Глава 7 Как действия могут вводить в заблуждение

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 7

Как действия могут вводить в заблуждение

Случайности не существует; случайность – неправильное название судьбы.

Наполеон Бонапарт

Уолтер Вэнс был замечательным человеком. И сердечный приступ случился в самое неподходящее время, в Черную пятницу,[224] в запруженном народом проходе магазина Target. Охваченные покупательской горячкой посетители не обратили внимания на Вэнса, корчившегося в предсмертных конвульсиях. Позднее свидетели сообщили, что видели, как покупатели проходили мимо лежавшего в проходе умирающего и шли по своим делам. Проходили, не останавливаясь и не пытаясь оказать Вэнсу помощь.[225]

Сердечный приступ – дело ужасное, но не такое уж удивительное. В США ежедневно от сердечных заболеваний умирает 2000 человек.[226] Удивительно то, что у Вэнса случился сердечный приступ посреди переполненного людьми магазина в самый оживленный торговый день года и что окружающие проигнорировали происходившее у них на глазах. О чем, черт побери, могли думать эти люди?

Объяснение произошедшего дала одна из знакомых Вэнса. «Где в них Добрый Самаритянин? – спрашивает эта женщина. – Я просто не понимаю, думали ли люди, отказавшие больному в помощи, о чем-то, кроме желания урвать что-нибудь на распродаже». Очевидная причина в том, что покупатели были безразличны к чужим страданиям, они чувствовали себя охотниками за сниженными ценами. Дорваться до товаров и заграбастать дешевый кофейник им было важнее, чем наклониться и оказать помощь умиравшему человеку. Огрубевший рассудок порождает бессердечные деяния.

Это объяснение очевидно потому, что отражает здравый смысл, который диктует: действия человека точно соответствуют его мыслям. Психологи называют это предрасположенностью к соответствиям.[227] Люди демонстрируют, что они чувствуют, выбирают то, что хотят, и поступают так, как им нравится. Следовательно, можно в соответствии со здравым смыслом вывести эмоции, мотивы и предпочтения человека из его выражений, его выбора и действий. Подобно Наполеону, наше шестое чувство, позволяющее понимать мысли других людей, предполагает, что случайностей не бывает. Когда покупатель отказывает в помощи умирающему, его бесчувственный рассудок совершенно чист.

Здравый смысл – добрый смысл до тех пор, пока проявления искренни, выбор сделан осмысленно, мотивы просты и каждый действительно свободен делать то, что хочет, не испытывая воздействия окружающих его обстоятельств. Но жизнь полна исключений из общих правил, и они приводят к предсказуемым ошибкам в попытках понять чужие мысли. Собственно говоря, полагать, будто покупатели умышленно отказались помочь Уолтеру Вэнсу только потому, что их разум был омрачен алчностью, – одна из таких ошибок. Чтобы показать вам, почему это предположение ошибочно, мне надо сначала рассказать о том, что может упускать наш здравый смысл в действиях других людей.

С глаз долой, из сердца вон

В древности большинство людей верило в то, что мир плоский, потому, что он выглядит совершенно плоским. Сколько ни щурься, ни прыгай и ни ходи туда-сюда, он не станет выглядеть хоть сколько-нибудь иначе. Итак, наши далекие предки были склонны верить своим глазам, которые говорили им, что мир – плоский.

Винить наших предков невозможно. Они были умными людьми, которые искренне ошибались, веря тому, что видели, и не понимая того, что видеть не могли. Признание того, что земля круглая, требует перспективы более широкой, чем та, которую видят глаза человека, стоящего на земной поверхности.[228]

Суждение о рассудке на основании одного лишь поведения данного человека может напоминать представления о плоской Земле, ибо понимание ума любого человека требует перспективы более широкой, чем та, которую обычно дает наш опыт. Чтобы понимать чужие мысли, необходимо рассматривать не только того, что человек делает у нас на глазах, но и менее очевидного контекста, определяющего это поведение. Когда человек, глядя прямо в камеру, отрекается от своего гражданства, у вас есть все основания предполагать, что этот человек говорит то, что думает. Когда кадр расширяется и в него попадает джихадист, который одной рукой приставил ствол пистолета к голове отрекающегося, а в другой руке держит текст, вы понимаете, что услышанные вами слова вводят в заблуждение. Рассмотрение более широкого контекста позволяет полнее понять мысли заложника.

