Одно на всех, мы за ценой не постоим

Одно на всех, мы за ценой не постоим

– «Я хочу быть счастливым!», «Я хочу быть счастливой!» – так говорят или тихо, про себя, мечтают все люди, исключений я не встречала. Но существует ли вообще это чувство или состояние – счастье – для отдельно взятого человека? Такое, знаете, «простое человеческое счастье». Которое искали-искали, за которым гнались и, наконец, все-таки догнали. А потом еще смогли удержать.

– Хороший философский вопрос… Отвечу афоризмом: счастье – это не то, что было, и не то, что будет, и даже не то, что есть, это то, что случается. Или еще точнее – эпизодически нам удается, если мы научились его переживать и умеем его делать. В любом случае счастье не может быть постоянным или даже протяженным. Жизнь – это вечная борьба с обстоятельствами, это постоянное согласование потребностей с возможностями; подстройка одних под другие – потребностей под возможности и наоборот – возможностей под потребности. Когда это удается, случается счастье.

Думаю, счастье – это когда мы, стремясь к нему – «в небо», «за горизонт», «на кудыкину гору», останавливаемся и обозреваем то, что нами уже пройдено и достигнуто. Идея «счастья» – это некий экстремум: то, что невозможно достичь, но то, к чему можно вечно стремиться. А переживание счастья – это не то, что мы получаем в финале, а то, что мы можем переживать на дистанции, когда мы останавливаемся и обозреваем мир вокруг себя и себя в нем. Останавливаемся, смотрим на достигнутое и переживаем… счастье. Понимание, что тебе довольно того, что у тебя уже есть, и дает человеку ощущение счастья.

Тут важная вещь. Если бы счастья можно было бы достичь, заполучив что-то определенное, то это было бы, с одной стороны, величайшим несчастьем (потому как что делать дальше – абсолютно непонятно), с другой – не было бы никакого развития. Залог развития именно в том, что «счастье» относится к числу идей, фантазмов – «полетели, птичка, там много вкусного». Нужно, мне кажется, просто понимать это и не расстраиваться из-за того, что в этом забеге нет финиша, в нем важнее другое – само движение и, разумеется, та дистанция, ее продолжительность, которую ты смог пройти.

У Фридриха Ницше есть стихотворение про идеал, которое заканчивается словами: «Когда бы мы пришли к его вершине, то все б мы умерли, тоскуя о святыне». Это правило распространяется на «химеру» счастья. Так что недостижимость счастья есть, как это ни странно, условие того, что мы время от времени способны его переживать.

– Хорошо, Андрей, а у счастья есть какое-то «национальное лицо»? Можно ли сказать, что у нас больше или меньше шансов, нежели у других, испытывать эти моменты счастья?

– Как, наверное, вы знаете, в России не стыдно страдать, быть несчастным, но как-то неловко, неудобно быть успешным и счастливым. Я слышал множество версий, почему это так. Кто-то говорит, что это элемент православной культуры. Кто-то считает, что это связано с тем, что, будучи счастливым, ты становишься предметом зависти, а потому это небезопасно. Кроме того, с тебя еще и больше спрашивают – мол, ты счастливый, так что давай помогай нам – сирым и убогим. Ну и так далее в этом же духе. Все это, наверное, имеет значение. Но есть у всех этих рассуждений и собственно психологическая часть.

Дело в том, что в переживании счастья есть один очень важный ингредиент – осознание этого счастья как твоей собственности: «я счастлив», «в этом мое счастье», «только так я могу быть счастливым». Счастье – есть соотнесенность между тем, о чем ты мечтал, и тем, чего ты достиг. Это такая – в хорошем смысле – эгоистическая конструкция. Мы должны осознавать себя, свою жизнь, свои достижения, сопоставляя их с возможностями, трудностями, затраченными усилиями и так далее. Только в этом случае переживание счастья и появляется на свет. Причем сейчас я говорю не о моменте счастья, не о некой вспышке чувственной экзальтации (подобное может случиться и вполне спонтанно), а именно о более-менее продолжительном переживании счастья. В общем, для такого счастья необходима рефлексия.

