Белые вши

Белые вши

Феденька проснулся, охваченный невыразимым ужасом. За окном стояла непроглядная ночь. Моросило. Береза, росшая у дома и посаженная еще прадедом, гнулась под порывами шквального ветра.

Деревня будто вымерла – ни огонька, ни мычания коров, ни щебета птиц. В избе было смрадно от самогонного перегара, пьяный отец храпел так, что дрожали оконные стекла.

Старший брат тоже пьяный, но храпел тихонько. Две младших сестренки с бедной мамкой спали на печи и оттуда доносились тихие всхлипы матери.

Вдруг Феденька вздрогнул – кто-то скребся в окно. Мальчик подбежал к окну и в ужасе отпрянул. На него смотрел всклокоченный старик и манил его к себе змеиным искривленным пальцем. И тут Феденька услышал: «Выйди, Федя, на двор, я твой дед, поговорить надо». Деда своего – материного отца Феденька не знал.

Мать об отце никогда не говорила, уходила от ответа, пряча глаза и тяжело вздыхая. Но Феденька от деревенских мальчишек слышал, что его дед в давние времена жил в этой деревне. Он слыл ведуном и знахарем. Управлялся со многими болезнями, слывя в этом деле знатным умельцем.

К Лаврентию (так звали деда) из окрестных деревень приезжали люди за «поправкой». Мало того, дед лечил и домашнюю живность. Особенно удавалось ему избавлять скот от летающих, ползающих и прыгающих насекомых. Летом только при его появлении в стаде коров все слепни, мухи, мошка бесследно исчезали. В избах, куда заходил дед долгое время не появлялись мухи, клопы и тараканы.

Но однажды случилась беда.

Дед не смог вылечить от «младенческой» грудного ребенка, единственного и долгожданного у родителей, т. к. многочисленные беременности его матери заканчивались выкидышами. Как же были счастливы мать и отец этого грудничка, дождавшись, наконец, наследника.

И вот случилась эта страшная беда. Мать умершего ребенка в гневе прокляла Лаврентия, сказав, что он уже больше никогда не сможет лечить.

Проклятие сбылось. С тех пор, как бы Лаврентий ни старался облегчить страдания людей, ничего не получалось.

Однажды в июльскую жару, откуда ни возьмись, на стадо домашних коров налетел рой слепней. Коровы метались, жалобно мычали, и, пока пастух бегал в деревню за помощью, несколько коров – кормилиц крестьянской семьи пали. Такого отродясь не было. Подозрение в случившемся пало на Лаврентия.

Деревенские посчитали, что это Лаврентий, в отместку за проклятие, напустил слепней. Били его страшно и долго, пока дочь (мать Феденьки) не заслонила отца своим телом.

Две недели она «выхаживала» у себя в избе отца, сказав деревенским, что если они не отстанут, отец проклянет всю деревню.

Через две недели собрала Анна отцу котомку – несколько караваев хлеба, сала, солонины – и сказала: «Батюшка, прощай, уходи из деревни, чтобы не было лиха, и помни добром меня и маленького Феденьку».

И вот теперь, почти через десять лет, будто бы из небытия появился этот косматый, сгорбленный старик.

– Пойдем, Федя, на гумно, там сухо и никто нас не увидит, – сказал дед, вышедшему во двор Феденьке.

Усевшись на охапки сухой соломы, дед рассказал удивительную историю.

«Теперь, когда мне осталось жить три месяца, я передам тебе, Федя, одно тайное знание. Знаешь ли ты, мой внучок, что твой дед обладает даром повелевать насекомыми. Насекомые, а в особенности вши, древнее человека. Они жили еще во времена доисторических ящеров и с тех пор почти не изменились. Предводительницей всех насекомых является Белая вошь – царица. Я передаю тебе власть над Белой вошью, и она будет прислуживать тебе и помогать в трудную минуту». Дед погладил внука по голове: «Ну, вот и все. Прощай, внучок и помни мои заветы». Сказав прощальные слова, дед как будто растворился в туманной мороси.

Крепко врезалось в память Феде эта страшная сказка.

Много раз во сне он видел полчища насекомых, а большая Белая вошь подмаргивала своими крошечными глазками.

Федя никогда в жизни не пользовался помощью Белой вши, считая, что дед, рассказывая про насекомых, тогда был «не в себе».

Отслужив «срочную» службу в Армии, он вернулся в родную деревню и стал работать в колхозе механизатором. Пил, как и все мужики в деревне. Пьяным любил подраться и однажды сел по «хулиганке» (ст. 206 УК). На один год общего режима. Как-то в бараке, после отбоя, он услышал негромко напеваемую зэками странную песню. Когда Федор услышал слова, он весь похолодел: «Значит, правду мне говорил дед Лаврентий».