Проблема в том, что, как правило, мы рассматриваем жизнь через оптику, позволяющую изменять масштаб изображения и сфокусированную на людях, а не на более широком комплексе условий, которые влияют на поведение человека. Когда спортсмен завоевывает золотую олимпийскую медаль, мы видим триумф навыков, желаний и воли к победе конкретного человека. Тысячи часов тренировок, время и деньги, потраченные на чемпиона родителями и спонсорами, благополучные внешние обстоятельства, позволившие чемпиону посвятить жизнь спорту, а не бороться за кусок хлеба с нищими соотечественниками (если он из бедной страны), – все это остается невидимым. Рецепт завоевания золотой медали включает много ингредиентов, скрытых от глаз людей, наблюдающих за финальным забегом. Сходным образом, если компания работает хорошо, решения и стратегии ее генерального директора у всех на виду. Оценить состояние экономики в более широком масштабе, квалификацию сотрудников и благоприятную конъюнктуру рынка труднее, а ведь все эти факторы тоже способствуют успеху генерального директора.

Когда более широкая перспектива недоступна, остается верить спортивным комментаторам, которые, как велит им профессия, объясняют завоевание золотых медалей исключительно волей и желанием спортсменов («Просто сегодня он сильнее хотел добиться победы»), не упоминая о более широком контексте, который тоже делает успех возможным. Или слушать аналитиков рынка, которые объясняют успехи компании одной лишь мудростью ее генерального директора, не учитывая при этом преобладающих на рынке тенденций.[229]

Чтобы понять, как подобные умозаключения могут привести к явным ошибкам в размышлениях о других, представьте себя в студии, где идет эксперимент. Он проводится в форме игрового шоу – назовем его Кубком Викторины.[230] В центре сцены, прямо перед вами, стоят ведущий (экспериментатор) и два добровольца, один из которых выбран методом случайной выборки в качестве претендента на Кубок, а другой – задает претенденту вопросы. Этому второму добровольцу велено держаться в глубине сцены и выходить на авансцену, только чтобы задать 10 вопросов, придуманных им самим без чьей-либо помощи с целью озадачить претендента. Это могут быть вопросы из области увлечений, работы и т. д., занимательные факты.

Как и требуется, вопросы непростые: «Сколько островов в Филиппинском архипелаге?», «Каковы настоящие имена Аксла Роуза и Слэша из рок-группы Guns n’ Roses?», «Каков срок оборота планеты-спутника Фобос вокруг Марса?»[231] Претендент поставлен в тупик. В оригинальном эксперименте претенденты могли правильно ответить в среднем лишь на четыре из десяти вопросов.

А теперь – самый важный вопрос: насколько велики знания задающего вопросы и знания претендента? Ответ кажется очевидным. Тот, кто задает вопросы, выглядит умницей, а знания претендента тускловаты. Действительно, в оригинальном эксперименте слушатели сочли того, кто задавал вопросы, исключительно знающим (по сравнению с другими присутствующими рейтинг знаний человека, задававшего вопросы, составили 82 %), а знания претендентов удостоились лишь средней оценки (49 %). Даже претенденты восприняли свою «некомпетентность» болезненно, оценив знания тех, кто задавал им вопросы, выше собственных.

Эта демонстрация иллюстрирует, возможно, самое глубокое проникновение в сущность того, как мы понимаем мысли других людей. Это проникновение в какой-то мере отражает представление о плоской Земле. Выставляя оценку «разуму» игроков, зрители забывают об условиях, в которые те были поставлены. Задающий трудные вопросы выглядел очень умным. А претендент давал неправильные ответы и потому выглядел глупо. Это и есть предрасположенность к соответствию (в данном случае ума наблюдаемому действию).

На самом деле, вы ничего не узнаете об интеллекте двух игроков – или узнаете ровно столько же, сколько об убеждениях заложника, который под дулом пистолета отрекается от своей родины, или о том, что Земля – плоская, если смотрите на нее с ее поверхности. В этом контексте человеку, задающему вопросы, дают огромное, обусловленное его ролью преимущество перед претендентом на приз. Это преимущество заключается в том, что любой задающий вопросы может поставить в тупик любого отвечающего. Подобно начальнику, распекающему подчиненного, или преподавателю, экзаменующему учащихся, человек, задающий вопросы, касается известных ему областей знаний и обходит те сферы, в которых не разбирается. Претендент на приз, естественно, лишен такого преимущества. Но, поскольку преимущество задающего вопросы менее очевидно, чем пистолет, приставленный к голове заложника, наш здравый смысл делает вывод, что интеллектуальный уровень игроков не одинаков.

