приложение. Священное и профанное

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

приложение. Священное и профанное

Мы не понимаем многого — от «Большого взрыва» и до частиц в атомах бактериальной клетки. Перед нами столетия пути через джунгли тайн.

Льюис Томас, биолог

Духовность и религия в современном обществе

Представления о человеческой природе и космосе, характерные для современных технократических обществ, значительно отличаются от мировоззрения древних и доиндустриальных культур. Такое различие вполне предсказуемо, ибо до некоторой степени является естественным результатом исторического прогресса. Веками ученые систематически исследовали различные аспекты материального мира и накопили внушительный объем информации, которая в прошлом была недоступна. Они невероятно расширили, откорректировали и заменили прежние взгляды на природу и вселенную. Однако самое поразительное различие между двумя мировоззрениями вовсе не в объеме и точности информации о материальной реальности, а в фундаментальном несогласии касательно священного, или духовного, измерения бытия.

Все человеческие группы доиндустриальной эры были согласны в том, что материальный мир, который мы воспринимаем и в котором действуем в нашей повседневной жизни, не есть единственная реальность. Их взгляды, хотя и различные в деталях, описывали космос как сложную систему иерархически организованных уровней бытия. В таком понимании реальности, которую Артур Лавджой (Arthur Lovejoi 1964) называл Великой цепью бытия, мир грубой материи был последним звеном. Высшие сферы бытия, включенные в космологии доиндустриальных обществ, были населены божествами, демонами, развоплощенными сущностями, духами предков и могущественными животными. В древних и доиндустриальных культурах существовала богатая обрядовая и духовная жизнь, сосредоточенная вокруг возможности достичь непосредственного контакта с этими обычно сокрытыми измерениями реальности и получить из них важную информацию, помощь или даже вмешательство в ход событий материального мира.

Повседневная деятельность обществ, разделяющих это мировоззрение, основывалась на информации, получаемой не только посредством органов чувств, но и посредством контакта с этими невидимыми измерениями. Антропологов с традиционным западным образованием, изучавших туземные культуры, зачастую озадачивала присутствующая в них так называемая «двойная логика». Явно демонстрируя практический разум, владение необычными навыками и способность изобретать множество вещей, необходимых для выживания и поддержания жизни, аборигены сочетали прагматическую деятельность, такую, как охота, рыболовство и постройка жилищ, с удивительными и нередко сложными ритуалами. В этих ритуалах они обращались к разным сущностям и реальностям, по мнению антропологов воображаемым и реально не существующем.

Эти различия в мировоззрениях находят свое ярчайшее выражение в области, касающейся смерти и процесса умирания. Космологии, философии и мифологии, а также духовная и ритуальная жизнь доиндустриальных обществ отчетливо гласит, что смерть не есть абсолютный и бесповоротный конец всего и что жизнь, приняв другую форму, продолжает существовать после физической смерти. Сложные эсхатологические мифологии этих культур в общем согласны в том, что духовный принцип, или душа, остается жить после смерти тела и переживает сложную цепь странствий в сознании по иным реальностям.

Это послесмертное странствие души иногда описывают как путешествие по фантастическим ландшафтам, которые отчасти сходны с земными, а иногда как встречи с различными архетипическими существами или как последовательное прохождение необычных состояний сознания. В некоторых культурах душа достигает в Запредельном временных сфер пребывания, таких, как, например, христианское чистилище или локи тибетского буддизма, в других — вечной обители: небес, ада, рая или солнечной сферы. Многие культуры независимо друг от друга разработали систему верований в метемпсихоз, или перевоплощение, которая включает в себя возврат единицы сознания к другой физической жизни на земле.

Все доиндустриальные общества, по-видимому, сходились во мнении, что смерть является не окончательным прекращением всего, а переходом к другой форме существования. Переживания, связанные со смертью, рассматривались как посещения важных измерений реальности, которые заслуживают того, чтобы их постигали, изучали и составляли их подробные карты. Умирающие люди были знакомы с эсхатологическими картографиями своих культур, будь то шаманские карты похоронных ландшафтов или сложные описания восточных духовных систем, таких, как «Бардо тодол» (тибетская «Книга мертвых»).

В данном контексте «Бардо тодол» заслуживает особого внимания. Этот важный текст тибетского буддизма являет собой любопытный контраст с исключительно прагматическим акцентом на производительной жизни и отрицании смерти, который присущ индустриальной цивилизации Запада. Книга описывает время смерти как уникальную возможность духовного высвобождения из циклов смертей и перерождений, а также как период, определяющий наше следующее воплощение в случае, если освобождение не достигнуто. С этой позиции переживания бардо, или промежуточных состояний между жизнями, даже важнее, чем воплощенное существование. Поэтому считается, что в теперешней жизни нам совершенно необходимо готовиться к этому периоду, систематически занимаясь духовными упражнениями.