Всех слов Федор не запомнил, но вот эти врезались ему в память:

… И вот в этот час, как тупая дрожь,

Проплывает во тьме тоска,

И тогда просыпается Белая вошь

Повелительница зэка,

А мы ее называли все —

Повелительница материка!

И далее:

Его утром нашли (вертухая – В. Г.) в одном сапоге

И от страха рот до ушей,

И на вздувшейся шее тугой петлей

Удавка из белых вшей…

И никто с тех пор не вопит: «Даешь!»

И смеется исподтишка

Ее Величество Белая вошь,

Повелительница зэка.

Когда Федор рассказывал мне свою историю и прочитал на память отрывки из стихотворения, на которое была положена песня, я решил разыскать эти стихи. Оказалось, что это почти поэма А. Галича «Королева материка».

Вернувшись после «отсидки» домой, Федор почти не работал, а беспробудно пил. Отец к тому времени умер от «опоя», мать – утопилась в озере. Две сестренки уехали в город, где и вышли замуж. Федор жил один все более и более опускаясь.

Однажды, на пятый день запоя, Федор увидел, как из-под кровати на него ползут белые вши во главе с Царицей. Это была огромная, величиной с голову новорожденного Белая вошь, увенчанная подобием короны.

«Что же ты меня не зовешь? – спросила она, – или я тебе не нужна, или ты сильно гордый? Вот сейчас я с тебя гордость собью! Взять его», – скомандовала Царица, и мириады белых вшей поползли по ногам, рукам Федора, добираясь до лица. Заползали в глаза, рот, уши, кусали и гадили на него!

Федор истошно кричал, в ужасе выбежал во двор, стал черпать ведрами воду из колодца (на дворе стоял декабрь) и поливать себя. Соседи, слыша истошные вопли Федора и глядя на уже обледеневавашего соседа, связали его и закрыли в бане. Три дня оттуда доносились крики, мольба о помощи, но деревенские знали, что делали. Так испокон веку в деревне лечили белую горячку.

Федору просовывали в дверную щель только кружки с водой.

Через три дня из бани вытащили Федора, он спал глубоким сном.

С тех пор Федор пить бросил совсем, но стал вести себя странно.

Разговаривая с собеседником, пристально вглядывался в небо, будто что-то выискивая. Но вопросы отвечал невпопад, иногда прерывал собеседника возгласом: «Да погоди ты!», – к чему-то прислушиваясь.

Затыкал левое ухо пальцем, будто там что-то свербило.

Ходил по деревне, размахивая руками, сердито бормоча, иногда вздрагивая, как от удара кнутом.

Однажды сосед, зайдя к Федору в избу, в изумлении увидел, что он, обложившись вырванными из тетради листками, что-то пишет.

На вопрос соседа Федор ответил, что он ведет расчет появления белых вшей. Сосед удивился, потому что знал, что образование у Федора семилетка, но когда увидел на столе таблицу логарифмов, то понял, что дело обстоит серьезно и что Федора надо везти в город в «дурдом».

Федору сказали, что везут его на консультацию к известному профессору-математику, который поможет рассчитать искомую формулу.

В наркологическом отделении, которым я заведовал в то время, Федор все время был спокоен, контактен, с критикой относился к пьянству и белой горячке, считая ее нарушением психики.

В то же время утверждал, что он является властителем белых вшей.

Царица же сидит у него в левом ухе, постоянно направляя ход его мыслей. Иногда каким-то образом Царица начинает думать за него, и он сам становится Белой вошью. После терапевтических доз нейролептиков у Федора будто бы появилась критика к своему состоянию. Он говорил, что белые вши хотя и существуют, но он к ним отношения не имеет. Теперь он точно знает график появления на свет белых вшей через кожу, так как нашел формулу, с помощью которой рассчитал график появления белых вшей.

– И когда же теперь состоится этот торжественный выход? – глупо пошутил я.

– Да сегодня ночью, ровно в 4 часа вши будут выходить из моей кожи.

– Ну, посмотрим, посмотрим, – ответил я.

На следующий день дежурная медсестра сообщила на планерке о том, что у больного (это был Федор) обнаружен педикулез (вши).

Вы можете представить себе мое состояние?

– Такого не может быть! – севшим голосом сказал я, – Это какой-то рок!

Подойдя к постели Федора на утреннем обходе, он, улыбаясь, с торжеством спросил меня: «Доктор, так кто же из нас сумасшедший?»

– Наверное, Федя, это совпадение, – ответил я и отошел к следующему больному.

Через несколько дней проконсультировав Федора с профессором, мы пришли к заключению, что у Федора психоз носит эндогенный характер, и он был переведен в психиатрическое отделение.

Вот так, дорогие читатели.