Родные, но не близкие [33]

Родные, но не близкие

[33]

Когда мне было четырнадцать, мой отец был так глуп, что я с трудом переносил его; но когда мне исполнился двадцать один год, я был изумлен, насколько этот старый человек поумнел за последние семь лет.

Марк Твен

Когда наконец понимаешь, что твой отец обычно был прав, у тебя самого уже подрастает сын, убежденный, что его отец обычно бывает не прав.

Лоренс Питер

ЭФФЕКТ ПОДКИДЫША — отчуждение подростка в отношениях с родителями, вызванное смутным иррациональным подозрением, что он не является их родным ребенком. Данный эффект хорошо известен психиатрам – впервые он был описан еще в 30-х гг. ХХ в. (в частности, известным детским психиатром Г. Е. Сухаревой) как один из симптомов подростковой шизофрении. Однако на рубеже веков психологи всё чаще стали отмечать похожий феномен в рамках нормальной психики. Принципиальное различие нормы и патологии в данном случае состоит в том, что в норме подросток вполне отдает себе отчет в иррациональности своих подозрений, в их несоответствии действительности, однако не может отделаться от впечатления, что он своим родителям словно чужой, неродной – так он, по его мнению, на них непохож. Как психологический термин «эффект подкидыша» пока не признан и не включен в специальные словари. Однако в лексиконе практических психологов он встречается всё чаще в связи со множеством наблюдаемых случаев такого рода и в силу этого требует корректного определения и описания.

Корни данного явления подмечались многими наблюдательными людьми с давних времен, и эти наблюдения воплотились во многих афоризмах, обобщенная формулировка которых могла бы звучать так: «Пятилетнему ребенку родители кажутся самыми мудрыми и сильными людьми, которые всё знают и всё могут; пятнадцатилетний считает родителей беспомощными недалекими обывателями, которые ничего не понимают и ни на что не способны; и только еще лет через пятнадцать он становится готов признать, что следовало бы почаще слушаться родителей». Эффект подкидыша как раз и возникает на срединной стадии, в подростковом возрасте, когда родительский авторитет подвергается подростком критической переоценке. В эту пору многие родительские идеалы, цели и ценности подростком отвергаются, суждения отца и матери по разным вопросам, весь их образ жизни кажутся ему свидетельством их консерватизма, ограниченности и косности. В то же время рост самосознания порой провоцирует подростка на признание собственной исключительности, особой яркости и одаренности, которую недалекие взрослые просто не в силах разглядеть и оценить (ведь в их ограниченных представлениях одаренность почему-то проявляется в школьной успеваемости, а не в сочинении рэп-скороговорок или фонтане остроумия в Интернет-чатах). Подогревает опасную иллюзию и всепроникающая реклама со своим навязчивым лозунгом: «Ведь ты этого достоин!» Этого – значит экзотических круизов, танкообразных лимузинов, беззаботного образа жизни в кругу суперзвезд и топ-моделей. Разумеется, достоин! Вот только бремя низкого происхождения мешает дотянуться до всех этих безусловно заслуженных благ. Тогда и возникают настроения, излитые одним из героев Стивена Фрая («Теннисные мячики небес») на страницы своего дневника:

Как же могла произойти Ужасная Ошибка? Ужасный ряд ошибок.

Как могло твое сознание возникнуть из его заурядного семени и ее унылых яйцеклеток? Первой ужасной ошибкой было появление на свет. Эту путаницу, зашедшую так далеко, можно объяснить, прибегнув к идее о переселении душ. В прежних воплощениях ты был одним из них [аристократии – С. С.], и теперь остаточные воспоминания об этом терзают тебя. Возможно, ты подкидыш или внебрачный плод опрометчивости какого-нибудь герцога, отданный на воспитание этим жалким людям, которых тебе приходится называть родителями.

Психологическим следствием данного эффекта как правило выступает утрата опоры в виде семейных традиций и ценностей, резкий негативизм относительно любых педагогических влияний со стороны родителей. Свой жизненный стиль подросток начинает формировать «от противного» – по принципу: «Как угодно, только не так, как того желают родители». А поскольку родители во многих случаях – хотя бы просто в силу своей роли трансляторов традиционной, веками сложившейся культуры – безусловно правы, то отвергнутыми оказываются и многие позитивные установки, взамен которых избираются их сомнительные альтернативы. К тому же, как свидетельствует опыт, отрицание по сути своей деструктивно и вовсе не гарантирует последующих конструктивных преобразований (история переполнена примерами того, как разрушение старого приводит к тому, что диаметрально противоположное новое оказывается ничуть не лучше, а то и хуже).

