4.3 Мужчина и потомство

4.3 Мужчина и потомство

Когда, наконец, понимаешь, что твой отец обычно был прав, у тебя самого уже подрастает сын, убежденный, что его отец обычно бывает неправ.

Лоренс Питер

Мужчина, как мы заметили раньше, с одной стороны спроектирован на выполнение внешней ролевой функции – защиты и обеспечения самки и потомства. С другой стороны, он является носителем генофонда, который должен передать потомству. Должен с точки зрения его инстинкта, разумеется. Однако передаст ли он свои гены потомству, решает самка, точнее – ее инстинкт. Если инстинкт самки решит, что данный самец не достоин продолжения рода, либо самка уже с потомством, то этот среднеранговый или низкоранговый самец должен охранять и обеспечивать самку и ее потомство от другого самца. Поэтому слабый человеческий самец способен привязываться к чужим детенышам и кормить их как своих. Отношение к самке переносятся на отношение к ее детенышам. Если слабый мужчина любит женщину, то привязывается и к ее детям.

Высокоранговый самец также может воспринимать чужого детеныша как рядового члена своего стада и быть к нему терпимым. Вид Хомо сапиенс в естественных условиях не мог позволить себе убийство самцом чужих детенышей, как это происходит, например, у львов. Слишком уж велик срок вынашивания и развития детеныша, а следовательно, его ценность для вида. Но любит вожак только собственных детенышей. Их воспитывает, опекает и выводит в жизнь.

В случае конфликтного развода с женщиной, слабые мужчины часто вскоре забывают и собственных детях, рожденных от нее. Связано это с тем, что СР или НР самец подсознательно не верит, что это его детеныши. Он не чувствует ответственности, так как не является вожаком. Он любит детенышей лишь той самки, которая ему предоставляет секс. Это программа.

Сильный же мужчина напротив, при разводе будет пытаться оставить детей себе. Связано это с тем, что вожак любит своих детенышей и старается сохранить целостность своей стаи, несмотря на то, что ее покинула безответственная самка. Он чувствует ответственность за стаю.

Поэтому существует огромный пласт отцов, которые долго и искренне любят отобранных у них женщиной и судебными органами детей, тщетно пытаются с ними встречаться, отсудить у матери, которая о них не заботится и т. п. Но как только мужчина убедится, что усилия тщетны – интерес к детенышу падает. Вожак не несет ответственности за чужую стаю. Это противоестественно. Он будет искать другую самку и строить новую семью. Либо перейдет в устойчивый режим одиночки.

Отчуждение мужчины от ребенка в современной матриархальной культуре всячески поощряется законодательно. Женщина юридическую возможность использовать ребенка как средство шантажа мужчины. Мужчина же де-факто абсолютно бесправен. Поэтому мужчина, как бы ни любил своего ребенка, не имея права с ним встречаться и видя, что мать внушила ребенку ненависть к нему, уже не может воспринимать такого отчужденного ребенка как своего. Точно также бизнесмен, сколько бы он души и средств ни вложил в создание своей фирмы, не может относиться к ней как к своей собственности, если ее у него отобрали бандиты.

Если мужчина сильный, женщина его любит, и ребенок желанный, то отцовский инстинкт срабатывает еще на стадии беременности женщины. В этот период женщина становится спокойной, и поэтому мужчине кажется, что это женщина его мечты. Ему хочется заботиться о ней и о ребенке. И родившихся детей мужчина любит и с удовольствием играет с ними. Большое количество детей является доказательством его генетической перспективности и высокого места вожака в иерархии. Кроме того, чем больше детей, тем больше численность подконтрольного мужчине социума, и тем он сильнее. Поэтому сбалансированные социумы, где мужчин воспитывают как вожаков, отличаются большим чадолюбием. Дети здесь – предмет гордости. На более поздних стадиях развития ребенка, когда ребенок уже готов к обучению взрослому взаимодействию с окружающей средой и другими членами социума, включается следующая составляющая отцовского инстинкта. В первобытном стаде вожак-отец в это время помогал своему потомству занять достойное место в иерархии. Сегодня женщины используют эту особенность отцовского инстинкта для того, чтобы обвинить тех мужчин, у которых отобрали детей в невнимании к ним: «Отец называется, вспомнил о ребенке, когда тот вырос, пришел на все готовенькое и т. п.»

Если же мужчина слаб, ему навязали ребенка против воли, например, шантажируя обвинением в изнасиловании или «взяли на пузо», используя ребенка и матриархальное государство, этого суррогатного вожака, как средство подчинения мужчины, то ситуация обратная. Мужчина тогда воспринимает и женщину, и ее ребенка как проблему, обузу и рассматривает их как конкурентов в потреблении его добычи. Инстинктивно он не считает ребенка своим, так как в первобытном стаде ребенок был гарантированно от вожака, который на него давил вместе с женщиной, а не от него. Кстати, частенько ребенок действительно не от него. Женщина также не чувствует уверенности в слабом мужчине. И еще на стадии беременности создает нервозную обстановку, «выносит мозг» мужчине и проводит инверсию доминирования. Ребенок в этом случае рождается нервный, что тоже не способствует укреплению семьи.

После практически гарантированного распада такой семьи и сопутствующего отъема у мужчины его ребенка и ресурсов женщина переносит негативное отношение с мужчины на ребенка. Часто она ненавидит ребенка и уродует его психику, настраивая против отца и воспитывая в качестве собственной прислуги. Разумеется, мужчина в такой ситуации чаще всего не может воспринимать ребенка как что-то ему близкое и подответственное. Он понимает, что его «развели как лоха», чувствует обиду, унижение. И у него формируется враждебное отношение к женщине и ребенку. Отсюда и происходит традиционная для Россия армия убежденных неплательщиков алиментов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.