Глава II Исторический очерк и новый взгляд на явления гипнотизма

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава II

Исторический очерк и новый взгляд на явления гипнотизма

Чтобы не отвлекать надолго внимание читателя подробностями истории гипнотизма, внушения и личного магнетизма, я хочу лишь указать на главнейшие моменты из истории их развития и постольку, поскольку это представляется нам полезным и необходимым для лучшего усвоения всего дальнейшего.

Явления гипнотизма были известны ещё в глубокой древности в Индии и Египте, но тогда они имели чисто божественный характер и занимались ими исключительно лица особой духовной касты — жрицы.

Жрецы эти пользовались тогда гипнозом для чисто чудесных целей мантики (гадания) и магии, которые составляли как бы две особого рода «науки». Нередко, впрочем, они пользовались гипнозом и как средством исцеления больных от различных недугов.

Однако греческие и римские жрецы стояли по своим оккультическим знаниям значительно ниже своих восточных учителей и для целей гадания и магии прибегали нередко кроме погружения в гипноз и просто разного рода обманам.

Для лечения же болезней в Индии, Египте, Риме и Греции, были открыты храмы, куда стекались больные и подвергались погружению в гипноз.

В некоторых храмах для этой цели существовали специально назначенные жрецы, которые, усыпляя больных, производили как бы общение с божеством, а затем сообщали этому больному средства исцеления. Ясно, что в таких случаях исцеление происходило или вследствие внушения мага, или же вследствие самовнушения, особенно, когда больные получали амулеты (талисманы).

Итак, у всех древних народов божественные воззрения на природу явлений гипнотизма и внушений были приблизительно одни и те же и сводились к верованию в духов, демонов и гениев, которые и служили посредниками между человеком и божеством и иногда входили в тело погруженного в гипноз, давая ему возможность предвидеть будущее, иногда же, наоборот, душа покидала тело и сносилась с этими духами.

В средние века, благодаря господству католической церкви, взгляд на гипнотизм и родственные ему явления сильно изменился. Перемены эти были обусловлены следующими причинами. Католическая церковь, руководствуясь с одной стороны началами христианской религии, не могла уже более придавать явлениям гипнотизма и внушения прежние языческие толкования античного греко-римского мира. С другой же стороны, тогдашнее общество, погруженное в тьму и невежество средневековой схоластики, все еще не могло отрешиться от таких пережитков языческой древности, как колдовство и волшебство. И вот, чтобы примирить эти два противоречия, католическая церковь обратилась к демонологии Платона и неоплатонизму, установившему различие между добрыми и злыми гениями.

Решив так выгодно для себя данную задачу, папство, с одной стороны, получило возможность как бы уберечь неприкосновенность христианской церкви от языческих верований, с другой стороны, сумело удовлетворить грубым и невежественным запросам средневекового общества. Колдовство и волшебство, пустившее столь глубокие корни в широких массах народа во времена средних веков, в сущности, стояли лишь в очень отдаленной связи с явлениями гипнотизма и внушения, более научное ознакомление с которыми, благодаря господству папской власти, не имело совершенно места в мрачную эпоху средневековья.

Католическое духовенство в пылу своего фанатического ослепления душило всякое свободное слово и всякую свободную мысль, но уродливые и грубые формы средневековья, этой самой печальной и темной эпохи человеческой истории, в силу многих причин стали постепенно одна за другой падать.

На смену им явилось новое светлое, так называемое гуманистическое движение.

Провозгласив, как основной принцип, уважение к человеческой личности, движение это открыло свободный и широкий простор всем умственным и духовным проявлениям человеческой мысли. Наука, искусство и литература, вырвавшись из цепких пут католицизма, стали быстро развиваться. Благодаря изучению греко-римской литературы, началось развитие теософии, предметом которой служило изучение природы с целью открыть в ней присутствие таинственного Существа. Наряду с этим началось также изучение древних наук с их таинственными формулами и загадочными действиями.

Это был именно период мистических теорий, которые предшествовали возникновению идеи животного или личного магнетизма.

Первым по времени в этом направлении явился в XV веке великий мыслитель Теофраст Парацельс, родом из Швабии.