Дискуссия, наметившаяся в научных кругах по данному вопросу, пока не выходит за рамки довольно банальных рассуждений о вечном конфликте отцов и детей. В качестве современной специфики данного явления указывается на утрату самими старшими прочных жизненных ориентиров в меняющихся социальных условиях, либо на их неспособность убедительно отстаивать те ценности, которых они придерживаются, но не умеют продемонстрировать их привлекательность для подрастающего поколения. В этой связи представляется продуктивной разработка данной проблемы в связи с принятым в той или иной семье стилем воспитания. Хотя эмпирических данных собрано еще недостаточно, можно высказать предварительную гипотезу о том, что «эффект подкидыша» чаще появляется в условиях авторитарного либо либерально-попустительского стиля воспитания, тогда как демократичный стиль родительско-детских отношений выступает надежной страховкой от отчуждения.

В условиях авторитарного воспитания ребенок предстает «слепком» родительских установок и амбиций, исполнителем родительской воли. В пору активного самоопределения и становления самосознания такая роль перестает подростка устраивать, и он стремится дистанцироваться от родителей как от чуждой, враждебной силы, мешающей ему стать самим собой. При этом не приходится удивляться, что ощущение своей чужеродности приобретает порой драматические тона – подросток отказывается верить, что самые близкие ему люди способны так жестко настаивать на неприемлемых для него жизненных ценностях и сценариях поведения.

При либеральном стиле (популяризации которого невольно послужили некоторые идеи гуманистической психологии и педагогики, акцентирующие самодостаточность личности, ее право на автономию, и т. п. – «Я существую не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям; ты существуешь не для того, чтобы соответствовать моим ожиданиям…») ребенок, а затем и подросток фактически оказывается предоставлен сам себе, лишен четких ориентиров в становлении своей личности. Родители ни на чем не настаивают, попустительствуют любому его поведению и тем самым невольно провоцируют подозрение, что он, ребенок, им словно чужой – не очень-то нужен и мало интересен. При этом, если в случае авторитарного воспитания реакции подростка имеют характер острого негативизма, то при либерально-попустительском стиле отталкиваться ему не от чего, как, впрочем, не на что и опереться. Поведение подростка становится спонтанным и бестолковым. И сколь бы ни любимо было «гуманистами» первое определение, легко заметить, что второе фактически является его синонимом. В таких условиях подросток оказывается особенно уязвим для любых сторонних влияний, далеко не все из которых позитивны.

Усугубляет ситуацию и несовпадение ценностного и культурного кругозора родителей и подростков, когда их интересы, склонности и предпочтения почти не пересекаются и даже язык одной стороны мало понятен другой. Родители пассивно ли («недосуг…»), активно ли («какое безобразие!») дистанцируясь от увлечений и вкусов подростка, тем самым невольно порождают ощущение, что они ему словно чужие, по крайней мере – разительно не похожие. Замыкаясь в рамках своей субкультуры, подросток втайне продолжает мечтать о «настоящих» родителях, которые разделяли бы и поощряли его склонности.

Подобные явления не возникают в условиях демократичного стиля воспитания, который, однако, складывается далеко не сразу – маленький ребенок попросту еще не обладает потенциалом полноправного участника воспитательного диалога и взаимодействия. Постепенный отказ родителей от директивного руководства в пользу всё большего равноправия по мере становления личности ребенка способствует тому, что растущий человек не теряет ощущение надежной опоры, но в то же время не имеет оснований для негативизма. Парадоксально, но даже у приемных детей, усыновленных уже во вполне сознательном возрасте и отдающих себе отчет, что родители им неродные, «эффект подкидыша» не возникает, если родителям удается стать им настоящей опорой, а не преградой на пути их самоосуществления. Даже при очевидном отсутствии кровного родства приемные дети могут ощущать полное взаимопонимание и близость с родителями, которые не пытаются «лепить» их по своему образу и подобию, не игнорируют их потребности и проблемы. Это лишний раз свидетельствует о том, что кровное родство – вовсе не обязательное условие психологической близости, само по себе оно не гарантирует теплых отношений и преемственности поколений. Люди, которых мы принуждаем нам подчиняться, а также те, с кем мы просто равнодушно соседствуем под одной крышей, никогда не станут нам по-настоящему близкими. И в первую очередь это касается детей. Так не будем же об этом забывать, дабы не столкнуться с отчужденным взглядом «подкидыша»!