30 мая 2008 года

30 мая 2008 года

Вчера, в день Праздника душ, я рано легла спать.

Как только начало смеркаться, я извинилась перед гостями у костра и попросила их оставаться до тех пор, пока огонь не прогорит. Эльфи, моя подруга, осталась у меня ночевать. Проснувшись, слышу, как она мурлычет что-то на кухне. Обоняние дразнит аромат кофе.

Эльфи уже побывала в магазине и накрыла стол. Солнце бросает свои ласковые лучи на баночки с мармеладом и булки. Холодные и ветреные дни позади. Весна начинает гастроли.

Я сажусь к столу, откусываю без аппетита от булки. Нет, спасибо, мармелада не надо. Мне не хочется ни есть, ни пить. Я вообще ничего не чувствую. Эльфи обращает мое внимание на цветы в саду. Они скоро распустятся.

«Весна идет».

Полагается порадоваться. Но не получается.

Вскользь я сообщаю, что завтра у меня день рождения. Я упоминаю об этом, потому что не знаю, что же еще сказать. Пытаюсь улыбнуться. Улыбкой прежней веселой Барбары. Мне не удается.

Думать позитивно. Во всем есть что-то хорошее.

Таким всегда был мой девиз.

Эльфи привыкла именно к той, прежней, женщине, которая выглядела так, как я выгляжу сейчас. И высказывает свою мысль. Громко и жизнерадостно.

«Первый день рождения в твоей новой жизни. И в придачу — солнце!»

Чуть оптимистичнее, чем следовало. На то, что вслед за этим произошло, мы обе не рассчитывали. У меня началась истерика. В доли секунды мое сознание наполнилось тысячей образов из моей старой жизни:

Фини в купальных трусиках плещется, смеясь, в лягушатнике. Тимо с рвением сажает цветы. Хели и я в саду на закате, каждый с бокалом вина…

Какая новая жизнь, если всего этого больше не существует?!

Очевидность вонзает мне сотни ножей прямо в сердце. Чем безудержнее я рыдаю, тем сильнее становится боль. Но слезы удержать невозможно.

«Не хочу новой жизни!»

Эльфи вскакивает с места. Обнимает меня. Успокаивает. Гладит. У нее теплые руки.

«Ты права. Никакая это не новая жизнь. Это твоя жизнь. И она такая, какая есть. Чтобы жизнь стала новой, нужно время. Оно у тебя есть».

Я беру носовой платок, который приносит мне Эльфи. Потом еще один. Третий носовой платок мне не нужен. Улыбка, которая вдруг мне удается, настоящая.

«А мой день рождения давай пропустим».

«Так точно!» — по-военному реагирует Эльфи на мои слова, как на приказ.

И тут мне действительно удается рассмеяться. Смех нравится мне больше слез. От смеха не так больно. У Эльфи есть чувство юмора, что она немедленно демонстрирует. Я, благодарная, посмеиваюсь над ее шутками. Боль, с ее остротой, пусть убирается за дверь. Нечего беспокоить нас за завтраком.

Несколько часов спустя.

«Я хочу купить льготный проездной. Как это делается?»

Я на вокзале Граца. Через полчаса отходит мой поезд на Вену. В первый раз за много лет я не поеду на машине. Пользуясь случаем, я хочу купить себе льготный проездной билет сразу на целый год. Я буду теперь часто ездить поездом. У меня же теперь достаточно времени.

У фотоавтомата я изучаю новые требования к фотографиям на документы.

В фас. Нейтральное выражение лица. Не улыбаться.

Не улыбаться — это просто. Рассматривая фотографию, я удивляюсь тому, как мало нейтральности в моем нейтральном выражении лица.

Мумия-путешественница.

В поезде. Целое купе для меня одной! Слава Богу! Некоторое время я читаю «Тибетскую книгу мертвых». Теперь рассеянно наблюдаю смену ландшафта за окном.

Я еще не совсем успокоилась после утренней сцены. Слова Эльфи. Моя бурная реакция. Боль снова начинает медленно прибывать.

Нет! Пожалуйста, не надо! Только не сейчас. Никаких слез. Ничего не меняется от того, что я плачу. Мою семью слезами не вернешь.

Мои мысли начинают свой бег с самого сначала.

Я должна организовать себе помощь. Обращусь к психотерапевту. Найду специалистов, которые мне помогут уничтожить боль прежде, чем она уничтожит меня.

Кто может мне помочь? Ханна! Она много лет возглавляет Службу Клоунской Поддержки (SUPERVISION DER ROTEN NASEN) и практикует как психотерапевт. Я достаю из сумки мобильный телефон.

«Семейная расстановка — вот что было бы неплохо. При этом я могу пасть в объятия заместителя[9] Хели. А заместителям моих детей рассказать о том, как я их люблю. Там-то я и буду плакать. Там, где заместитель Хели будет меня утешать. Там, в присутствии заместителей моих детей, психотерапевта и всех прочих, — там все будет к месту».

Ханна не отвечает. Что рассказать автоответчику, в голову не приходит. Кроме того, в горле у меня — ком. В пейзаже за окном нет ничего для меня утешительного. А посему я закрываю глаза.

Воображение рождает картину. Это своеобразная расстановка. Я у Ханны, в той комнате, где она обычно проводит семинары. Со мной три человеческих существа без лица. Это заместители Тимо, Хели и Фини. В исполнении неизвестных. Моя фантазия группирует трех умерших вместе. Вдруг я слышу осаживающий меня голос:

«Ты больше не с ними. Ты не отсюда. Твое место с другой стороны. И там ты одна. Без них».

Я хочу сказать Хели, что я его очень люблю. Но беззвучный женский голос в моей голове противится этому. Более того, эта женщина напускается на заместителя Хели:

«Зачем ты это сделал?! Зачем?! Как же я тебя ненавижу!»

В ужасе я распахиваю глаза.

Что это? Разве я ненавижу Хели? Что с моей головой? Что она себе позволяет?

Ком, стоявший в моем горле, наконец разрешается слезами. Слезы текут по моим щекам, принося облегчение. Слезы лучше слепой ярости.

Нет, я, пожалуй, откажусь от расстановки.

Куда же запропастились мои носовые платки?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.