Глава XXVI О разного рода переговорах и о тех причинах войны, которые можно назвать законными

Глава XXVI

О разного рода переговорах и о тех причинах войны, которые можно назвать законными

Мы рассмотрели в этом сочинении несправедливость тех правил, которыми Макиавелли хотел привлечь нас на свою сторону. Вместо добродетельных людей он ставил нам в пример злобных и беззаконных правителей.

Я старался отделить пороки от добродетелей и избавить свет от тех заблуждений, которые он заимствует из этой политической науки для государей. Я заметил лишь, что истинная наука правления должна состоять в том, чтобы превзойти своих подданных в добродетели, дабы они не были вынуждены проклинать у других то, к чему они своими примерами подают повод. Я показал, что недостаточно только утверждения своей славы и действий для достижения той славы, которая видна всякому; но я сказал, что нужны такие поступки, которые относятся к благоденствию рода человеческого.

Я намерен еще присовокупить к этому два рассуждения, одно из которых касается переговоров, а другое заключает в себе побуждения к сражению, которые можно назвать законными.

Министры государей, находящиеся при иностранных дворах, являются не кем иным, как привилегированными разведчиками, которые следят за поступками тех государей, к которым они отправлены. Они должны выведывать их намерения, исследовать их предприятия и предвидеть их действия, чтобы в надлежащее время поставить об этом в известность своих владык. Главная причина, для чего они отправляются к иностранным дворам, – укрепление союза. Однако вместо того, чтобы быть опорой мира, они нередко становятся орудиями войны. Они употребляют лесть и обманы, чтобы выведать у чиновников их политические тайны. Слабых склоняют они на свою сторону интригами и угрозами, кичливых – словами, а корыстолюбивых – подарками. Словом, они создают иногда столько зла, сколько могут сделать, думая при этом, что они, совершая грех по должности, находятся в безопасности.

Государи должны оберегать себя от хитрости этих шпионов. Если дело заключается в том, чтобы заключить союз, то в этом случае государь должен быть гораздо осторожнее, чем во всех остальных. Поэтому следует с величайшим тщанием рассматривать те положения, которые составляют основу договора, чтобы впоследствии не возникло препятствий к их выполнению.

Что касается договора, все пункты которого в тонкостях описаны, то при его выполнении нередко они начинают приобретать совершенно иной вид. Ибо то, что в нем показано как выгода, на деле оборачивается многими бедами, приводящими к разорению государства. Поэтому требуется, чтобы в договоре все выражения были ясны. И всегда строгий грамматик должен в государе предшествовать искусному политику, дабы различие между словами и действительным содержанием договора не имело места.

Поэтому надлежит политической науке принести пользу в том, чтобы обучать желающих заключать союзы избегать тех погрешностей, которые возникают из-за торопливости государей. Они, зная об этих погрешностях, имели бы время для полезных размышлений.

Не все переговоры ведутся достойными министрами, часто посылаются известные персоны, не состоящие в публичной службе, они имеют свободу по-своему толковать некоторые положения, поскольку не связаны службой с государем. Подготовка к заключению мира после последней войны императором и Францией велась таким образом, что о том не знали ни государство, ни армия, ни флот. Он был заключен у одного графа (фон Нейвида), владения которого находятся на Рейне.

Виктор Амадей, бывший в свое время самым искусным и хитрым князем, умел скрывать свои предприятия гораздо лучше, чем все остальные. Его хитрости не один раз приводили Европу в недоумение, из которых памятна одна, совершенная маршалом Катина?, который, одевшись в монашеское платье, в образе привидения королевской души отвлек Амадея от императора и склонил на сторону Франции. Эта сцена между королем и генералом была разыграна так искусно, что последовавший договор между Францией и Савойей стал для всей Европы неожиданным политическим шагом[228].

Я не намерен ни оправдывать поступок Виктора Амадея, ни порочить его, тем более приводить его в пример государям. Я только нашел в нем достойную похвалы сообразительность и молчаливость. Эти свойства бывают нужны великому государю, если употреблять их на благое дело.