Такие описания священных измерений реальности и акцент на духовном прямо противоположны системе убеждений, преобладающих в индустриальном обществе. Наше мировоззрение во многом сформировано материалистической наукой, считающей, что мы живем во вселенной, где реальна только материя. Теоретики различных дисциплин сформулировали представление о реальности, согласно которому история вселенной есть не что иное, как история развивающейся материи. В этом развитии жизнь, сознание и разум представляются более или менее случайными и несущественными вторичными феноменами. Они появились в ничтожной части огромной вселенной после миллиардов лет эволюции пассивной и инертной материи. Разумеется, понимание природы человека и вселенной, основанное на таких предпосылках, в принципе несовместимо ни с одной из форм духовных убеждений. Когда мы соглашаемся с таким представлением реальности, духовность выглядит как иллюзорный, а порой и обманчивый подход к жизни.

Эта кажущаяся несовместимость науки и духовности весьма примечательна. На протяжении истории человечества духовность и религия играли в жизни людей первостепенную роль, до тех пор пока их влияние не было подорвано научной и индустриальной революцией. И наука, и религия — каждая по-своему — суть чрезвычайно важные части человеческой жизни. Наука — наиболее мощное средство получения информации о мире, в котором мы живем, а духовность необходима как источник смысла жизни. Религиозный импульс, несомненно, был одной из самых могучих движущих сил человеческой истории и культуры. Трудно представить себе прогресс человечества, если бы ритуальная и духовная жизнь полностью зиждились на необоснованных фантазиях и заблуждениях. Чтобы оказывать столь сильное воздействие на ход человеческой истории, религия должна отражать основополагающие аспекты человеческой природы, хотя способы этого отражения зачастую были весьма сомнительны и превратны.

Если бы мировоззрение, созданное материалистической наукой, было поистине правильным, полным и точным описанием реальности, то на протяжении всей истории человечества единственной группой, обладавшей полноценным пониманием человеческой психики и бытия, была бы интеллигенция развитых обществ, подписавшаяся под философией материализма. В таком случае все прочие взгляды и мировоззрения, включая великие мистические традиции мира и духовные философские учения Востока, казались бы примитивными, незрелыми и обманчивыми. Это относилось бы и к веданте, и к различным школам йоги, к даосизму, к буддийской ваджраяне, хинаяне и махаяне, к суфизму, к христианскому мистицизму, каббале и многим другим сложным духовным традициям, являющимся продуктом многовековых углубленных исследований психики и сознания человека.

Поскольку идеи, изложенные в этой книге, в основе своей согласуются с различными школами вечной философии, они, естественно попадают в ту же категорию. Их можно было бы игнорировать, считать нерациональными, необоснованными и ненаучными, заведомо отметая очевидные факты, на которых они основываются. Поэтому важно прояснить взаимоотношения религии и науки и определить, действительно ли эти два важных аспекта человеческой жизни несовместимы. И если мы увидим, что есть способ объединить эти идеи, то надо будет определить и условия их объединения.

Убеждение, что религия и наука должны быть друг с другом несовместимы, отражает коренное непонимание природы их обеих. Правильно понимаемые истинная религия и истинная наука являют собой два важных подхода к бытию, которые дополняют друг друга и никоим образом не находятся в противоречии. Как тонко подметил Кен Уилбер, между истинной религией и подлинной наукой не может быть противоречий. Если же таковые наличествуют, то мы, скорее всего, имеем дело с «поддельной религией» и(или) с «поддельной наукой» (Wilber 1983).

Многие заблуждения в этой области основаны на ложном понимании природы и функции науки, которое ведет к некорректному использованию научного мышления. Дополнительный источник ненужных проблем создает неправильное понимание природы и функции религии. Вот почему нам очень важно научиться отличать подлинную науку от наукообразия, а духовность — от организованной религии.

Научная теория и научный метод

Современная философия науки прояснила природу, функцию и должное использование теорий в исследовании различных аспектов вселенной. Она выявила ошибки, приведшие к преобладанию материалистического монизма в западной науке, а также, косвенным образом, в мировоззрении индустриального общества. Оглядываясь назад, нетрудно увидеть, как это произошло. Ньютоновское представление о физическом мире как о полностью детерминированной механической системе оказалось на практике настолько успешным, что послужило моделью для всех других научных дисциплин. «Думать научно» стало означать «думать в механистических терминах».

Триумфы физики стали мощной поддержкой философскому материализму — позиции, которую сам Ньютон не разделял. Для него творение вселенной было немыслимо без божественного вмешательства, без высшего разума Творца. Ньютон верил, что Бог создал вселенную как систему, управляемую механическими законами, и потому считал, что, раз она создана, ее можно изучить и понять. Последователи Ньютона восприняли эту модель вселенной как детерминированной супермашины, но понятие разумного творческого принципа сочли ненужным и сомнительным пережитком темного иррационального прошлого. Информация о материальной реальности, получаемая при помощи органов чувств, стала единственным допустимым источником данных во всех отраслях науки.

История современной науки показывает, что представление о материальном мире, основанное на ньютоновской механике, доминировало в биологии, медицине, психологии, психиатрии и во всех прочих дисциплинах. Эта стратегия отражала основное метафизическое положение философского материализма и была его логическим следствием. Если вселенная по сути своей материальна, а физика есть научная дисциплина, изучающая материю, то физики суть последняя инстанция в вопросах природы всех вещей и данным, полученным в других областях, непозволительно вступать в противоречие с основополагающими теориями этой дисциплины. Неукоснительное применение такой логики повлекло за собой систематическое замалчивание или искаженное толкование данных по многим областям, не согласующихся с материалистическим мировоззрением.

