключения. Для других, сверхсдержанных убийц преступление явилось фактически первым публичным изъявлением чувств. Какие бы провокационные ситуации ни случались ранее, они избегали даже словесного выражения своей агрессивности.

В ходе этого исследования также было выявлено, что в отличие от убийств, которые совершили более импульсивные типы, преступления убийц с повышенным самоконтролем были несопоставимы с их поводом. Нами было установлено, что глубоко застенчивые люди, по данным психологического теста (MMPI[42]), в гораздо большей степени склонны к чрезмерному самоконтролю, чем незастенчивые. Наш сотрудник Мел Ли установил, что те, для кого убийство явилось первым в жизни преступлением, гораздо чаще являются застенчивыми, чем те, за кем тянется цепь правонарушений и судимостей. Среди первых, по данным анализа выборки из 20 представителей каждого типа, 70 % застенчивы, тогда как среди вторых застенчивых не более трети.

Патологические проявления застенчивости у женщин менее очевидны, чем у мужчин. Общество не одобряет обезличенного секса и не позволяет этой потребности найти выход. Одинокая женщина – нежеланный посетитель в барах. Исключенные из напряженной деловой жизни, изолированные в домашнем мирке, застенчивые женщины меньше бросаются в глаза, чем мужчины, терзаемые теми же проблемами.

Застенчивая женщина может вести дневник обезумевшей, одинокой, фрустрированной домохозяйки – дневник, который никто никогда не прочитает. Если она способна отправить детей в школу и накрыть стол, то никто и внимания не обратит, начни она скатываться к алкоголизму.

Но патология не обязательно бывает высвечена прожекторами. Одиночество и изоляция приводят застенчивую женщину к депрессии, которая выливается в злоупотребление таблетками и спиртным и заканчивается психиатрической клиникой, попыткой самоубийства. (Женщины чаще делают попытки самоубийства, но мужчинам чаще удается его совершить: они используют более надежные средства.)

Если мужчина не находит места в обществе и так или иначе ломается, часто ему на помощь приходит заботливая жена. Если же жена не справляется с собой, ее бросают. Подсчитано, что мужья женщин, страдающих алкоголизмом, более склонны к разводу, нежели жены алкоголиков.

Так что застенчивая женщина, лишенная доступных мужчинам средств разрядки и в большей степени страдающая от одиночества, может кончить тихим помешательством, третировать своих беззащитных детей, погружаться в глупые телевикторины в поисках общественного признания, испытывая сексуальное удовлетворение только в мечтах.

Глубоко застенчивый человек в процессе обретения анонимности теряет свою индивидуальность и превращается просто в фигуру на общественной сцене. Затеряться в толпе для многих означает избежать идентификации с враждебным окружением; так школьник вжимает голову в плечи, когда не знает ответа на вопрос учителя. А если ты стал лишь безликой фигурой, то единственное средство заставить кого-то принять тебя всерьез – это насилие. «Если ты со мной не будешь играть, я разрушу твой песчаный замок. Тогда ты поймешь, что я существую и я силен».

Прижатый к стене дегуманизирующими обстоятельствами, застенчивый человек имеет на выбор только два варианта: раствориться в стене или проломить ее, проявив тем самым силу своей индивидуальности. Многие социальные, психологические и экономические факторы, вынуждающие нас к утрате чувства собственного достоинства, неявно пробуждают в нас потенциального убийцу.

Вывод, который отсюда следует: надо учить наших детей проявлять свои положительные или отрицательные чувства тогда же, когда их испытывают. Детям это не просто должно быть позволено. Надо помочь им выразить сильные эмоции, даже если это не очень приятно окружающим. Без этого человек становится заложником экстремальных ситуаций. И как следствие – вспышка агрессии по отношению к окружающим, невинным жертвам застенчивого человека, который сам является жертвой. Мать, третирующая своих детей, вполне возможно, сама является одиноким застенчивым человеком, лишенным социально приемлемых средств изживания своей агрессивности. И стоит ребенку раскапризничаться или намочить штанишки – следует взрыв.

И все же следует признать, что внезапные акты насилия – это, скорее, исключение. А каково же застенчивому человеку, который никогда не обращает свою агрессивность вовне? У него есть только один путь. Агрессия направляется внутрь, на самого себя; появляется ощущение своей неполноценности, ненужности, никчемности. Наступает депрессия. И как финальный шаг на пути самоунижения – самоубийство.