«Мягкий» вариант сыновьей жестокости

«Мягкий» вариант сыновьей жестокости

Сверхзначимость первой влюбленности или любви проявляется во множестве форм, множестве вариантов поведения. И я, и мои коллеги, российские и зарубежные психотерапевты и сексологи, часто наблюдаем синдром Ромео и Джульетты во внешне более мягком, я бы сказал, более психологичном варианте. Мальчик-тинейджер в ответ на непринятие его любовных отношений, в ответ на родительские протесты и запреты не перестает общаться с «предками», не впадает в депрессию, не прекращает посещать школу, не строит планы сразу после школы пойти в рабочие, не убегает из дому, не совершает суицидальных попыток. Нет, он просто приходит к выводу, что его совершенно не поняли и смертельно обидели – и начинает эмоционально отдалятся от родителей. Он перестает делиться с ними важными событиями в своей жизни, своими переживаниями, планами, намерениями, он общается с матерью и отцом вежливо, но совершенно формально, не пуская в свой внутренний мир.

Постепенно – год за годом – в этом искусстве формального общения он совершенствуется, и родители чувствуют, что их сын от них отгорожен, что вместе с ними в квартире живет чужой человек, соблюдающий с ними определенную дистанцию. Они не в курсе его дел, они не знакомы с его друзьями и девушками, они отлично понимают, что, как только он обзаведется своей квартирой, общение сына с ними сведется к телефонным звонкам раз в неделю, и придраться не к чему: сын не грубит, разговаривает спокойно, как будто уважительно. Когда им, родителям, нужно в чем-то помочь, он не говорит: «Не буду этого делать, не люблю вас, потому что вы не давали мне встречаться с любимой девушкой, когда я был старшеклассником, первокурсником». Нет, он находит вполне благовидные предлоги: очень занят, завтра у меня важный зачет, могу сделать это послезавтра – но послезавтра это уже не актуально. Он приучает родителей к простой мысли: они не могут рассчитывать на его помощь!

Во многих случаях родители догадываются, когда и почему началось это отчуждение от них прежде любящего, эмоционально привязанного к ним сына. Они не перестают удивляться: да, они неправильно вели себя с его первой любовью. Но через несколько месяцев он сам поссорился с девушкой, с тех пор у него было три или четыре серьезных романа, сейчас он женат, но простить нас за то, что препятствовали его встречам с девушкой, когда он заканчивал девятый класс и начинал учиться в десятом, не может. А все дело в том, что эти ограничения и запреты, эти препятствия вызывали в нем не только чувство обиды, несправедливости, протеста. Нет, они вызывали жуткий страх смерти, просто животный страх прекращения собственного существования без встреч с этой девушкой, и этого чувства страха и ужаса, о котором он говорил только врачу-психотерапевту, а то и вообще никому не говорил – он им простить не может.

Родители даже и не догадываются, что на протяжение нескольких месяцев «войны» с ними за свое право встречаться с Катей, проводить с ней каждый вечер до 22 часов их сын был близок к самоубийству, иногда – когда запреты становились особенно жесткими и его вообще не выпускали вечером из дома – просто на волоске от самоубийства. Они не знают, что он накопил пять упаковок тазепама (250 таблеток) и был готов уйти из жизни. Но сын все это отлично помнит – такое не забывается! – справедливо считая, что родители довели его до столь ужасного состояния, и не собирается их прощать, и не собирается им объяснять, почему он с ними мысленно давно попрощался.

Многих тинейджеров – мальчиков и девочек – спасает лишь то обстоятельство, что в силу жизненной неопытности они свято верят, что если одной таблетки транквилизатора достаточно для того, чтобы уснуть, то 50 или 100 таблеток более чем достаточно для того, чтобы навсегда уйти из жизни. На самом деле – и слава богу – транквилизаторы и в количестве 300 таблеток не приводят к летальному исходу, тинейджеры лишь спят двое суток, да потом еще дня три остаются заторможенными. А более сильнодействующих препаратов – нейролептиков или антидепрессантов – после приема которых летальный исход во много раз более вероятен, подросткам, к счастью, не достать.