Эта стратегия была серьезным нарушением основных принципов современной философии науки. Строго говоря, научные теории используют только те наблюдения, на основе которых они выведены. Их нельзя автоматически экстраполировать на другие дисциплины. Теоретические основы, которые формулируют информацию, доступную в некоей конкретной области, нельзя использовать для определения того, что возможно и что невозможно в какой-либо другой сфере; точно так же они не могут диктовать, что можно, а что нельзя наблюдать в соответствующей научной дисциплине. Теории человеческой психики должны базироваться на наблюдениях психологических процессов, а не на теориях физиков касательно материального мира. Однако именно таким образом ученые-традиционалисты использовали в прошлом концептуальную основу физики XVII века.

Практика неправомерного приложения мировоззрения физиков к другим областям была лишь частью проблемы. Другой серьезной и общей ошибкой, которая еще больше осложняет ситуацию, является тенденция многих ученых не только придерживаться устаревших теорий и обобщенно применять их к другим областям, но и ошибочно принимать их за точные и окончательные описания реальности. В результате такие ученые склонны отвергать любую информацию, которая несовместима с их концептуальной основой, вместо того чтобы рассматривать ее как повод изменить свои теории. Это ошибочное принятие карты местности за саму местность — пример того, что в современной логике называется «ошибкой в определении логических типов». Грегори Бейтсон, блестящий эрудит и философ, посвятивший много времени изучению этого феномена, однажды в шутку заявил, что если ученые и дальше будут совершать подобные ошибки, то в один прекрасный день они, придя в ресторан, съедят меню вместо обеда.

Главное качество истинного ученого отнюдь не беспрекословная приверженность материалистической философии и не непоколебимая преданность теориям вселенной, провозглашенным официальной наукой. Истинного ученого отличает преданность неуклонному и скрупулезному применению научного метода исследований ко всем сферам реальности, т. е. систематическое накопление наблюдений в определенных ситуациях, постоянное экспериментирование в любой сфере бытия, где возможно применение такой стратегии, а также сравнение этих результатов с другими, полученными при подобных обстоятельствах.

Важнейшим критерием адекватности той или иной теории является не то, соответствует ли она взглядам, поддерживаемым академическими институтами, угождает ли нашему здравому смыслу и насколько она правдоподобна, а то, согласуется ли она с фактами систематического и организованного наблюдения. Теории — незаменимый инструмент исследований и научного прогресса. Однако не следует путать их с точным и исчерпывающим описанием того, как все есть на самом деле. Истинный ученый рассматривает свои теории как наиболее доступную концептуализацию имеющихся данных, и если эти теории не могут вместить в себя новые свидетельства, то они всегда открыты для изменений. С этих позиций мировоззрение материалистической науки стало своего рода «смирительной рубашкой», препятствующей дальнейшему прогрессу.

Наука зиждется не на какой-то одной особой теории, сколь бы убедительной и самоочевидной та ни казалась. В истории человечества представление о вселенной и научные теории, описывающие ее, неоднократно менялись. Науку характеризует метод получения информации и подтверждения или опровержения теорий. Научные исследования невозможны без теоретических формулировок и гипотез. Реальность слишком сложна, чтобы изучать ее во всей полноте, и при построении теоретических моделей диапазон наблюдаемых явлений неизбежно сужается. Истинный ученый, используя теории, сознает их относительность и всегда готов в случае появления новых данных либо уточнить эти теории, либо отказаться от них. Он скрупулезно изучает все феномены, которые поддаются научному исследованию, включая противоречивые и спорные, такие, как, например, необычные состояния сознания и трансперсональные переживания.

В ХХ веке сами физики в корне изменили свое понимание материального мира. Революционные открытия в субатомной и астрофизической сферах разрушили представление о вселенной как о бесконечно сложной, полностью детерминированной механической системе, состоящей из неразрушимых частиц материи. Когда исследование вселенной сместилось из мира повседневной реальности, или «зоны промежуточных измерений», в микромир субатомных частиц и мегамир далеких галактик, физики обнаружили ограничения механистического мировоззрения и вышли за их пределы.

Лавина новых наблюдений и экспериментальных данных смела представление о вселенной, преобладавшее в физике почти три столетия. Устоявшееся ньютоновское понимание материи, времени и пространства сменилось странным миром квантово-релятивистской физики, полным загадочных парадоксов. Материя, воспринимаемая обычно как «плотное вещество», полностью исчезла со сцены. Отдельные измерения абсолютного пространства и времени влились в эйнштейновский четырехмерный пространственно-временной континуум, а сознание наблюдателя предстало элементом, играющим важную роль в создании того, что ранее представлялось чисто объективной, не зависящей от наблюдателя реальностью.