Из его учения следовало, что звезды оказывают влияние на всю нашу планету, а следовательно, и на человека, которого он представляет себе, как двухполюсный магнит, одна половина которого притягивалась и питалась звездами, а другая землею. Он предполагал, что здоровый может лечить больных благодаря своей притягательной силе, вследствие которой этот здоровый человек отвлекает испорченный магнетизм больного. Далее он предлагал, как лечебные средства, придавая, однако, часто значение не так своим средствам, как тому результату, который ими достигается, благодаря внушению или самовнушению. Он говорит, что: «… вера, творящая чудеса, все равно, истинная она или ложная, все-таки творит чудеса».

Итак, мы видим, что уже в те отдаленные времена ум этого человека был настолько глубок и проницателен, что он сумел уловить истинный смысл всех этих явлений.

Приблизительно в то же время английским физиком Джильбером был открыт естественный магнит. Его появление произвело большое впечатление и смятение в среде ученых того времени, и одним из первых обратил на него внимание Парацельс, как бы увидев в свойствах магнита так давно отыскиваемый «универсальный принцип». По его учению, из естественного магнита истекал такой же самый «жизненный флюид», как из тела человека, и что этим-то именно обуславливались притяжения, существующие как между людьми, так и между людьми и звездами.

В то время, говорит В. Битнер, «все стали объяснять магнетизмом и притяжением. Начиная с растений, которые поворачиваются к солнцу, и кончая массой явлений самого противоположного свойства, до того времени считавшихся необъяснимыми, все стали приписывать влиянию „симпатизма и антипатизма“.

Применение естественных и искусственных магнитов с лечебными целями начало быстро распространяться. Их носили в виде колец на шее, руках и других частях тела. Для успокоения конвульсий, для лечения болей и нервных болезней. Таким образом, была образована магнетотерапия в ее первичном виде».

Среди многочисленных последователей Парацельса наиболее видное место занимает Гоклениус и Гелимонтиус, но главным образом Себастьян Вирдиг (1613 — 1687), по учению которого магнетизм представлял своего рода «духовное согласие». Вообще, это был период теоретического развития идеи животного магнетизма и, как видных деятелей этого периода в этом направлении, нужно упомянуть ещё имена Иеронима Кардано, самоотверженного Джордано Бруно, Максвела и знаменитого философа Декарта.

Затем наступает период, когда начинают появляться магнетизеры — практики, которые стали совершать чудеса, руководясь до некоторой степени теориями своих предшественников. Самое видное место между ними занимает Антон Месмер. Однако уже его некоторые предшественники, между которыми особенно видное место занял священник Гаснер, тоже были магнетизерами-практиками, но все же отличались от Месмера тем, что они совершали свои чудеса как бы совершенно бессознательно, не умея объяснить их, или, вернее, в основу их положили теологические соображения.

Остановимся несколько подробнее на деятельности Антона Месмера. Он родился в 1734 году в Силезии. Это был по характеру корыстолюбивый человек и к тому же очень ловкий в житейских вопросах. В 1766 году он в Вене получил звание доктора медицины, причем темой своей диссертации избрал вопрос о «влиянии звезд и планет на излечение больных», где указывал на происходящие между небесными светилами и живыми существами взаимодействия, совершаемые при посредстве магнетического флюида.

Позднее Месмер начинает применять магниты к лечению болезней, чему, впрочем, немало способствовал еще то обстоятельство, что он познакомился с астрономом Геллем, который тоже занимался врачеванием посредством магнитов. Однако скоро Месмер оставляет этот способ лечения больных магнитами и переходит уже непосредственно к лечению животным магнетизмом, тем более что он, с одной стороны, имел по этому вопросу очень хорошую подготовку в теоретическом отношении, с другой же стороны, он обратил серьезное внимание на совершаемые уже тогда Гаснером чудеса, и, как человек умный, сразу сообразил, что последний пользуется при лечении животным магнетизмом, который должен был отличаться от свойств искусственных магнитов.

В Вене Месмер оставался недолго и вскоре переселился в Париж, где именно и начинался новый и самый важный период его деятельности, а учение его, с течением времени, начинает приобретать все большую устойчивость.

Французское общество встретило Месмера с большим восторгом и даже энтузиазмом. К нему бросились все, от велика до мала, мужчины и женщины, больные и здоровые. Всех привлекало желание испытать на себе новый метод лечения, интерес к самой необычайности и таинственности опытов, чаще простое любопытство и, наконец, подражание моде.

Собственно и неудивительно, что французское общество так восторженно приняло Месмера.