Общим правилом является то, что министров, обладающих способностью понимания ситуации, следует использовать для важных переговоров, льстивых – для подстрекательства к войне, а обаятельных – для снискания любви. Однако все они должны быть прозорливы, чтобы уметь тайну прочитывать по лицу и чтобы от их проницательного взора ничего не могло укрыться.

Однако же лесть и хитрость не следует употреблять без нужды. С этим бывает то же самое, что и с пряными кореньями: ежели употребить их в чрезмерном количестве, то они затмят вкус, и язык, к ним привыкший, не сможет почувствовать их пряности.

Честность же необходима всегда. Она подобна простой и естественной пище, которая всякому организму полезна и укрепляет тело, не распаляя его.

Государю, честность которого известна каждому, без сомнения, будет доверять вся Европа. Он без обмана будет счастлив и могуществен – лишь благодаря своей добродетели. Спокойствие и благоденствие государства являются целью, в которой все способы управления сходятся воедино. И они же являются целью всех переговоров.

Спокойствие Европы основывается на мудром равновесии, когда сила одних монархий сдерживается силой других. Итак, если это равновесие уничтожить, тогда следовало бы бояться смены образа правления в государствах и падения королей, которые обессилили себя распрями. Закончилось бы это все учреждением новой монархии.

Наука управления требует от европейских государей того, чтобы они не забывали заключать договоры и соглашения. Иначе как они справятся с честолюбием власти и уберегутся от тех, кто сеет в их душах эти семена? Вспомним об одном консуле, который, желая доказать необходимость согласия, схватил за хвост лошадь и безо всякого успеха пытался его оторвать. Но он добился того, чего хотел, выщипав хвост по одному волоску. Это наставление для некоторых государей нынешнего времени столь же необходимо, как и для римских легионов. Ничто не может сделать государства изобильными, и ничто не в состоянии сохранить в Европе мир и спокойствие, кроме согласия государей.

Сколь счастлив был бы мир, если бы в деле сохранения правосудия и восстановления между народами мира и согласия не было бы иного средства, кроме переговоров. Тогда вместо оружия и стремления уничтожить друг друга государи прибегали бы только к разумным доводам. Однако печальная необходимость нередко принуждает государей избирать для себя жестокую стезю.

Бывают случаи, что свободу народа, угнетаемого несправедливым образом, следует защищать оружием и государь благоденствие своего народа должен доверить судьбе. В этом случае справедливо то, что удачная война может привести к удачному миру.

Причина войны делает ее справедливой, либо наоборот. Страсти и честолюбие государей часто ослепляют их, приукрашивая самые неприглядные действия. Война является крайним средством, к которому прибегает государь, не имея другого выхода.

Война ведется часто ради защиты, и такая, безусловно, является самой справедливой из всех войн.

Нередко война ведется для сохранения того права государя, на которое покушаются другие. Таким образом, он свое право защищает мечом. И война должна доказать справедливость его доводов.

Война бывает также с далеко идущими планами, и государь поступает в этом случае разумно, ежели ее начинает. Правда, хотя это и является войной жестокой, однако он бывает справедлив в этом случае. Если бы ныне безмерная сила какого-либо государства угрожала всему миру, разумным стал бы поступок государя, который стремился бы удержать течение этой реки. Если гроза собирает облака в кучу и молния предвещает непогоду, и один государь этой грозе противиться не в состоянии, то он соединяется со всеми, кому грозит такая же опасность. Если бы египетские, ассирийские и македонские правители соединились в союз против римской силы, то она никак не смогла бы покорить эти государства. Разумный союз и скорая война могли бы сдержать честолюбивое намерение, исполнение которого весь мир заключало в оковы.

Разумение требует того, чтобы малое зло предпочитать большому и вместо неизвестного избирать известное, поэтому было бы гораздо лучше, чтобы государь, коли это в его воле, вступал в жестокую войну для снискания лавров, нежели дожидался опаснейших времен, когда объявление войны может лишь на несколько минут отсрочить его рабство и падение. Во всякое время справедливо то правило, что лучше упреждать других, нежели быть упрежденным ими. В таких случаях удача всегда сопутствовала великим мужам.