Аналогичные прорывы произошли и во многих других дисциплинах. Теория информации и теория систем, концепция морфогенетических полей Руперта Шелдрейка, холономная философия Дэвида Бома и Карла Прибрама, исследования диссипативных структур Ильи Пригожина, теория хаоса и объединенная интерактивная динамика Эрвина Ласло — вот лишь немногие яркие примеры таких новых разработок. Новые теории обнаруживают растущее сближение с мистическим мировоззрением и с данными трансперсональной психологии. Они также помогают заново постичь древнюю мудрость, которую материалистическая наука отвергала и высмеивала.

Сокращение разрыва между мировоззрением точных наук и трансперсональной психологии — явление, несомненно, поразительное и вдохновляющее. Однако психологи, психиатры и исследователи сознания совершили бы серьезную ошибку, если бы взамен старых теорий отдали свое концептуальное мышление под контроль новых теорий физики. Как я уже говорил, каждая дисциплина должна базировать свои теоретические построения на наблюдениях в своей собственной области. Критерием достоверности научных данных и понятий в каждой конкретной области является не сколько их совместимость с теориями другой области, сколько строгость научного метода, с помощью которого они были получены.

Мировоззрение материалистической науки: факт и вымысел

В целом западная наука добилась значительных успехов в выявлении законов, управляющих процессами материального мира, и научилась контролировать эти процессы. Вместе с тем она не слишком стремилась дать ответы на некоторые фундаментальные вопросы бытия: например, как мир возник и стал таким, каков он есть сейчас. Чтобы должным образом оценить эту ситуацию, важно отдавать себе отчет, что так называемое «научное» мировоззрение есть представление о вселенной, основанное на множестве смелых метафизических предположений. Эти предположения зачастую трактуются как факты, доказанность которых не подлежит сомнению, хотя на самом деле основа их довольно шаткая, они могут противоречить друг другу и основываться исключительно на «здравом смысле».

В любом случае ответы материалистической науки на большинство основных метафизических вопросов не более логичны и не менее фантастичны, чем ответы вечной философии. Так, что касается происхождения вселенной, то на сей счет существует много конкурирующих теорий. Самая популярная из них утверждает, что все началось около пятнадцати миллиардов лет назад «Большим взрывом», когда вся материя во вселенной внезапно проявилась к существованию из безразмерной точки, или сингулярности. Другая теория — теория непрерывного творения — изображает вечно существующую вселенную без начала и конца, где материя постоянно создается из ничего. Ни одна из этих альтернатив не дает точного, здравого, логичного ответа на этот основополагающий вопрос бытия.

Такими же дерзкими и спорными являются теории ученых-материалистов, касающиеся сферы биологии. Как утверждается, явление жизни, включая молекулу ДНК и ее способность к самовоспроизведению, спонтанно возникло из случайных взаимодействий неорганической материи в химической тине первородного океана. Таким образом, эволюция от примитивных одноклеточных организмов до необычайного многообразия видов, составляющих жизнь животных и растений на нашей планете, явилась результатом случайных мутаций генов и естественного отбора. Может быть, самое фантастическое утверждение материалистической науки заключается в том, что сознание появилось в процессе эволюции как продукт нейрофизиологических процессов, происходящих в центральной нервной системе.

Когда мы подвергнем вышеупомянутые концепции скрупулезному исследованию, основанному на современной философии науки, систематическом применении научного метода и логическом анализе, мы обнаружим, что они вряд ли являются здравыми фактами и что во многих случаях им недостает адекватной поддержки фактов, полученных из наблюдений. Теория спонтанного появления вселенной из сингулярности вряд ли покажется нам удовлетворительной. У нас останется множество острых вопросов, например, каков источник материала, появившегося в результате «Большого взрыва», что послужило причиной и началом этого события, откуда произошли законы, управляющие вселенной, и другие. Идея вечно существующей вселенной, в которой материя постоянно создается из ничего, сама по себе ставит в тупик. То же самое справедливо и для других теорий, описывающих происхождение вселенной.

Нам говорили, что вселенная, в сущности, сама создала себя и что вся ее история, от атомов кислорода до homo sapiens, не требовала вмешательства разума и что она, вселенная, может адекватно быть понята как результат материальных процессов, управляемых естественными законами. Многие физики признают это предположение не слишком убедительным. Стивен Хоукинг, которого считают величайшим физиком нашего времени, заявил, что «несообразности теории “Большого взрыва” слишком велики». А физик из Принстонского университета Фримэн Дайсон однажды заметил: «Чем больше я изучаю вселенную и подробности ее архитектуры, тем больше обнаруживаю очевидных доказательств того, что вселенная в некотором смысле должна была знать о нашем появлении».

Реконструктивное изучение ранних процессов, происходящих в первые минуты существования вселенной, открыло удивительный факт: будь изначальные условия немного иными — например, будь величина одной из основополагающих физических констант изменена на несколько процентов, жизнь в созданной таким образом вселенной не могла бы поддерживаться. В такой вселенной люди никогда бы не стали существовать в функции наблюдателей. Крайне низкая вероятность существующего взаимного соответствия величин множества основополагающих физических констант было отражено в формулировке так называемого Человеческого Принципа, сформулированного Барроу и Типлером (Barrow and Tipler 1986). В нем утверждается, что вселенная могла быть создана с определенным намерением или с целью зарождения жизни и человеческих наблюдателей, что указывает на участие высшего космического разума в процессе творения или по меньшей мере дает основания для подобного толкования.