Настроение этого общества к концу XVIII века было какое-то лихорадочно-выжидательное. Разум всем наскучил, а, наоборот, вновь начало возрождаться стремление к чему-то новому, чудесному, хотели слушать лишь того, кто мог бы действовать на воображение. В разных местах образовались общества, которые занимались мистическими науками.

Ясно, что в такое время появление Месмера было как нельзя больше кстати.

Скоро количество посещавших его больных увеличилось настолько, что он уже не мог более всех принимать, а потому взял себе сотрудника в лице своего слуги, которого посвятил, очевидно, в тайны своего лечения, а кроме того, ещё устроил свой знаменитый чан для магнетизирования многих больных одновременно. Я не буду приводить здесь подробного описания устройства этого чана, тем более что он для нас имеет теперь мало интереса.

Далее Месмер стал прибегать уже к магнетизированию деревьев, к ветвям которых были привязаны веревки, за которые больные держались для того, чтобы получить исцеление.

Свою теорию животного магнетизма Месмер выразил в 27 «догматах», которые совершенно излишне было бы тут приводить, так как в общих чертах он с некоторыми изменениями вновь высказал то, что и до него уже говорилось.

Надо, однако, сказать, что теория Месмера в то время была отвергнута почти всеми учеными общества Франции, не исключая и Королевского Медицинского Общества.

Мы не будем останавливаться на дальнейшей судьбе Месмера, тем более что его дальнейшая деятельность и не представляет уже для нас исторического интереса.

Перейдем теперь к рассмотрению совершенно нового фазиса в развитии исследуемого нами вопроса о животном магнетизме, именно к моменту, когда в 1785 г. маркиз де Пюисегюр открыл вызываемый, или искусственный, сомнамбулизм (сомнамбулизм — особое состояние, во время которого человек говорит, ходит, действует в состоянии сна).

Произошло это совершенно случайно, когда де Пюисегюр однажды магнетизировал больного крестьянина, который впал при этом в состояние сомнамбулизма.

«С этого времени, — говорит Фигье, — пресловутый месмеровский чан был сдан в архив истории.

Зал „кризисов“, это место ужасных и вместе с тем привлекательных таинств, закрылся навсегда, представляясь нам чем-то весьма отдаленным, очертания которого расплываются в тумане времени. Забыты были также и все остальные средства лечения месмеровской медицины. Простые пассы на расстоянии, взгляд и воля магнетизера заменили примитивный чан. Вместо жестоких кризисов с их неизменными спутниками — судорогами, криками, рыданьями, — явился спокойный восстанавливающий силы сон; чувство полного повиновения магнетизеру, который управляет всеми желаньями, мыслями, страстями, всей душой пациента, заставляя его любить или ненавидеть, кого вздумается магнетизеру, сделалось настолько легким, что производило впечатление даже чего-то чудесного, если не притворного. Мало того, во время сомнамбулического сна пациент приобретал способность угадывать мысли магнетизера, определять не только свою болезнь, но и чуждую, словом, — новое открытие является чем-то ещё более чудесным, чем даже действие чана Месмера и остальных принадлежностей его лечебной практики».

Спустя непродолжительное время после открытия Пюисегюром сомнамбулизма, президентом Лионского медицинского общества Патетеном было сделано замечательно интересное наблюдение над транспозицией (транспозиция — явление перемещения чувствительности) чувствительности в каталепсическом (каталепсия — столбняк, паралитическое состояние двигательных нервов) состоянии. Наблюдение это им было сделано над одной дамой, к которой он был приглашен для медицинской помощи.

Патетен застал больную в бесчувственном состоянии, так что по внешнему виду она, казалось, не обнаруживала никаких признаков жизни: пульс ее был слабо ощутим, дыханья почти никакого, страшная бледность лица и полная неподвижность; лишь замечалось движение глазных яблок под веками. Однако как мы сейчас увидим, она обнаруживала именно те самые свойства, которые вообще присущи и искусственно могут быть вызваны у гипнотиков, приведенных в состояние каталепсии.

Так, когда Патетен приподнял ее руку, она осталась в приданном ей положении. Такую же пластичность обнаруживали и другие члены тела.

Тем временем больная начала постепенно приходить в чувство и стала при этом что-то слабо напевать про себя, оставаясь все же в течение ещё долгого времени совершенно нечувствительной к уколам, шуму, и родителям ее никак не удавалось заставить ее услышать себя.