А в России дискурсы счастья, разнообразные рассуждения о счастье, его понимание и, выражаясь научным языком, его проблематизация никогда прежде не были связаны с личностью. Счастье в нашем массовом сознании не имеет индивидуального лица, оно не связано с конкретным человеком. Счастье у нас всегда было овеяно ореолом некого коллективизма: «Через четыре года здесь будет город-сад!» – это некое общее счастье. Счастье «второго пришествия» – это тоже счастье коллективного разума, а не личное. А как может быть какое-то личное счастье – мы даже как-то не очень себе представляем, личное счастье – это у нас всегда что-то меленькое, хиленькое, бледненькое, невзрачное и еще стыдное: «Вон, ходит, понимаешь, довольный!»

В общем, мы заложники идеи «коллективного счастья». При том, что счастье – это ведь некое чувство, а любое чувство может испытывать только конкретный человек, его не может испытывать масса, группа или организация. Да, мы подчас испытываем счастье именно от того, что помогли другому человеку или даже группе людей. Но с чем бы ни было связано твое переживание счастья, ты должен осознавать это событие как твое личное благо, ты не можешь радоваться «коллективом». Когда радуется коллектив – то это просто сразу несколько людей, знакомых тебе, переживает чувства, сходные с твоими, и повод у вас формально один и тот же.

Но мы привыкли именно так: «личное счастье» – это нечто неприличное и запретное, бессовестное и меленькое, а «общественное счастье» – мечта поэта. И в этом парадокс: мы внутренне настроены на «мир во всем мире», то есть на «общее счастье», а поскольку счастье может быть только личным, ничего не получается. Можно ли оказаться в булочной, если ты идешь в молочный магазин? Ну, наверное… Правда, только по случайности, в результате неконтролируемого стечения обстоятельств. Если же тебе хочется хоть каких-то гарантий результативности твоих действий, то надо стремиться к тому, что ты хочешь получить, а не к тому, что может случиться только само собой и вне зависимости от прикладываемых тобою усилий.

В общем, если ты хочешь счастья – ты должен мечтать о личном счастье, о своем, для себя. Но мы все привыкли грезить об общественном… «Люди мира, на минуту встаньте! Слышится, слышится… Звучит со всех сторон!» – это мы, по заложенной в нас ложной установке, должны, как нам кажется, всей массой переживать – и свои горести, и свое счастье. Только вот такого не бывает. И в результате – ни того (общественного), ни другого (личного) счастья в нашей жизни нет. «Ну, что ты тут счастливый такой? Там дети в Уганде голодают и коммунизм еще не построили в Западной Европе, а ты, значит, в счастье уже пребываешь?!»

Нам стыдно быть счастливыми, а стыдясь своего счастья, нельзя ему научиться, нельзя его построить. Оно неизбежно будет получаться «противозаконным», а потому не будет в нем того светлого переживания, без которого оно невозможно. Впрочем, быть абсолютно несчастным нам раньше тоже возбранялось: «Как ты можешь страдать, когда живешь в стране Советов, в лучшей стране мира?!» Сейчас, правда, ничего подобного нам с экранов телевизора не говорят, однако сохранились важные рудименты: «Как тебе не стыдно: мать впахивает, как лошадь ломовая, а ты палец о палец не ударил и еще несчастный! Совести у тебя нет!» Причем это ведь звучит не только в тех случаях, когда ребенок ничего не делает, но и в том случае, когда ребенок уже не ребенок совсем, а, например, руководитель крупной компании, замученный стрессами. И вот он приезжает на дачу, где его мама вспахала десять грядок, и ему в целом грустно-грустно: на работе бедлам, подрядчики подводят, инспекции изводят, да и мама, которой врачи прописали лежать смирно, носится по огороду как угорелая, огурцы поливает. Но нет, не имеет он право поддаваться унынию, ибо… Ибо мама его очень долго жила в Советском Союзе.

– Но с удовольствием в нашей стране дела обстояли еще хуже. Стремиться к удовольствию было однозначно зазорным. Оценка «живет в свое удовольствие» – это же ругательство пообиднее мата! Помните, в одном из старых советских фильмов звучала такая формула: «Человек живет не для радости, а для совести». А ведь счастье и удовольствие как-то связаны между собой…

– Да, связаны. С физиологической точки зрения, какое же может быть счастье без удовольствия? Если человек испытывает какое-то неудовольствие, например, не удовлетворены какие-то его базовые потребности, не достигаются жизненные цели, – в этом случае он однозначно несчастлив. А если он получает удовольствие от «А» до «Я», то, по идее, он должен быть счастливым. Но наличие удовольствий, со своей стороны, не делает человека счастливым.