Только глупец решит, что человек, поскользнувшийся на обледеневшем тротуаре, хотел упасть, но силы обстоятельств, способствующие нашим успехам и неудачам, обычно менее очевидны, чем лед на дорожке, – а значит, чужие поступки могут легко ввести в заблуждение. Например, когда на Новый Орлеан обрушился ураган «Катрина», американцы были удивлены поведением тысяч людей, отказавшихся от эвакуации из районов затопления. Как было сказано в новостях телевизионной сети ABC, «трудно понять ход мысли людей, пренебрегших приказами об эвакуации». Это непонимание обусловлено именно предрасположенностью к соответствию: здравый смысл исходит из предположения, что люди предпочли остаться там по собственной воле и сознательно проигнорировали приказ об эвакуации. Министр внутренней безопасности США Майкл Чертофф солидарен с журналистами: «Должностные лица призвали к обязательной эвакуации. Некоторые решили не подчиняться этому приказу. Их ошибка на их собственной совести».[232] Майкл Браун, имеющий неоднозначную репутацию директор Федерального агентства по управлению в чрезвычайных ситуациях, также заявил, что «число жертв росло за счет людей, которые не обратили внимания на заблаговременные предупреждения. Я не сужу о причинах, в силу которых они сделали сознательный выбор и решили не эвакуироваться, но вам известно, что эвакуация из Нового Орлеана была обязательной».[233]

В отличие от Брауна жители непострадавших районов (то есть находившиеся в принципиально других условиях, чем оставшиеся в зоне затопления) охотно судили о странностях поведения жертв урагана. Психиатр Джон Статсмен из Северо-Западного университета утверждает: «Число жертв отчасти обусловлено отказом от эвакуации. Отказавшиеся от эвакуации люди вообразили, что смогут справиться со штормом».[234] Опрос выбранных наугад американцев обнаружил сходные мнения.[235] Участников опроса попросили назвать три определения, характеризующие поведение тех, кто эвакуировался из зоны бедствия, и самыми распространенными определениями оказались слова «умное», «ответственное» и «независимое». А как участники опроса определили поведение людей, оставшихся в зоне бедствия? Самыми распространенными были слова «глупое», «пассивное» и «негибкое». В конце концов, надо быть полным идиотом, чтобы решить противостоять урагану пятой категории, не так ли?

Это объяснение вступает в резонанс со здравым убеждением в том, что поведение отражает и раскрывает мысли человека, но хуже резонирует с реальным опытом большинства эвакуированных и оставшихся в зоне затопления, поскольку более широкий контекст не так-то легко увидеть и оценить. В отличие от уехавших оставшиеся в городе люди очень бедны, у них менее широкий в географическом плане круг общения, бо?льшие семьи (бо?льшие за счет детей и родственников), они имели меньший доступ к источникам надежной информации. Наконец, намного меньше вероятность того, что у этих людей есть машина.[236] Не говоря уже о деньгах на то, чтобы оплатить длительное проживание в гостинице. Когда телекамеры крупным планом показывают людей, стоящих на крышах домов или бредущих по затопленным улицам, в кадр попадают далеко не все перечисленные выше обстоятельства (если эти обстоятельства вообще попадают в кадр). Полагать, что люди, оставшиеся в городе, приняли решение остаться, – это примерно то же самое, что верить, будто Земля плоская или будто задающий вопросы, намного умнее отвечающего. Только вглядевшись в более широкий контекст, можно увидеть, что многие люди, спасавшиеся на крышах, претендуют на приз в викторине.

Суть описанных выше результатов не в том, что люди – просто жертвы обстоятельств или что в их действиях никогда не проявляются их предпочтения. Оставшиеся в зоне бедствия люди, конечно же, не собирались умышленно игнорировать предупреждения об урагане, а некоторые из тех, кто задает вопросы, определенно знают больше, чем отвечающие. Суть в том, что, будучи не в состоянии принять во внимание множество обстоятельств, мы здорово преувеличиваем силу помыслов и их влияние.

Спок и скала с острыми гранями

Принимать во внимание широкую перспективу при оценке чужого ума трудно потому, что сила обстоятельств, направляющих действия людей, обычно теряется где-то в глубине, а не является четко перед нашими глазами. Следовательно, те, кто знает более широкий контекст, с наименьшей вероятностью станут исходить из простого соответствия мыслей и действий. Так, в эксперименте с викториной претенденты на приз и зрители верили в гениальность тех, кто задает вопросы, но сами эти люди, лучше всех осведомленные о случайности своей удачи, такой ошибки не совершают. Они воздают себе должное за выдумывание десяти сложных вопросов, но отдают отчет, на какое множество вопросов в мире сами не смогли бы ответить. В результате задающие вопросы не считают себя более знающими по сравнению с претендентами на приз. Только они, понимающие более широкую перспективу, точно представляют себе реальное соотношение собственных знаний и ума и знаний и ума тех, кто отвечает на их вопросы.