Вероятность того, что жизнь произошла из случайных химических процессов, является астрономически малой величиной, что убедительно продемонстрировали такие ученые, как всемирно известный астроном Фред Хоили (1983) и Фрэнсис Крик (1981), один из авторов открытия структуры ДНК. Фред Хоили нашел решение этой дилеммы в теории панспермии, согласно которой микроорганизмы, распределенные по всей вселенной, попали на нашу планету в результате межзвездного путешествия, по всей видимости находясь в хвосте кометы. Он утверждал, что жизнь — «явление космологическое и, возможно, самый основополагающий аспект вселенной».

Френсис Крик высказался более оригинально. Вот что он утверждал: «Чтобы избежать повреждения, микроорганизмы, как я полагаю, путешествовали в переднем отсеке космического корабля, посланного на Землю высшей цивилизацией, которая где-то развилась несколько миллиардов лет назад… Жизнь здесь началась тогда, когда эти организмы начали размножаться». Подход Хоили и Крика, разумеется, не открывает тайну происхождения жизни: он просто представляет другое время и местоположение. Оба ученых ничего не говорят о том, как жизнь появилась впервые.

Становится все более очевидной неспособность теории Дарвина представить эволюцию и необычайное богатство форм жизни как результат механически действующих естественных сил. Несообразности и слабости теории Дарвина и неодарвинизма были рассмотрены в книге Филиппа Джонсона «Суд над Дарвином» (1993). Поскольку эволюция сама по себе является хорошо продуманным явлением, крайне маловероятно, что она могла произойти без руководства высшего разума. К ней вряд ли можно было бы применить знаменитое определение Ричарда Доукинса: «работа слепого часовщика». В эволюции существует слишком много фактов, несовместимых с таким пониманием природы.

Известно, что случайные мутации в генах, возникновение которых считается основным механизмом эволюции в теории неодарвинизма, в большинстве случаев являются пагубными, и поэтому они вряд ли могли бы послужить источником прогрессивных изменений в организмах. Более того, для появления новых видов потребовалось бы практически невероятное сочетание разнообразных и весьма специфических мутаций. В качестве примера можно привести эволюционный переход от рептилий к птицам, который потребовал наряду с другими факторами одновременного развития перьев, легких и полых костей и совершенно другого строения скелета. Во многих случаях традиционные формы, ведущие к появлению новых органов, не приводят к эволюционным преимуществам (например, частично развитый глаз) или являются нефункциональными (неполностью сформированные крылья).

Чтобы поставить в тупик последователей теории Дарвина, природа как нарочно поддержала развитие таких форм, которые уж никак не обладают эволюционными преимуществами. Например, красивый хвост павлина служит самцам этого вида для привлечения самок, но в то же время делает их более уязвимыми для хищников. Филипп Джонсон заметил, что такая ситуация гораздо более согласуется с концепцией разумного божественного творения, нежели с теорией Дарвина, ставящей в основу эволюции слепые силы материи. «На мой взгляд, павлин и пава — это лишь один из видов существ, к которым эксцентричный творец проявил благосклонность. Но такой безжалостный механический процесс, как естественный отбор, никогда бы не позволил этим существам развиться».

Еще одним веским аргументом против дарвиновского толкования эволюции является анализ палеонтологических находок. Несмотря на попытки палеонтологов определить по ископаемым останкам древних животных связь между видами, им это никак не удавалось. По срезу ископаемого пласта признаков перехода от одного вида к другому не обнаруживалось. Основываясь на существующих научных данных, можно сказать, что идея происхождения жизни на нашей планете и развития богатого многообразия видов в результате действия случайных механических сил кажется во многом неправдоподобной. Трудно себе представить, что все это могло произойти без вмешательства и участия высшего разума.

Это приводит нас к самому важному моменту нашего обсуждения: к заявлению материалистической науки о том, что материя является единственной реальностью, а сознание — ее продукт. Этот тезис авторитетные ученые часто представляли как научный факт, истинность которого несомненна. Однако при более подробном изучении становится очевидно, что он ни в коей мере не является и никогда не был серьезным научным утверждением, но выдавал себя за таковое, являясь лишь метафизическим предположением. Это такое утверждение, которое не может быть доказано, и поэтому в нем отсутствует основное требование, предъявляемое к научной гипотезе, а именно возможность проверки.

Сознание и материя

Разрыв между материей и сознанием настолько основателен и глубок, что трудно себе представить, чтобы сознание могло возникнуть как побочный результат сложных материальных процессов, происходящих в центральной нервной системе. У нас есть вполне достаточные клинические и экспериментальные данные, демонстрирующие глубокую взаимосвязь между анатомией, психологией, биохимическими процессами в мозгу и процессами, происходящими в сознании. Однако ни одно из этих открытий окончательно не доказывает, что сознание является порождением мозга. Теория происхождения сознания из материи воспринимается как очевидный факт, основанный на убеждении в том, что материя во вселенной была первичной. На протяжении всей истории никто не смог предложить ни убедительного объяснения того, как материя могла породить сознание, ни должного подхода к этой проблеме.