– То есть удовольствие – это только какая-то часть счастья, его необходимое условие?

– Удовольствие – да, без него счастья не бывает. Но вот счастье далеко не всякий раз оказывается попутчиком удовольствия. Тут опять же надо иметь в виду и физиологию, и психологию процесса.

То, что касается физиологии, проблема в следующем. Если мы представим себе удовольствие и неудовольствие на отрезке, то получится… Вот у нас точка «неудовольствие» (какая-то наша неудовлетворенная потребность), дальше мы движемся к точке «удовольствие». Посередине этого отрезка, когда мы начинаем понимать, что удовольствие нам не только приснилось, но и может случиться, мы из «зоны неудовольствия» переходим в «зону нарастающего удовольствия». Пик этого удовольствия будет в точке «удовольствие». Но что дальше? Потребность удовлетворена, дефицит, так сказать, устранен и… Мы снова оказываемся в «зоне неудовольствия». Так что это какой-то замкнутый круг: удовлетворение потребности сменяется состоянием неудовлетворенности, а стремление к удовольствию неизбежно приводит нас к неудовольствию. В общем, мало тут счастья.

Теперь к психологии процесса. Счастье – относится к чувствам высшего порядка, а удовольствие как физиологическая реакция – напротив, к самому низкому уровню психической организации. Ланцетник и дождевой червь – и те уже знают, что такое удовольствие или неудовольствие, но то, что такое счастье, – знает только человек. В этом переживании, поскольку оно относится к числу высших, как в капле воды отражается вся психическая организация человека. Сознание – то есть наши мысли, наши мировоззренческие установки – занимает огромное место в этом сложном переживании под названием «счастье». В общем, между удовольствием и счастьем такая же примерно разница, как между нехитрым сексуальным влечением – «понравилось и захотелось» и любовью, как говорят в таких случаях – «большой и настоящей».

В общем, для переживания и возникновения чувства счастья большое значение имеют наши представления о самом этом счастье. Это как с любовью – у нас же масса критериев, признаков, по которым мы определяем – любят нас или не любят: понимают – значит, любят, не понимают – не любят, поддержали на дипломатическом приеме – любят, а не заставили родственников замолчать – значит, не любят. Все эти, с позволения сказать, «установки», конечно, рудименты каких-то детских переживаний, но они живут в нас и во взрослом состоянии. Вот точно такая история – и наши представления «о счастье», они где-то попрятались в глубинах нашего подсознания. Хотя в целом есть и некий, почти универсальный, «джентльменский набор» представлений о счастье. У кого-то на первом месте семейный уют, а кто-то грезит о социальном внимании – когда все смотрят на тебя, рвут на части и восхищаются. У кого-то грезы об эротических переживаниях – «была б моей Мадонна…» и так далее.

В общем, есть у каждого из нас некие «формальные критерии» счастья, но это такая – как бы это сказать? – теория, что ли. Мол, теоретически я буду счастлив, если случится то-то и то-то. Но свершение этих событий не сделает человека счастливым, с другой стороны, если они не свершатся, то у него мало шансов почувствовать себя счастливым (или ему надо будет поменять свои «признаки» счастья на что-то более осуществимое). В общем, тут как с удовольствием: и удовольствие, и представление о том, какое оно – счастье, необходимы для переживания счастья, но сами по себе удовольствие и соблюденные формальные признаки счастья счастья нам не гарантируют…

Удовольствие может быть разным по качеству. Физиологическим – от того, например, что ты вкусно поел или имел какую-то прекрасную сексуальную связь. А еще ты можешь получать удовольствие от того, что реализовал какой-то общественно значимый проект, достиг своих жизненных целей, понял, зачем ты живешь, и обрел в связи с этим внутреннюю гармонию. Это все – удовольствия, просто они разные. Известный американский психолог Абрахам Маслоу выделял разные типы человеческих потребностей, от примитивных до самых сложных. А что такое потребность? Это то, что заканчивается ее удовлетворением, то есть удовольствием. У Фрейда же вся концепция построена на принципе удовольствия и неудовольствия, и вообще другого счастья нет.