Отсюда ясно, что гармония предрасположенности к соответствию далеко не обязательна, но для того, чтобы избежать этого слепого доверия, надо иметь более широкое видение поведения другого человека. Например, в 1999 году, вскоре после того, как он преодолел онкологическое заболевание и одержал первую победу в велогонке «Тур де Франс», Лэнс Армстронг провел пресс-конференцию. На ней задали вопрос, позволивший ему рассказать о себе более подробно.[237] Репортер, руководствующийся здравым смыслом и не знавший всех обстоятельств жизни Армстронга, спросил велогонщика, свидетельствует ли его победа на «Тур де Франс» о том, что сильная воля и решимость позволяют преодолеть любые препятствия. Разумеется, фокусирование внимания на успехах победителя предполагало положительный ответ на этот вопрос. Но Армстронг знал о более широком контексте своего выздоровления, и эти обстоятельства не имели никакого отношения к его воле и решимости. «Нет», – ответил Армстронг и рассказал, что во время курса химиотерапии он увидел множество людей, которые хотели жить сильнее, чем он, которые боролись с болезнью так же упорно, как и он, но все же умерли. Для победы над раком, сказал Армстронг, нужно нечто большее, чем сила воли. Для этого нужны наука, деньги и удача.

Армстронг анализировал свою ситуацию в более широком аспекте, чем репортер. В мире люди, живущие в культурах, которые уделяют больше внимания ситуациям конкретных людей, менее склонны логически выводить мысли других из их поступков. Проще говоря, люди, живущие в коллективистских культурах и внимательнее относящиеся к социальным нормам и к гармонии межличностных отношений (как в странах Юго-Восточной Азии), распознают, когда действия людей отражают требования их ролей и условия их существования, а не соответствие состоянию их ума. Вероятность распознания или истинной подоплеки их или иных ситуаций выше по сравнению с носителями культур, делающих акцент на индивидуальной свободе и свободе выбора. (Культуры второго типа называют индивидуалистическими, и они господствуют в США и Западной Европе.[238]) Люди более низкого социально-экономического статуса, часто испытывающие ограничения, которые налагают на их выбор обстоятельства, более чутко относятся к контексту при объяснении поступков других людей по сравнению с людьми более высокого социально-экономического класса, которые испытывают меньшие аналогичные ограничения.[239] Даже религии, делающие больший акцент на ритуал, практику и традицию (например, иудаизм), чем на веру (примером такой религии является протестантизм), проповедуют более сложные отношения между рассудком и поступками, а последователи таких религий, возможно, более чувствительны к контексту.[240]

Подобно многим привычкам, склонность делать выводы о состоянии человеческого ума на основании одних лишь наблюдаемых поступков человека можно научиться преодолевать, но трудно искоренить полностью. Даже если совершенно очевидно, что действия человека не соответствуют его мыслям (например, генеральный директор извлекает выгоды из своего огромного состояния, а не благодаря своей великой мудрости, или человек продолжает идти своей дорогой просто ради того, чтобы идти), полностью «разубедить» свои глаза все равно трудно. Просто спросим у Спока.

Или, точнее, у Леонарда Нимоя, актера, который сыграл роль Спока в сериале «Звездный путь». Спок – вымышленный персонаж с вымышленной планеты, наполовину человек, наполовину пришелец. Та часть натуры Спока, которую он унаследовал от инопланетян, совершенно рациональна и совершенно лишена эмоций. В этом отношении Спок – абсолютно рациональный субъект. Все зрители знали, что актер всего лишь играет роль, прописанную в сценарии, однако Нимой все же встречал людей, которые в повседневной жизни относились к нему как к Споку. Например, Нимой написал два сборника стихотворений, и самой распространенной реакцией читателей на его поэзию было удивление, потому что «он писал такие чувствительные стихи», которые «совсем не такие, как можно было ожидать… от холодного, прагматичного, логично мыслящего человека». Пассажиры в самолетах отдавали Нимою приветствие, которое принято на его родной планете Вулкан. Женщин привлекала предполагаемая рациональность актера, а одна из них даже попросила актера исцелить ее друга «сверхъестественной силой». Когда актеры становятся исполнителями однотипных ролей, любители кино начинают судить о них по их типажам, хотя прекрасно понимают, что актеры лишь играют своих героев. Это примерно то же самое, что предполагать, будто заложник хоть чуть-чуть да верит в слова, произносимые под дулом пистолета. Нимою в конце концов такое отношение надоело, и он издал автобиографию, в которой поведал миру, каков он на самом деле. Заголовок книги Нимоя: «Я – не Спок».