Позиция западной науки в отношении этого вопроса напоминает знаменитую суфийскую притчу.

Как-то раз один человек, проходя темной ночью мимо фонаря, увидел, как под ним кто-то ползает на коленках.

— Что ты здесь делаешь? Ты что-нибудь потерял? — спросил он ползающего под фонарем человека. И тот ответил:

— Я ищу ключ.

И прохожий предложил ему свою помощь. После длительных совместных попыток найти ключ прохожий понял, что надо как-то прояснить ситуацию, и спросил потерявшего:

— Ты хоть помнишь, где его потерял?

Ответ был весьма неожиданным. Этот человек, показывая пальцем куда-то вдаль, за пределы освещенной фонарем территории, пробормотал:

— Кажется где-то там.

Помощника это озадачило, и он задал следующий вопрос:

— Так почему же ты ищешь не там, а здесь?

— Да потому, что здесь светло, и я могу видеть, а там у меня все равно не было бы никаких шансов! — последовал ответ.

Точно так же материалистическая наука систематически избегала проблемы происхождения сознания, поскольку данная проблема не могла быть решена в контексте принятой концептуальной основы. Были и такие примеры, когда некоторые исследователи заявляли, что они нашли ответ на вопрос о связи мозга с сознанием, однако эти попытки при более тщательном рассмотрении оказывались несостоятельными. Самым последним примером такого рода является широко известная книга «Поразительная гипотеза британского физика и биохимика Фрэнсиса Крика» (1994), лауреата Нобелевской премии, которому наряду с Джеймсом Уотсоном принадлежит открытие химической структуры ДНК. Как он пишет в своей книге, «поразительная гипотеза» оказывается не чем иным, как новым утверждением основного метафизического положения материалистической науки: «Вы сами, ваши радости и печали, ваши воспоминания и стремления, ваше чувство личности и свободы воли на самом деле являются не более чем поведением огромного скопления нервных клеток и соответствующих им молекул».

Обращаясь к этому вопросу, Крик сначала упрощает проблему сознания, сводя ее к процессу зрительного восприятия. Затем он продолжает просматривать длинный перечень экспериментов, показывающих, что акт зрительного восприятия связан с деятельностью нейронов, принадлежащих оптической системе. В этом нет ничего нового: давно известно, что, когда мы смотрим на какой-либо объект, в сетчатке глаза, в зрительном канале и в затылочной части коры головного мозга происходят химические и электрические изменения. Более тщательные и подробные исследования и анализ этих процессов не привнесли ничего нового в раскрытие тайны: что же способно преобразовывать химические и электрические изменения, происходящие в коре головного мозга, в субъективно переживаемое, обоснованное факсимиле наблюдаемого объекта?

Материалистическая наука хочет, чтобы мы поверили в способность мозга самостоятельно переводить эти химические и электрические изменения в сознательное субъективное восприятие наблюдаемого материального объекта. Природа и механизм этого процесса неподвластны никакому научному анализу. Утверждение, что такая способность мозга возможна, скорее является не столько научным фактом, поддержанным прочными доказательствами, сколько грубой и неподтвержденной догадкой, основанной на метафизических предпосылках. В книге Крика приведены впечатляющие экспериментальные доказательства связи между сознанием и нейрофизиологическими процессами, но в ней никак не затрагивается самый важный вопрос, и, таким образом, мы снова возвращаемся к суфийской притче, упомянутой ранее.

Разумеется, идея о том, что сознание является продуктом мозга, не совсем произвольна. Как сам Крик, так и другие последователи этой идеи, дабы поддержать свою позицию, обычно ссылались на результаты многих нейрологических и психиатрических экспериментов, а также на множество весьма специфичных клинических наблюдений из области нейрологии, нейрохирургии и психиатрии. Но когда мы ставим под сомнение это глубоко укоренившееся убеждение, означает ли это, что мы сомневаемся в правильности этих наблюдений? Очевидность тесной связи между анатомией мозга, нейрофизиологией и сознанием несомненна. Проблемой здесь является не природа представленных фактов, но их толкование, а также логика, применяемая при доказательствах и выводы, сделанные из этих наблюдений.

В то время как эти эксперименты ясно показывают, что сознание тесно связано с нейрофизиологическими и биохимическими процессами в мозгу, они очень мало касаются природы и происхождения сознания. Но все же имеются вполне достаточные свидетельства, утверждающие совершенно противоположное, а именно что сознание может при определенных обстоятельствах функционировать независимо от своего материального субстрата и демонстрировать функции, далеко выходящие за пределы возможностей мозга. Это наиболее четко иллюстрируется существованием переживаний вне тела (ПВТ). Они могут происходить либо спонтанно, либо в разнообразных способствующих им ситуациях, таких, как шаманский транс, психоделические сеансы, гипноз, эмпирическая психотерапия, а также присмертные ситуации.