Мы сейчас рассматриваем категории удовольствия и счастья с физиологической, с психологической точки зрения. Все это так или иначе присутствует в работах Павлова, Фрейда, Маслоу – бихевиористов, гуманистов и психоаналитиков. В целом это одно и то же – удовольствие, неудовольствие и так далее. Другое дело – это проблема внутренней насыщенности понятия счастья, что, как я пытался показать, очень важно. Принципиально важно, поскольку «счастье» без этой внутренней компоненты невозможно. Тут же, в этом направлении, никаких серьезных разработок не велось, и это то, чем следовало бы, на мой взгляд, заняться. Поскольку в этой плоскости, как мне кажется, масса перспектив – в смысле возможностей увеличения способности человека к переживанию счастья.

У меня есть книга «Счастлив по собственному желанию». Там я пишу о том, что счастье на самом деле – это не вопрос удовольствия или неудовольствия, счастье – это результат нашей способности руководить собственными эмоциями. С помощью нехитрых способов свои эмоции можно достаточно легко оседлать, а дальше, в зависимости от надобности, регулировать: минимизировать ощущение неудовольствия и интенсифицировать ощущение удовольствия. Но дело не в том, что благодаря твоим усилиям удовольствия в твоей жизни стало больше, а неудовольствия – меньше. Дело в том, что ты, практикуя эти методы, в какой-то момент отчетливо осознаешь, что твое состояние определяется тобой: хочешь – будешь несчастным, не хочешь – не будешь несчастным, и это решаешь ты сам, «по собственному желанию».

– А можно ли сказать, что существуют «разные» счастья, или у счастья всегда одно лицо?

– С одной стороны, конечно, счастье всегда одинаково, на то оно и счастье. Но, с другой стороны, есть в этом царстве и разные подцарства. Например, мы уже много с вами говорили о том, что, поскольку мы существа социальные, нам необходимо, чтобы нас принимали, одобряли, поддерживали, чтобы нами восхищались и чтобы нам было кем восхищаться. И если это есть – это счастье «с социальным уклоном». Это и счастье дружеского общения, и тот случай, когда вы приходите на спектакль и восхищаетесь игрой актеров, талантом режиссера, сценариста, декоратора. «Счастье – когда тебя понимают» – тоже из этой плоскости.

Однако мы не только социальные существа, но еще и индивидуальные существа. Да, в России пока эта потребность – заботиться о себе – не сформировалась в должной мере, но будем надеяться, что и это счастье не за горами. Речь идет об осознанности жизни, о бережном отношении к своему здоровью, о заботе о своем психологическом состоянии, о том, чтобы окружать себя людьми, которые тебя любят, которым ты небезразличен, отношение с которыми дает тебе чувство защищенности, надежности, уверенности.

Запад в этом смысле куда более индивидуалистичная культура, нежели наша. И вот мы видим, как западный человек, добившийся индивидуального успеха и счастливый по этому поводу, не останавливается на достигнутом и идет дальше. Он занимается благотворительностью, борется с распространением СПИДа и наркотиков, беспокоится о том, чтобы дети в Африке не голодали и так далее. Таким образом, он реализует свои общечеловеческие, гуманистические ценности, и он может быть совершенно счастлив по этому поводу.

Эти индивидуальные ценности непосредственно связаны или с тем, что я делаю как профессионал, или с тем, что я делаю для общества. Посмотрите, вот есть Нобелевская премия мира, там по 100 номинантов каждый год. А много ли в их числе представителей России?.. И не сосчитаешь! Потому как считать нечего. Это так, для справки, на всякий случай. А за что эту премию дают? За то, что люди реализуют какие-то свои общечеловеческие ценности, которые являются значимыми для них лично. Вот, например, значимо для меня, чтобы люди гепатитом не болели, и я создаю организацию, которая будет с этим злом бороться, какое-нибудь «Гепатиту – НЕТ», и это, собственно говоря, реализация моих человеческих планов.