Поклонники «Звездного пути» – весьма необычная публика, но в вышеописанном отношении они совершенно не отличаются от большинства. Хорошая игра вводит нас в заблуждение. По этой причине мы получаем удовольствие от художественных фильмов. И по этой же причине большинство доверяет словам других людей даже тогда, когда они, возможно, лгут.[241] Вынужденное, но с чувством произнесенное извинение вызывает такое же прощение, как и искреннее извинение.[242] По той же причине неискренняя лесть действует почти так же хорошо, как и искренняя.[243] Эти ошибки обусловлены не неспособностью отличать ложь от правды, а скорее тем, что трудно не верить поведению, которое мы, естественно, принимаем по номиналу.

Эти привычки ума коренятся, по-видимому, в детстве. В очень раннем возрасте вы и я научились квалифицировать поступки других людей в категориях соответствия этих поступков намерениям тех, кто их совершает. Это, в общем, весьма соответствует злосчастному здравому смыслу. Когда человек тянется к чашке, он берет не какой-то случайный предмет, но показывает, чего он хочет. Протянутая рука лишь служит указанием на то, что остается невидимым, то есть на мотивы и намерения протянувшего руку. К году дети становятся уже специалистами по ассоциации действий человека с его подспудными намерениями. К трем годам они приобретают такую устойчивую привычку к этой ассоциации, что используют ее почти везде и во всех ситуациях. Попросите маленьких участников эксперимента рассказать, почему у этой скалы острые выступы. И дети, скорее всего, предложат такое объяснение: скалу создал заботливый волшебник, «чтобы звери, которых одолевает зуд, могли об них почесаться». Дети вряд ли объяснят острые грани скалы непреднамеренной случайностью («потому что скалу обточило водой и ветром»).[244]

Психологи обнаруживают, что эта сильно выраженная форма предрасположенности к соответствию в возрасте девяти-десяти лет у американских и британских детей ослабевает. А ослабевает она потому, что детей учат преодолевать первый инстинктивный порыв более тщательным размышлением. Отвлеките взрослых решением математических задач от объяснения, почему у скал острые грани,[245] или ослабьте их способность мыслить, заставив рассредоточить внимание на разные объекты,[246] – и предрасположенность к соответствию отчетливо проявится снова. Даже если разум диктует противоположное, основной инстинкт все же будет твердить, что действия – результат соответствующих намерений.

Это стойкое инстинктивное побуждение помогает объяснить некоторые ошибки, совершаемые в ходе анализа мыслей других людей. Присяжные, которых просят пренебречь недопустимым доказательством, прилагают все усилия к тому, чтобы ликвидировать влияние такого доказательства, но все равно выносят вердикты, искаженные последствиями его приведения.[247] Даже узнав, что признание было вырвано у подозреваемого пытками, люди все равно приходят к заключению, что признавшийся виновен.[248] Экспериментатор, лестно отзывающийся об участниках эксперимента, нравится больше, чем тот, что называет их посредственностями, даже в том случае, если участники знают, что экспериментатор просто дословно читает сценарий.[249] Теперь вы понимаете, почему даже неискренняя лесть проложит вам путь куда угодно.

И то, что кинозвезды обычно влюбляются в своих партнеров по съемкам, которые по сценарию как бы влюблены в них, теперь выглядит не удивительным. Подумайте о Б. Питте и А. Джоли, Х. Богарте и Л. Бэколл, Р. Бартоне и Э. Тейлор или об Уоррене Битти и почти всех актрисах, любовь к которым он разыгрывал в кино (Натали Вуд, Джули Кристи, Дайан Китон и Мадонне). Список любовных историй, превратившихся из сценарных в настоящие, длинен.[250] Хотя вы знаете, что Леонард Нимой всего лишь играл рациональное существо, у вас по-прежнему возникает желание нанять его на должность специалиста-аналитика.

Детища ошибки

Неспособность настраивать шестое чувство на восприятие более широкого контекста может породить значительное непонимание. Оно начинается с предположения, что случайности преднамеренны, и заканчивается приписыванием людям успехов по мотивам, над которыми эти люди совершенно не властны. Тех, кто выполняет безнравственные указания, часто наказывают более сурово, чем тех, кто их отдал,[251] а людей, которые извлекают пользу из случайного стечения обстоятельств, считают одаренными. Например, успех управляющих хедж-фондами часто зависит от простого стечения обстоятельств,[252] однако с ними носятся так, словно их работа предполагает редкостные интеллектуальные достоинства или одаренность.

