Потрогайте шершавое, а теперь гладкое

Потрогайте шершавое, а теперь гладкое

Однажды моя трехлетняя внучка Натали застала своего отца в дурном настроении. Настроение – штука сложная (да и можно ли его называть «штукой»?), и некоторые ученые тратят всю жизнь на то, чтобы исследовать его феномен, однако Натали, этот «малолетний психолог», сразу нашла объяснение папиной хандре: он зол, потому что у него лицо заросло волосами! Она имела в виду щетину на небритом лице, однако я решила, что ее толкование – как часто бывает у детей – очень логичное. «Конечно же, у папы сегодня колючее настроение, потому что у него колючее лицо!» – так думала Натали.

Неровность и шершавость во многих языках ассоциируются с трудностями, разочарованием и болью^{27}, что указывает на глубинную связь между ощущениями и словами.

Когда в юности я служила солдатом в воздушных войсках, ночные дежурства длились с семи часов вечера до восьми утра, затем мы на сутки возвращались домой, а на следующее утро вновь шли на службу. Такой распорядок меня устраивал и оставлял время для университетских лекций, и все же ночные смены я ненавидела. Нас разделяли на две группы, и каждой давали по четыре часа сна в маленькой комнате. Я отчетливо помню шершавые одеяла и простыни. Со временем мы выяснили, что можно приносить свои полотенца, простыни и наволочки, и спать стало удобнее и приятнее. Даже дежурства показались не такими тягостными: я начала больше радоваться времени, проведенному там с друзьями. Атмосфера сглаживалась, мы работали в согласии, споры и конфликты возникали реже. Мы все понимали, что на гладком белье спать стало приятнее, однако до этого нам не приходило в голову, что постельное белье повлияет не только на сон, но и на нашу жизнь во время бодрствования. Сейчас, много лет спустя, я убеждена, что тактильные ощущения от мягкого и грубого белья влияли на наши поступки и отношения: дело было не в том, что мы вставали не с той ноги, – просто мы спали не на тех простынях.

Группа исследователей^{28} попыталась выяснить, скажется ли прикосновение к гладкой или шероховатой поверхности на восприятии человеческих отношений как «гладких» или «шероховатых». Для получения тактильных ощущений участников усаживали за картинку-головоломку, которую нужно было собрать из отдельных фрагментов (якобы для тестирования когнитивных способностей). Половине участников вручали головоломку с гладкими глянцевыми фрагментами, другой половине – с фрагментами, покрытыми крупнозернистым абразивом. После собирания головоломки участникам давали другое задание, якобы не имеющее отношения к «когнитивному тесту»: их просили прочесть расшифровку стенограммы разговора между двумя людьми. Разговор был намеренно неоднозначным – то ли дружеская беседа, то ли ссора, – и участников просили определить, дружелюбный это диалог или враждебный, обсуждение или спор.

Студенты, которым досталась головоломка с абразивом, сочли диалог более агрессивным, недружелюбным и конфликтным (то есть «шероховатым»), чем студенты из второй группы, имевшие дело с гладкой головоломкой: те восприняли диалог как дружеский и неконфликтный (то есть «гладкий»). Несмотря на то что диалог всем давали один и тот же, простое прикосновение к гладкому или шершавому предмету повлияло на то, «гладкими» или «шероховатыми» показались студентам отношения людей, изображенных в диалоге. Интересно, что в обеих группах степень близости персонажей участники оценивали одинаково, головоломка повлияла лишь на параметры, связанные с «гладкостью» и «шероховатостью».