Однако когда Патетен, сидевший около больной, произнес слова: «Жаль, что я не могу помешать этой женщине петь», которые пришлись как раз над ее животом, то неожиданно получил от больной такой ответ: «Э, не сердитесь, господин доктор, я больше не буду петь». Если же произносили что-либо ей на ухо, то она опять-таки ничего не слышала. Эта способность слышать вскоре у нее опять переместилась и из живота перешла на концы пальцев.

Патетену пришлось наблюдать такое явление впервые, и он не знал ещё, чем объяснить его, почему и предполагал, что перемещение чувствительности было следствием сосредоточения «животной электрической жидкости» в разных частях тела.

Нам же подобные явления теперь достаточно хорошо известны, и мы знаем с достоверностью, что в приведенном выше случае передача звуковых колебаний во внутреннее ухо могла совершиться через живот, пальцы или другую часть тела, если только они не потеряли чувствительности.

Однако со времени этого наблюдения Патетеном магнетизеры уже серьезнее занялись опытами над транспозицией чувств.

Затем наступило, если не считать работ аббата Фариа, в истории животного магнетизма довольно продолжительное затишье, причиной которому были главным образом наполеоновские войны.

Но уже приблизительно с 1820 г. разные исследователи вновь начинают интересоваться вопросами о животном магнетизме, и в среде их особенно выдвигаются А. Бертрам и Дюпоте, изобревший так называемое «магнетическое зеркало». Оно состояло в том, что Дюпоте чертил углем на паркете круг, затушевывал его и заставлял субъекта смотреть некоторое время в этот круг. Тогда субъект впадал в особое состояние, благодаря которому перед его глазами проходил целый ряд событий, по-видимому очень разнообразных и даже потрясающих, так как у субъекта лицо выражало то кротость, то гнев, то отчаяние, то ужас.

Впрочем, подобные же опыты производил и алжирец Ахмед в Каире, но только вместо круга он заставлял субъекта фиксировать взгляд на чернила, которые наливал ему на ладонь.

Но официальный ученый мир и академисты относились недоверчиво и отрицательно к явлениям животного магнетизма, хотя и замечалась уже некоторая склонность к более внимательному и серьезному изучению этих необъяснимых пока явлений.

В то же время английский хирург Джеймс Брейд сделал новое открытие в этой области, которое и поставило весь вопрос на научную почву.

Когда Брейд в 1841 году наблюдал явления, производимые швейцарским магнетизёром Лафонтеном, то главное, что ему удалось подметить в них, это то, что пациенты не могли при этом открыть глаз. Брейд и предположил, что это особое состояние пациентов Лафонтена является главным образом результатом усталости нервных центров вследствие фиксации зрения.

Желая проверить свое предположение, Брейд сделал в этом направлении первые опыты и очень успешно. Произвел он эти опыты в кругу своих друзей, семьи и близких знакомых. Он сам говорит об этом так: «Я попросил своего друга (Уэлькера) сесть и пристально глядеть на горлышко бутылки с вином, поставленной выше его, для произведения большей усталости глаз и век во время рассматривания. По прошествии пяти минут веки Уэлькера закрылись, поток слез оросил щеки, голова склонилась, лицевые мускулы сократились, из груди вырвался стон и в тот же миг он впал в глубокий гипноз». Во время этого опыта присутствовала жена Брейда … «Я предложил ей, — говорит он далее, — самой подвергнуться этим опытам, и она очень охотно согласилась. Я усадил ее и попросил фиксировать взор на орнаменте фарфоровой сахарницы, которая находилась приблизительно под тем же углом, что и бутылка в предыдущем опыте. В две минуты выражение лица изменилось; после же двух с половиной минут веки конвульсивно закрылись; рот перекосился, пациентка издала глубокие вздохи, ее грудь вздымалась и она откинулась назад; очевидно, с ней произошел истерический припадок. На этом я разбудил её …». Эти явления до Брейда носили название сомнамбулизма или животного магнетизма.

Брейд же, полагая, что имеет дело с чем-то новым, назвал это явление «гипнотизмом», и ему-то, именно Брейду, мы обязаны появлением этого столь употребительного теперь слова «гипнотизм».

Таким образом, Брейд прежде всего дал простой способ, при помощи которого всякий мог вызвать явления гипнотизма. Но в то же время, наряду с вышеупомянутым, он сделал и много ещё других очень интересных и ценных наблюдений, впоследствии вполне подтвердившихся. Так, он заметил, что тот или иной эффект часто зависит от придаваемой гипнотизированному позы и что во время гипнотического сна у некоторых субъектов сильно повышается острота чувств, и, главным образом, что загипнотизированному можно делать разного рода внушения и этим вызывать в нем разного рода галлюцинации, параличи и душевные движения.