Непонимание влияния контекста может привести к выработке неэффективных решений важных проблем. Если люди, по определению, делают то, что хотят, то путь к изменению их поведения очевиден: надо заставить людей хотеть правильных вещей. Такое предложение можно услышать из уст Майкла Брауна, который объяснял, как избежать повторения катастрофы, последовавшей за ураганом «Катрина»: «Нам надо найти какой-то способ убедить людей в том, что предупреждения о надвигающемся бедствии делаются для их же блага». Главная проблема, по мнению Брауна, заключалась в том, что люди не хотели эвакуироваться. Отсюда и решение: в следующий раз надо убеждать эффективнее. Такое решение может способствовать созданию отличной системы предупреждения, однако число людей, которые будут спасаться на крышах, от этого не убавится. Многие оставшиеся в городе отчаянно хотели уехать, но были не в состоянии сделать это. Их не надо было убеждать. Им надо было предоставить транспорт для эвакуации.

Во многих случаях вмешательства, предпринимаемого с самыми лучшими намерениями, можно увидеть последствия этой ошибки. Люди слишком много мусорят? Профинансируем кампанию, направленную на изменение отношения людей к мусору. У студентов плохая успеваемость? Давайте платить им за хорошие отметки для того, чтобы они захотели учиться лучше и прилагали к этому усилия. Бедняки принимают неразумные финансовые решения? Развернем программу финансовой грамотности, которая заставит бедных поумнеть. Американцы становятся слишком толстыми? Попробуем объяснить им, какие опасности таит лишний вес, чтобы они захотели поработать над его снижением. Здравый смысл предполагает, что для изменения поведения людей надо воздействовать на их ум. Многие из этих предположений основаны на неверном понимании причин, порождающих проблемы. Как указывают мои коллеги Ричард Талер и Касс Санстейн в книге «Nudge» («Толчок»), воздействие на широкий комплекс внешних условий, а не на умы индивидуумов – гораздо более эффективный способ изменения поведения потому, что он облегчает людям совершение действий, которые они уже хотят совершить.[253] Рассмотрим четыре примера.

Поощрение бережного отношения к окружающей среде. Большинство людей уже знают, что не надо просто бросать мусор на землю. Если хотите содержать парки в чистоте, для начала хорошо бы поставить в нем больше урн для мусора и собрать уже набросанный мусор (если его не убрать, он создаст впечатление, что все вокруг мусорят). Люди, подобно другим общественным животным, скорее всего, будут делать то, что делать легче, а не труднее. У них нет настойчивого желания мусорить; просто они делают то, что делают окружающие.

Повышение успеваемости в учебных заведениях. Экономисты – сторонники свободного рынка верят в то, что диктует и здравый смысл: люди совершают те поступки, к которым их побуждают (то есть делают то, что они хотят делать). Согласно этой логике, плохо успевающие студенты должны учиться лучше, если их вознаграждать тем, что хочет иметь каждый, а именно деньгами. Однако проведенные недавно мегаэксперименты, в которых участвовали десятки тысяч учащихся и преподавателей и которые обошлись примерно в 80 миллионов долларов, показали, что плата учащимся и преподавателям за повышение успеваемости – совершенно неэффективная мера. Гарвардский экономист Роланд Фрайер, руководивший исследованием, заявляет: «Не нахожу никакого доказательства того, что стимулирование преподавателей повышает успеваемость учащихся, посещаемость занятий или создает мотив к завершению полного образования. Не нахожу я и доказательств того, что стимулирование изменяет поведение учащихся или преподавателей. Стимулирование преподавателей если и приводит к чему-то, то обычно это снижение успеваемости, особенно в крупных школах». Манипулирование волей учащихся (или волей преподавателей) – не лучший способ повысить успеваемость. Большинство учащихся и преподавателей сами по себе стремятся к лучшим результатам, так что более целесообразно выявлять препятствия, которые мешают им учиться лучше. Какое препятствие самое главное? Скорее всего – недостаточное количество учебных часов. Повышению успеваемости способствуют увеличение продолжительности учебного дня, сокращение продолжительности летних каникул и сокращение числа праздничных дней. Если вы хотите повысить успеваемость в школах, дайте учащимся возможность проводить в них больше времени. Это будет хорошим началом.