Во всех вышеперечисленных ситуациях сознание может отделяться от тела и, свободно перемещаясь на любые расстояния, сохранять способность чувственного восприятия. Особенно интересны «переживания вне тела, отражающие действительные события», независимая проверка которых показала точность восприятия той или иной среды человеком, находившимся в таком состоянии. Существует много других видов трансперсональных явлений, дающих точную информацию о различных аспектах вселенной, которая прежде не могла быть ни получена, ни записана в мозгу.

Давайте теперь подробнее рассмотрим соответствующие клинические наблюдения и лабораторные эксперименты, а также толкования этих свидетельств традиционной наукой. Без сомнения, различные процессы, происходящие в мозгу, тесно соотносятся с особыми изменениями в сознании. Удар по голове, приводящий к сотрясению мозга и сжатию сонной артерии, ограничивает подачу кислорода в мозг, что может привести к потере сознания. Повреждение или опухоль височной доли мозга часто вызывает в сознании весьма характерные изменения, которые разительно отличаются от изменений, наблюдаемых у людей с патологическими процессами в передней доле мозга. Эти отличия настолько очевидны, что помогают неврологу определить, какая область мозга поражена патологическим процессом. Иногда такая проблема может быть решена удачным нейрохирургическим вмешательством, и тогда сознание человека возвращается к нормальному состоянию.

Эти факты зачастую представляют в доказательство того, что мозг является источником человеческого сознания. На первый взгляд эти наблюдения могут показаться впечатляющими и убедительными. Однако при более пристальном рассмотрении они перестают быть таковыми. Строго говоря, эти данные четко указывают, что изменения в деятельности мозга тесно и весьма особым образом связаны с изменениями в сознании, но почти ничего не говорят о природе сознания и о его происхождении, оставляя эти вопросы открытыми. Здесь, разумеется, можно подумать об альтернативном толковании, которое, используя те же данные, привело бы к совершенно иным выводам.

Проиллюстрировать это утверждение можно связью между телевизором и телевизионной программой. Здесь ситуация упрощена, поскольку подразумевает систему, которая создана человеком. Окончательная форма телепередачи, качество изображения и звука существенно зависят от исправности телевизора и целостности его деталей. Неисправности его деталей сопровождаются специфическими изменениями в качестве транслируемых передач. Одни неисправности приводят к искажениям формы, цвета или звука, другие — к помехам между каналами. Телевизионный мастер, подобно неврологу, использующему в качестве средств диагностики изменения в сознании, может, исходя из природы этих аномалий, определить, какой блок телевизора и какие его специфические компоненты неисправны. Когда выявлена причина, создающая проблему, искажения устраняются путем ремонта или замены соответствующих деталей.

Зная основные принципы устройства телевизора, мы понимаем, что телевизор не генерирует свои передачи и ничего в них не вкладывает: он просто передает их. Мы бы посмеялись над человеком, который в попытках определить, что же в телевизоре создает телепередачи, стал изучать все его транзисторы, цепи и провода. Даже если мы перенесем эти тщетные попытки на молекулярный, атомный или субатомный уровень, мы все равно не выясним, почему в определенное время на экране появляется мультфильм про Микки Мауса, сериал «Звездный путь» или фильм, ставший классикой Голливуда. Да, работа телевизора и качество передачи тесно связаны, но это вовсе не означает, что секрет передачи целиком заключен в самом телевизоре. Однако именно такое заключение о связи мозга с сознанием сделала традиционная материалистическая наука.

Итак, западная материалистическая наука оказалась неспособна привести убедительные доказательства, что сознание есть продукт нейрофизиологических процессов в мозгу. Она сумела удержать свои позиции только путем сопротивления, цензуры и даже высмеивания обширных наблюдений, указывающих на то, что сознание может существовать и функционировать независимо от тела и физических чувств. Такие доказательства приходят из парапсихологии, антропологии, исследований с применением ЛСД, эмпирической терапии, танатологии и изучения спонтанно возникающих необычных состояний сознания. Все эти дисциплины накопили впечатляющую информацию, недвусмысленно свидетельствующую, что человеческое сознание способно делать многие вещи, которые мозгу (как его понимает традиционная наука) едва ли под силу.

Наука и религия

Авторитет материалистической науки в современном обществе сделал атеизм самой влиятельной идеологией индустриального мира. И хотя в последние десятилетия эта тенденция начала менять направление, вместе с научным прогрессом численность людей, серьезно практикующих религию и считающих себя верующими, значительно сократилась. Поскольку развитое общество находится во власти чар материалистической науки, даже верующим зачастую бывает трудно избежать подрывающего и дискредитирующего влияния, которое наука оказывает на религию. Люди, выросшие в религиозной среде, но получившие научное образование, зачастую отвергают религию, так как начинают считать любые духовные притязания примитивными и необоснованными.