Брейд стал применять гипноз очень часто для лечения различных болезней, главным же образом нервных.

Однако, несмотря на многочисленные опыты и все усилия Брейда ознакомить ближе широкие слои общества с новооткрытыми им явлениями, его труды не увенчались успехом и к гипнотизму относились так же холодно как в Англии, так и во Франции.

Лишь в 1860 году возникает вновь, замерший было, вопрос в брейдизме. Возбуждается он во Франции хирургом Азамом, который и начинает прибегать к нему для хирургических целей.

Как дальнейших исследователей вопроса о гипнотизме в этом направлении нужно упомянуть ещё ряд имен: Жиго-Сюара, Демерке, Дюрана де Гро (или Филлипса), Шарпиньюна и Льебо, из которых Филлипс приближается несколько к воззрениям Льебо, стараясь дать истолкование психофизического механизма гипноза.

Глубокий же исследователь и практик Льебо в своем многолетнем труде, опубликованном в 1866 году, истолковывает все явления гипнотизма с точки зрения психофизиологии и находит, что они являются результатом внушения.

Эта в большой степени верная теория Льебо довольно долгое время все-таки не привлекала внимания современников; причину этого обстоятельства нужно искать главным образом в том несерьезном отношении, которое в то время вообще наблюдалось со стороны общества к гипнотизму. Лишь трудам проф. Шарко мы обязаны возвращению, после столь долгого затишья, вопроса о гипнотизме в Академию Наук, и с этого времени, т.е. с 1878 г., гипнотизм получил свое признание.

С этого времени начинается новейшая история гипнотизма, и она характеризуется главным образом работами и успехами двух школ: сальпетриерской и нансийской.

Представителями первой являются преимущественно Шарко, Бине, Фире, Рише и др., второй же Бернгейм, Льежуа, Форель, Льебо и др.

В то же время немало способствовал пробуждению в обществе интереса к магнетизму и гипнотизму известный датский магнетизер Ганзен, который объездил всю Европу, показывая свои в высшей степени интересные опыты.

С этого времени и для ученого мира явления гипнотизма служат источником многочисленных исследований и более глубокого изучения.

Сущность сальпетриерской школы заключается в том, что она признает гипнотизм как явление болезненное (патологическое), сродное истерии. Кроме того, согласно учению этой школы, гипноз имеет в своем развитии три стадии: летаргию, каталепсию и сомнамбулизм. Все эти три стадии могут развиться одна из другой, хотя иногда возможно проявление сомнамбулизма благодаря непосредственному усыплению.

Летаргия, делает далее вывод эта школа, может быть вызвана фиксацией какого-либо предмета или даже легким надавливанием глаза сквозь опущенные веки. Непосредственно каталепсию можно получить, если внезапно поразить слух сильным звуком или зрение сильным источником света. Эти три формы гипнотического сна носят название «большого гипнотизма».

Нужно заметить, однако, что все учение сальпетриерской школы носит какой-то отвлеченный характер.

Не то должны мы сказать о нансийской школе.

Она, помимо теоретического значения, имеет также и большой практический интерес, описывая и касаясь фактов и явлений, создаваемых самой действительностью. Явления, описываемые нансийской школой, носят название «малого гипнотизма».

Сущность этой нансийской теории, доведенной Льебо до большого практического совершенства, заключается, как говорит Форель, в том, что «все явления гипноза производятся путем вызывания соответствующих предложений и преимущественно — образных представлений».

Всего легче в данном случае можно достигнуть цели словесным внушением, частным видом которого является самовнушение. Далее нансийская школа находит возможным делать внушения, как в бодрственном состоянии, так и в гипнотическом сне, находя, что в последнем случае восприимчивость к внушению достигает необыкновенных размеров.

Итак, нансийская школа в лице Фореля приходит к тому заключению, «что неточное и неопределенное понятие о гипнотизме следует заменить понятием о внушении».

Если мы сопоставим взгляды одной и другой школы, то нам придется признать, что как одна, так и другая впадают в крайности: одна отрицает за явлениями «малого» гипнотизма право быть отнесенными к области гипнотизма, другая же, приписывая все исключительно внушению и совершенно отрицая влияние физических приемов.