Борьба с бедностью. Бедность – одна из хронических социальных проблем. Кажется, бедные думают о своем будущем меньше, чем следовало бы. Они вечно берут в долг до зарплаты под непристойно высокие проценты, постоянно попадают в долговые капканы (для погашения старых долгов приходится делать новые). Одна распространенная теория бедности объясняет это явление умственными изъянами: просто бедные не такие умные, как богатые, потому и живут в нищете. Каково решение проблемы? Популярная стратегия борьбы с бедностью – создание классов финансовой грамотности, в которых бедные обучались бы уму-разуму. Проблема в том, что бедным, по-видимому, будет мало толку от этого обучения.[254] Возможно, изъян данной стратегии заключается в том, что на самом деле бедные более умны и сведущи в финансовых вопросах, чем она предполагает. Проведя ряд экспериментов, психологи обнаружили, что при обращении с деньгами бедные совершают меньше ошибок, чем состоятельные люди.[255] С бедностью напрямую связана более обширная проблема – отсутствие доверия к финансовым институтам, и в бедных сообществах она очень остра. Бедные занимают до получки отчасти потому, что им недоступны другие банковские услуги, на которые они могли бы полагаться (например, сберегательные счета). Один из эффективных способов преодоления ловушки хронических долгов – предоставление бедным доступа к банковским услугам. Конечно, одним им проблема бедности не решается, но еще менее вероятно, что ее удастся решить, считая бедность результатом глупости.

Борьба с тучностью. Американцы страдают от прогрессирующего ожирения. Решение проблемы очевидно: надо меньше есть и больше заниматься физическими упражнениями. Однако проблема не исчезает. Здравый смысл снова нашептывает, что люди, которые едят слишком много, не понимают, отчего толстеют, или не хотят терять вес. Поэтому кампании по борьбе с ожирением обычно призваны заставить преодолеть эти заблуждения. Например, национальная просветительская кампания «Take Five to Live Light», частично спонсируемая Коалицией борьбы с ожирением, «направлена на просвещение более чем 93 миллионов американцев, страдающих избыточным весом». Организаторы кампании исходят из предположения, что люди набирают излишний вес потому, что они не понимают опасностей, связанных с ожирением. Эту кампанию питают самые благие намерения, но она исходит из неверного диагноза проблемы. Нужно не объяснять нам важность меньшего потребления пищи, а облегчить выполнение тех действий, которые следует выполнять. Например, у большинства американцев есть сильная склонность съедать любое количество пищи, стоящее перед ними на столе. Продавайте в кинотеатрах попкорн в больших ведрах – и люди будут есть попкорна больше, пропорционально объему корзин, даже если попкорн старый и черствый.[256] Позвольте людям черпать конфетки M & M более объемистой ложкой – и они будут есть больше этих конфет прямо пропорционально размеру ложки.[257] За последние сто лет размер тарелок в США увеличился на 40 %, следовательно, люди накладывают в них больше еды.[258] Хотите есть меньше – перестаньте переоценивать силу своей воли, откажитесь от потребления дрянных полуфабрикатов и фастфуда в неимоверных количествах, отправьте современные гигантские тарелки в дальний посудный шкаф и начните есть с маленьких тарелок для салата. Брайан Вансинк, исследователь, обративший внимание на большинство из упомянутых выше фактов, даже создал движение, к которому могут присоединиться и читатели этой книги. Оно называется Движением маленьких тарелок. Люди, едящие с маленьких тарелок, сообщают, что насыщаются так же, как и тогда, когда ели с тарелок значительно большего размера.

Шестое чувство, предполагающее, что мысли человека прямо соответствуют его действиям, не учитывает важную роль, которую играет в формировании поведения контекст, неверно понимает причины поведения и неспособно изменить к лучшему поведение любого человека, в том числе наше собственное поведение.

Бесполезно добрые самаритяне

Прочитав эту главу, вернемся к Уолтеру Вэнсу и бросим беглый взгляд на безучастных свидетелей его приступа. Можем ли мы лучше понять мотивы этих людей? Безразличные наблюдатели, они, возможно, были бессердечными и алчными (на что указывает их поведение). Но особых причин думать, что эти люди более алчные, чем мы с вами, нет. Проблема этих людей в том, что они оказались именно в тех условиях, какие удерживают от оказания помощи людей, в других обстоятельствах с большой вероятностью способных стать добрыми самаритянами.