У нас в стране тоже очень много таких людей – озаренных интересными или нужными обществу идеями. Только отношение к ним совершенно другое, к сожалению. Если человек пытается сделать что-то хорошее и организует благотворительный фонд – все сразу бросаются искать, как он деньги собирается оттуда «качать». Если не организует и сам все делает – ну, юродивый, что скажешь. Или нагрешил, или наворовал много, а теперь грехи замаливает… Грустно. Хотя все равно я таким людям по-хорошему завидую. Потому что они… да, да, счастливые!

– А есть еще и «философское» счастье – гармония с огромным набором различных данностей, с которыми нужно уметь примиряться. Это гармония с собственной грядущей смертью или даже просто со своей слабостью (а мы все не железные, как известно). Это гармония с тем, что тебе не все удастся сделать, что задумал. Это гармония с тем фактом, что ты никогда не сможешь переделать других людей и мир в соответствии со своим «видением», а можешь лишь каким-то образом улучшать его, свои отношения с ними, не рассчитывая, впрочем, на абсолютный и сокрушительный успех.

В психологии есть такое понятие – «должен». Разные психотерапевтические техники работают со словами «должен», «долженствование» и помогают человеку примириться с неизбежностью. Нам ведь на самом деле не следует требовать от жизни того, чего не может быть. Это просто глупо. Только обрекать себя на разочарования. Не требуй, чтобы другие люди придерживались твоей точки зрения, они имеют право на свою точку зрения. Не требуй от жизни, чтобы освободила тебя от всех неприятностей, невзгод, болезней и смерти. Не требуй от самого себя, чтобы тебе все удавалось «на пять баллов», чтобы ты везде и всегда достигал поставленных целей.

Мне кажется, в такой очень сбалансированной и адекватной позиции, особенно когда она внутренняя, а не наигранная, заключено счастье. Когда все твои «должен» превращаются в «довольно», но ты при этом не перестаешь жить и действовать – это счастье.

«Счастье – это когда тебя понимают» – очень хорошо. Но не рассчитывай, что тебя будут понимать все без исключения, или конкретно те, кого ты выбрал для этих целей. Довольно уже и того, что кто-то меня понимает. Кто-то меня ценит, кто-то мною дорожит, для кого-то я важен – этого довольно. Для меня тоже кто-то ценен и важен, и это хорошо. Довольно, что мне дали жизнь, и то, что у меня ее отберут, это тоже неплохо. Я доволен уже тем, что у меня есть возможность что-то делать, что-то создавать, чего-то добиваться. Хотя, в общем, понятно, что эта возможность для каждого из нас находится в неком пределе вероятности. Все никогда не будут кумирами миллионов и президентами мира. И с этим тоже, как бы это ни было смешно, надо смириться.

Очень похоже на молитву…

– Я очень люблю античность, в частности – стоиков и эпикурейцев. И хотя я люблю и тех и других, между собой представители этих философских течений ужасно конфликтовали. Для римлян греческое эпикурейство было символом упадничества и разложения. Для греков стоицизм римлян был чванливой идиотией буйствующих головорезов. В общем, не понимали они друг друга. Естественно, возникали стычки… Но я не вижу в их подходах никакого сущностного противоречия. И мне кажется, что счастье – оно как раз в неком совмещении этих двух в свое время враждовавших философских учений.

Эпикур учил людей испытывать удовольствие от жизни, но более всего учил избегать неудовольствия, а для этого – соблюдать умеренность в удовольствиях. Когда вы едите, не переедайте, поберегите желудок. Решили выпить? Ради всего святого, не напивайтесь до дурноты. Он предлагал это слово «довольно» – спокойное, взвешенное, гармоничное.

Стоики предлагают занять более активную позицию: боритесь за свое личное благо, но будьте готовым к вызовам судьбы, а для этого заведомо откажитесь от всех благ, которые вы завоюете. Болезни, бедность, потеря близких и смерть – вещи неизбежные, и это надо изначально принять как данность: ты умрешь, заболеешь, потеряешь родных… В общем, прими это сразу, загодя, а когда это случится, не теряй самообладания.

Самообладание стоиков и умеренный гедонизм эпикурейцев – это то, что нужно для мировоззрения счастья.