Совершенно новое положение по сравнению с учениями нансийской школы и «магнетическими» теориями времен Месмера в последние годы заняло учение школы «новейших месмеритов». Но прежде чем говорить о них, мы несколько подробнее остановимся на явлениях излучения человеческого тела, открытых и исследованных австрийским ученым и химиком, бароном Рейхенбахом. Как мы выше видели, уже Парацельс, Максвел и другие первые учителя животного магнетизма старались доказать нам, что человеческое тело представляет собой тоже не что иное, как магнит, обладающий такими же свойствами притяжения и отталкивания. Они говорили о каком-то веществе, выделяющемся из тела человека, благодаря которому человек может действовать как на себе подобных, так и на другие тела.

Эти теории, считавшиеся в свое время безусловно неверными, имеют, однако, за собою, как теперь выясняется, большую долю истины.

Делез в своей «истории животного магнетизма» (в 1813 г.) говорит, что «большая часть сомнамбул видят светящийся и блестящий флюид. Флюид этот можно по воле магнетизера концентрировать в той или иной части тела, и оттуда направлять его в разные стороны и на разные тела».

Шарпиньон из своих наблюдений ещё прибавляет к этому, что некоторые сомнамбулы видят светящиеся волны, охватывающие не только магниты, но и золото, серебро и др. металлы. Однако самые точные и убедительные наблюдения в этом направлении были впервые сделаны, как выше было упомянуто, бароном Рейхенбахом.

Он заметил, что для того чтобы видеть эти световые истечения из тела человека, совершенно не обязательно сомнамбулическое состояние, а что для этого наблюдателю достаточно пробыть несколько часов подряд в глубокой темноте.

Не следует, однако, думать, — говорит Рейхенбах, — что мы имеем дело с каким-либо субъективными ощущениями, аналогичными тем «мушкам», звездам, пятнам и т.п. физиологическим явлениям, которые наблюдаются после того, как посмотреть на солнце, или иной сильный источник света, — это вполне реальное явление. Но наблюдать его могут не все, а лишь очень чувствительные лица (такие лица иначе носят название сенситивов).

Свет, окружающий всего человека, бывает особенно заметен около глаз, ушей, рта, рук, носа и вообще всех более или менее остроконечных частей тела. Кажется, будто он выделяется наподобие волн, находящихся в постоянном колебании. При этом он то ослабевает, то усиливается, образуя светящуюся атмосферу вокруг всего тела. Цвет этого выделения на правой стороне голубоватый, а на левой — красноватый.

Это выделяющееся вещество Рейхенбах назвал одом, причем голубоватый, соответствующий правой стороне, назвал положительным, а красноватый — отрицательным. Взаимодействие их таково, что одноименные излучения притягиваются, а разноименные отталкиваются.

В этом отношении Рейхенбах находит полное сходство между одическими излучениями и таковыми же в магнитах.

Земля, представляющая тоже огромный магнит с полюсами и магнитными течениями, по мнению Рейнхенбаха, влияет на человека поскольку, постольку от его того или иного положения по отношению к этим полюсам, происходит нарушение или урегулирование токов, циркулирующих в его теле. Рейнбах говорит об этих влияниях так:

«Сенситив, чтобы спать спокойно, или только хорошо себя чувствовать, должен располагаться таким образом, чтобы засыпая, был обращен головой к северу, а если он сидит, ходит, катается в карете, его лицо было бы обращено к югу. Это потому, что громадный магнит, каким является земля, извергает сильные волны из своих полюсов. Одическое течение, изливающееся из земного полюса на землю и людей, направляется к югу, постоянно проходит через наши жилища и подвергает нас беспрерывному влиянию легких пассов.

Несенситивы не ощущают этого вечного течения, среди которого они находятся, но иначе бывает с сенситивами, и это тем более, чем сильнее их впечатлительность. Они испытывают приятное, освежающее, укрепляющее, успокаивающее, укрощающее впечатление, если течение через них проходит в направлении от головы к ногам; напротив, они чувствуют себя плохо, бывают беспокойны, усталы, в дурном расположении духа, склонны к противоречиям и спорам — когда течение имеет противоположное направление.

Если они находятся в кровати, с головой обращенной к югу, то северное течение проходит в них от ног к голове, т.е. неприятным способом, который причиняет беспокойство в постели и часто вызывает бессонницу, которую никакие медикаменты в свете не в состоянии победить.