Здравый смысл подсказывает нам, что одни люди полезны, а другие – нет. Если вас внезапно скручивает приступ или неожиданно происходит беда, вполне разумно предположить, что чем больше вокруг вас людей, тем выше вероятность помощи. Но исследования снова и снова показывают, что по мере увеличения числа свидетелей несчастья вероятность того, что кто-то из них придет вам на помощь, на самом деле уменьшается.[259] Для помощи нужны лишь несколько человек из огромной толпы. Идеальное число таких нужных людей – двое, один из которых помогает попавшему в беду, а другой вызывает бригаду «скорой помощи».

Понимание причины, по которой большее число окружающих уменьшает помощь, требует оптики широкого обзора, а не увеличительных линз. Если сердечный приступ случается у человека в магазине, куда он пришел за праздничными покупками, для того чтобы ему пришли на помощь, должны произойти две вещи. Во-первых, люди должны заметить, что у них на глазах что-то происходит. Задним числом это кажется просто, но в действительности трудно, поскольку внимание ограничено.[260] Оно сосредоточено или на одном, или на другом, но редко – и на том и на другом одновременно. По мере увеличения числа покупателей, идущих по своим делам, возрастает и вероятность того, что вы не заметите одно из событий. Во-вторых, для того чтобы вмешаться, вам надо понять «нештатность» ситуации. Вот тут у большинства и возникают настоящие проблемы. Сердечный приступ может выглядеть намного менее очевидным тогда, когда происходит у вас на глазах. Возможно, этот человек пьян? А вдруг это наркоман? Вы озадачены странностью ситуации и поступаете так, как поступают общественные животные в состояниях неуверенности, неопределенности: вы смотрите на других людей, пытаясь понять, озабочены ли они происходящим так же, как вы. А они, в свою очередь, ведут себя так же, как и вы: прикидываются, что ничего из ряда вон выходящего не происходит. Никто не проявляет желания стать первым, кто бросится на помощь человеку, который, возможно, в помощи и не нуждается. Видя спокойствие окружающих, вы делаете вывод, что ничего особенного не происходит. То же самое делают и остальные. Ирония заключается в том, что каждый из проходящих мимо, возможно, глубоко встревожен, но внешне все делают вывод, что раз остальных ситуация не смущает, значит, вмешательство неуместно и неоправданно.[261] Неспособность оценить ситуацию как чрезвычайную – вполне человеческая черта, необязательно свидетельствующая о черствости души.

Настройка здравого смысла на понимание более широкого контекста помогает объяснению не только того, почему добрые люди могут не прийти на помощь в чрезвычайной ситуации, но и того, почему многие окружающие все же приходят на помощь. По словам жены Вэнса, в конце концов на помощь ее мужу пришли шесть женщин (все шестеро были медсестрами). Обратите внимание: в отличие от остальных покупателей, эти женщины в силу профессии точно знали, как выглядит чрезвычайная ситуация и что надо делать, если они с ней сталкиваются. Можно ли назвать вмешательство этих женщин геройским поступком? Конечно, да, поскольку они пытались спасти умирающего человека. Но теперь мы понимаем истоки этого героизма. Точно так же, как зло может быть банальным, банальным может быть и героизм.[262] Он необязательно требует непоколебимого самообладания или внутренних альтруистических наклонностей, иногда достаточно просто обладать необходимыми профессиональными навыками.[263]

Мысли других людей – отнюдь не открытые книги, что не мешает нам предпринимать попытки понять эти мысли. Инструменты, имеющиеся в нашем распоряжении, – наш собственный разум, стереотипные представления о чужих мыслях и наблюдение за поведением других людей – всего лишь эвристические упрощения, делающие проникновение в чужие умы весьма несовершенным. Ошибки, к которым приводят эти упрощения, не делают их, однако, бесполезными: в каждом из них есть свое зерно истины. Но ошибки тоже не случайны: каждая создает предсказуемые погрешности, мешающие нам точно понимать других. Эгоцентризм преувеличивает степень совпадения чужих мыслей с собственными. Стереотипы высвечивают различия и затемняют сходство. А поступки других людей подталкивают к упрощенным предположениям о мыслях, которые стоят за этими поступками. Эти эвристические закономерности обеспечивают простые пути к пониманию чужих мыслей, но простота достигается ценой упрощения этих мыслей. Умы других людей сложнее, чем часто кажется нашему шестому чувству.

Мудрость приходит отчасти из понимания пределов наших возможностей, которое, в свою очередь, дает возможность скорректировать эти пределы. Но мудрость рождается также из осознания наших сильных сторон и попыток улучшить их. Что предпринять, если вы действительно хотите полнее понимать других людей? Думаю, следующая глава даст ясный ответ на этот вопрос.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.