Организованная религия, лишенная эмпирической компоненты, во многом утеряла связь со своим глубоким духовным истоком и в итоге стала пустой, бессмысленной и все более оторванной от нашей жизни. Во многих случаях на смену живой духовности, основанной на личном переживании, пришли догматизм, ритуализм и морализаторство. Воинствующие приверженцы официальной религии настаивают на буквальной вере в экзотерические версии духовных текстов, которые для современного образованного ума выглядят наивными и нелепо-иррациональными. Ситуацию усугубляет несостоятельность взглядов религиозных авторитетов на целый ряд важных проблем современной жизни. Например, отказ женщинам в праве на духовный сан идет вразрез с демократическими ценностями, а запрет на применение противозачаточных средств перед лицом таких опасностей, как СПИД и перенаселение, абсурден и во многом безответствен.

Если рассмотреть описания вселенной, природы и человека в материалистической науке, то становится ясно, что они резко противоречат отражению этих аспектов в писаниях великих мировых религий. Истории о сотворении мира, о происхождении человечества, о непорочном зачатии, о смерти и возрождении божественных личностей, об искушении демоническими силами и о суде над умершими, воспринимаемые буквально и оцененные на основе критериев различных научных дисциплин, отнесены теперь к числу сказок или помещены в справочнике по психиатрии. Примирить такие понятия, как Космическое Сознание, перевоплощение или духовное просветление, с базовыми положениями материалистической науки чрезвычайно трудно. Однако если науку и религию понимать правильно, то между ними можно перебросить мост.

Как мы уже видели, путаница в этой области обусловлена главным образом серьезным непониманием природы и функции науки и научных теорий. То, что нам преподносят как научное опровержение духовных реальностей, зачастую основывается скорее на наукообразной аргументации, а не науке как таковой. Дополнительный источник ненужных проблем, касающихся религии, — серьезное непонимание и неправильное толкование духовного символизма священных писаний. Этот подход характерен для фундаменталистских движений в официальных религиях.

Когда наукообразие и фундаментализм сталкиваются друг с другом, то ни та ни другая сторона, похоже, не отдает себе отчета в том, что многие пассажи духовных писаний, вокруг которых возникают разногласия, следует понимать не как ссылки на конкретных персонажей, географические места и исторические события, но как отчет о трансперсональных переживаниях. Научные описания вселенной и истории в религиозных текстах не относятся к одним и тем же реальностям и не претендуют на одну и ту же территорию. Как подчеркивал мифолог Джозеф Кэмпбелл, «непорочное зачатие не проблема для гинекологов, а Земля обетованная не объект недвижимости».

Современные астрономы не обнаружили изображений Бога и ангелов на фотографиях, сделанных с использованием самых лучших телескопов, но это отнюдь не является научным доказательством того, что их не существует. Подобным образом и знание о том, что земля внутри состоит из жидкого железа и никеля, никоим образом не опровергает существования низшего мира и ада. Духовный символизм не соотносится с происходящим в материальном мире нашей повседневной реальности, но точно отображает события и реальности, переживаемые нами в необычных состояниях сознания. Олдос Хаксли очень удачно сформулировал это в своем блестящем эссе «Рай и ад» (Huxley 1959). Есть лишь один научный подход к духовности — исследование сознания, сосредоточенное на систематическом и неуклонном изучении его необычных состояний.

Многие ученые используют понятийный аппарат современной науки способом, напоминающим скорее манипуляции религиозных фундаменталистов. Они ошибочно провозглашают его окончательным описанием реальности и потому авторитарно подвергают цензуре и замалчиванию все наблюдения, которые бросают вызов его базовым положениям. Взгляды материалистической науки явно несовместимы с теологиями официальных религий, и авторитет, которым наука пользуется в нашем обществе, безусловно, способствует этой несовместимости. Поскольку большинство людей в нашей культуре не осознают различия между религией и духовностью, разрушительное влияние такого рода «науки» не только отражается на религии, но распространяется и на всю духовную деятельность. Если мы хотим достичь ясности в основных вопросах, касающихся этого конфликта, важно провести четкое различие не только между наукой и наукообразием, но и между религией и духовностью.

Духовность и религия

Неумение отличить духовность от религии — по всей видимости, самый главный источник неправильного понимания взаимосвязи науки и религии. Духовность базируется на прямых переживаниях необычных измерений реальности и необязательно требует, чтобы контакт с божественным осуществлялся в особом месте или через официально назначенное лицо. Он подразумевает особые отношения между индивидом и космосом и по сути своей является личным, приватным делом. Мистики основывают свои убеждения на эмпирических свидетельствах. Они не нуждаются в церквах и храмах: среда, в которой они переживают священные измерения реальности, включая свое божество, — это их тело и природа, а вместо священника им нужна поддержка группы соискателей или же руководство учителя, который обладает большим опытом во внутреннем путешествии, чем они сами.

Колыбелью всех великий религий были провидческие переживания их основоположников, пророков, святых и даже обычных верующих. Все величайшие духовные писания (веды, упанишады, буддийский палийский канон, Библия, Коран, «Книга Мормона» и многие другие) основаны на непосредственных личных откровениях. Как только религия становится организованной, она нередко совершенно утрачивает связь с духовным истоком и превращается в светский институт, эксплуатирующий духовные потребности человека, не удовлетворяя их. Вместо этого она создает иерархическую систему, сосредоточенную на погоне за властью, контролем, политикой, деньгами, собственностью и прочими мирскими интересами.