Если, напротив, голова обращена к северу, течение направлено от головы к ногам и проходит через тело в направлении, в котором совершается нервная деятельность, т.е. от центра к периферии и к оконечностям, тогда проявляется истинное благосостояние человека, субъект имеет отдых и может предаться благодетельному сну».

Рейхенбах же заметил, что яркость окраски этих одических истечений зависела от состояния здоровья выделяющего их человека.

Свои опыты он старался доказать разными, иногда очень остроумными приспособлениями, например, проектированием изображений истечений при помощи собирательных стекол на экраны, фотографированием их и т.п. Однако современники Рейхенбаха отнеслись очень недоброжелательно к его попыткам дать такого рода новое освещение вопросу о животном магнетизме.

Профессора Люи и де Роша пошли в отношении исследования одических излучений ещё дальше и в своих опытах над гипнотиками показали, что их зрительная чувствительность может быть усилена до такой степени, что они видят световые излучения уже не в темноте, а при полном дневном свете.

Помимо всего этого, опыты над сенситивами установили, что одические истечения свойственны не только человеку, но, как мы уже говорили, и магнитам, кристаллам и вообще всему органическому миру, а также и некоторой части неорганического.

Вооружившись этими предварительными сведениями об одических излучениях, перейдем к рассмотрению теории новейших месмеристов, которые и основывают приемы гипнотизирования главным образом на этих излучениях.

Эти излучения они называют флюидом, биодом, животным — а в последнее время всего чаще — личным магнетизмом.

Новейшие месмеристы находят невозможным объяснить все явления гипнотизма исключительно внушением, как это делает нансийская школа, и надо заметить, что такая односторонность теории этой школы действительно не дает возможности объяснить и разобраться в таком сложном явлении, как гипноз, так что теория одических излучений является в настоящее время наиболее совершенной, особенно в отношении её удобной применимости при объяснении явлений гипнотизма, а также магнетизирования растений, перекрёстного месмеризма и других, о которых более подробно речь будет в дальнейшем.

При исследовании влияний, производимых обыкновенными магнитами на нервную систему, приходится тоже считаться с тем действием, которое оказывают особые истечения из магнитов, хотя немалую роль здесь играет и внушение.

Само по себе одно словесное внушение тоже не производит желаемого действия на субъекта, если оно одновременно не соединено и с мысленными воздействиями на него гипнотизера. Поэтому часто наблюдается такое явление, что если гипнотизер почему-либо не обладает достаточной силой воли и мысли, то и его словесное внушение не производит никакого действия, но стоит прибегнуть хотя бы к искусственному способу для передачи мысленного внушения, как и словесное начинает производить эффект.

Поэтому и пассы (более подробно о них см. в III главе), а также и прикосновения магнетизера не производят иногда никакого действия, но тут помимо отсутствия мысленного внушения, влияние магнетизера ещё потому может не проявляться, что воля его чем-либо отвлечена, а как мы уже выше говорили, магнетические истечения должны быть именно силой воли магнетизера направлены из его тела в желаемом направлении.

Итак, из всего вышеприведенного мы с уверенностью можем утверждать, что гипноз есть результат действия на мозг субъекта особой силы, которая излучается из нашего тела. Однако о самой природе ее мы в настоящее время ещё очень мало знаем, подобно тому как не исследована, например, ещё самая сущность электричества.

Разными учеными предлагаются те или иные гипотезы для объяснения этих явлений. В данном случае я остановлюсь на гипотезе, предлагаемой В. Битнером, ибо она, будучи возможной, в то же время замечательно ясно и обстоятельно объясняет все явления гипнотизма и личного магнетизма.

Приведу ее в доподлинных словах автора:

«Наше тело биполярно: с одной стороны — отрицательно, с другой — положительно. Эта полярность распределена также и на остальных органах. Так, например, ладонная сторона правой руки будет „+“ (плюс), тыльная „-“ (минус) и т.д.»

У обыкновенных людей эта биполярность мало заметна, но встречаются субъекты, у которых она выражена необыкновенно сильно, так что легко определяется даже физическими приборами. К числу такого рода организаций относятся, например, итальянский профессор Мурани и один электротехник, его соотечественник. Оба эти лица обладают столь сильными магнитными свойствами, что склоняют стрелку буссоли, как настоящие магниты.