Государи бывают замешаны в войну своих союзников и вынуждены в соответствии со своим договором представить вспомогательное войско. И поскольку никому из европейских великих государей, чтобы самостоятельно противостоять врагу, без союзов обойтись невозможно, то обязываются они в случае нужды помогать друг другу, что, в самом деле, способствует их безопасности. События показывают, кто из них вкушает плоды этого обязательства. Счастливый случай бывает благосклонен одному, а выгодное обстоятельство является опорой для другого, поэтому честность и разумение требует от государей равного исполнения своих обязательств, тем более что союз призван защитить их народы.

Итак, отсюда следует, что справедлива будет та война, которая ведется для того, чтобы противостоять нападению, сохранять права и защищать свободу. Великий государь, ведущий войну такого рода, не может ставить себе в упрек пролитие крови. Он поступает в этом случае так, как ему следовало, поскольку в подобных обстоятельствах война – меньшее зло, чем мир.

Это заставляет меня вспомнить о тех государях древности, которые делали своим промыслом торговлю своим народом, его свободой и кровью. Их дворы походили на помещение для аукциона, где они продавали тем больше людей, чем больше им обещали денег. Эти государи думали не о союзниках, а лишь о своей выгоде. Долг солдата состоит в том, чтобы защищать свое отечество. Если же его отдавать внаем другим государям, как некоторые одалживают собак, то в этом случае он поступает во вред себе и тем самым боеспособности своего государства. Говорят, что нельзя продавать священных вещей; однако что может быть священнее человеческой крови?

Что касается религиозной войны, то она происходит внутри государства почти всегда от недостаточного разумения государей. Если он поддерживает одно вероисповедание, другое же, наоборот, стремится притеснить, особенно если он притесняет религию, пользующуюся поддержкой в народе, то это способствует еще большему разобщению верующих и разжигает пламя большой войны.

Если же великий государь печется об управлении гражданами и предоставляет каждому пользоваться свободой совести и если он всегда является только государем, не делая никогда себя священником, тогда он имеет верное средство уберечь свое государство от возмущений, которые разжигаются воинствующими богословами.

Религиозные войны, ведущиеся за пределами государства, вздорны и несправедливы в высочайшей степени. Поистине, разве можно считать справедливой войну, которую мог бы вести Карл Великий, заставляя все народы от Греции до Саксонии принимать христианство. Сумасшествия крестовых походов больше не существует, и пусть хранит нас небо от повторения этого.

Вообще, всякая война приносит столько несчастий и пагубных следствий для государства, что государи должны очень хорошо подумать, прежде чем вступать в нее. Я уверен в том, что если бы государи могли представить те беды, которые уготованы народам объявлением войны, то они были бы более ответственны в принятии решения о том, следует ли начинать ее или нет. Однако воображение их не простирается так далеко, чтобы увидеть будущие несчастья народа. Как можно государям не понимать, какие бедствия несет с собой война: народ угнетается налогами, страна лишается многих молодых людей, неприятельский меч и пули пожирают народ толпами, раненые и искалеченные, лишившиеся средств пропитания, гибнут в нищете, и, наконец, скольких полезных граждан теряет государство!

Государи, считающие подданных своих рабами, без всякого милосердия используют их в войне и лишаются их без сожаления, напротив, государи, считающие граждан равными себе и являющиеся душой народного тела, берегут жизни своих подданных.

В заключение этого моего сочинения прошу монархов не обижаться на ту свободу, с которой я все это изложил. Я ставил своей задачей говорить истину, с тем чтобы пробудить добродетель, никому не делая снисхождения. О царствующих ныне государях я столь высокого мнения, что полагаю их достойными правды. Что же касается Нерона, Александра VI, Цезаря Борджиа и Людовика XI, то этого о них сказать не могу. Слава Богу, что мы уже не видим среди европейских государей людей такого типа. О них ничего нельзя сказать иного, кроме того, что в подобных тиранах следует порицать все позорящее честь правителя и попирающее справедливость.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.