В обыкновенном состоянии «+» и «-» нашего тела находятся в равновесии, но достаточно изменить наш внутренний электромагнитный потенциал, как в организме произойдет изменение его психофизического состояния. Сделав наше тело более электроотрицательным, мы погружаем его в магнетический сон и делаем более легким. Причиной этой легкости является земля, которая наэлектризована отрицательно, а воздух на некоторой высоте положительно.

Тогда на основании известного физического закона, согласно которому одноименные электричества взаимно притягиваются, а разноименные — отталкиваются, земля должна слегка отталкивать наше тело, сделавшееся, под влиянием магнетизирования, более электроотрицательным (с этой точки зрения левитации, поднятия на воздух медиумов, так сказать, вознесение, и внезапность громадной потери веса эпилептиками после припадка может быть объяснено без затруднений).

Вызвать изменение внутреннего потенциала можно умелым наложением рук, обладающих магнитными свойствами, пассами, а также магнитами и умелой гальванизацией и электризацией статической машиной. Де Роша, например, пользуясь машиной Уимегерста, отлично усыпляет и будит субъектов (см. «Верить или не верить?» Битнера).

Вот главные положения. Разберемся теперь в сказанном. Если мы рассмотрим приемы, употребляемые при гипнотизировании, то придем к заключению, что их можно свести к двум категориям. Одни направлены к тому, чтобы утомить или поразить известную группу нервных центров и тем самым вызвать нарушение электромагнитного потенциала, связанное с погружением в гипноз, другое, как например, электризация, магнетизирование при помощи пассов, прикладывание рук, магнитов, полюсов батареи и т.п., производить непосредственное изменение внутреннего потенциала, который может быть восстановлен обратными, противоположными действиями. Другими словами, в то время как одни способы вызывают гипноз посредством утомления или поражения части нервной системы, другие достигают того же результата, т.е. гипноза, непосредственно. Из этого легко понять, что при первом способе, т.е. гипнотизировании в смысле Брейда и его последователей, организм не может оставаться безразличным к утомлению некоторых его частей и потому страдает, стало быть, гипнотизирование ему вредит; при втором способе — непосредственном изменении потенциала — вреда не бывает, если магнетизирование и демагнетизирование производились правильно. Первый способ гипнотизирования ли, внушения ли должен действовать утомительно на психику, второй, как сводящийся к чисто физическому электромагнитному воздействию, не касается последней вплоть до момента практического пользования сном, вызванным этим способом.

«Вот, стало быть, почему одни ученые говорят: гипнотизирование вредно, другие — безвредно. Не понимая сущности психофизического процесса, они в действительности толкуют о способах вызывания гипноза, а думают, что высказывают мнение о свойствах последнего. Нужно было бы сказать: гипнотизирование вредно, тем более что для этого процесса не нужно особых знаний, а магнетизирование, требующее близкого знакомства с психофизикой и аномалиями в психофизической природе человека, безвредно».

«Чтобы читатель мог представить себе, насколько сильны электрические явления, сопровождающие некоторые душевные движения, позволим себе обратить внимание хотя бы на известный факт, что при сильном страхе, ужасе „волосы на голове встают дыбом“, а ноги „прирастают к земле“. Не следует думать, что это только фигуральные выражения, напротив, они имеют вполне реальное основание. Вследствие сильного волнения в мозгу происходит разряд электричества (и именно отрицательного в данном случае), которое уходит из тела, как это бывает, например, при электризации статической машиной, когда волосы также могут становиться дыбом. Раз, таким образом, произошло нарушение естественного потенциала нашего тела, должно проявиться и прямое следствие — „прирастание“ ног к земле, которая притягивает положительно наэлектризованное тело. При гипнотизировании, магнетизации и прочем происходит обратное явление. И вот, умение гипнотизирования в этом-то и заключается, чтобы, зная расположение „+“ и „-“ в частях нашего тела пользоваться этими познаниями для удаления из организма гипнотизируемого положительного электричества …»

Приведенная гипотеза, стремящаяся дать научное обоснование явлений гипнотизма и личного магнетизма, может, благодаря этому, представить живой интерес для той категории читателей, которым желательно ознакомиться с теоретической сущностью гипнотизма. Однако научно-теоретическое объяснение этих явлений не стоит, конечно, в тесной связи с практической стороной дела, т.е. и изучением тех законов и упражнений, при помощи которых каждый может научиться умению гипнотизировать.

Итак, перейдем теперь к непосредственному изучению упражнений, необходимых для развития силы личного магнетизма.