Речь не об ужине, а о семье

Речь не об ужине, а о семье

Супруги Беш коренным образом переосмыслили концепцию семейного ужина, но есть еще более радикальная идея: забыть о нем совсем.

Человека, которому близок этот взгляд, можно причислить к наиболее колоритным персонам из всех, кого я встречал. Маршалл Дьюк красуется в панаме на официальной фотографии, сделанной в Университете Эмори. Он преподает там психологию с 1970 г. и является экспертом по вопросам ритуалов и психологической устойчивости. Маршалл выступал во всех возможных телепередачах, начиная с «Шоу Опры Уинфри» и заканчивая программой «Доброе утро, Америка!», но там, где мы с ним встретились в пятницу вечером, он чувствует себя лучше всего. Маршалл стоит во главе стола, готовясь дать сигнал к началу трапезы по случаю Шаббата, а вокруг него его жена, трое детей и восемь внуков.

– Итак, вперед, начали! – говорит Маршалл, будто вожатый в лагере, который всю зиму ждал этого момента. Затем достает традиционные еврейские головные уборы – кипы и метает их, словно диски, всем внукам по очереди, а те подпрыгивают в попытке поймать шапку головой. Никому это не удается.

– Это прописано в Торе? – интересуюсь я.

– Нет, это значится в Зале славы семейства Дьюк, – отвечает Маршалл, – что намного важнее.

Когда свечи зажжены, а вино и хлеб благословлены, Маршалл просит всех взяться за руки.

– Мы хотим поприветствовать нашего особого гостя, – говорит он, кивая в мою сторону. – Брэндон, мы рады, что ты вернулся домой из колледжа. Джею Ди вырвали зубы, поэтому мы должны похвалить его за храбрость. И у нас на этой неделе три дня рождения. Шайра, а у тебя что нового?

– Я сдала экзамены, – ответила 12-летняя девочка.

– Отлично. Шаббат шалом вам всем. А теперь давайте есть!

В середине 1990-х Маршалла попросили стать участником нового проекта в Университете Эмори, посвященного мифам и ритуалам в американских семьях.

– В то время проводилось множество исследований по вопросу распада семей, – рассказывает он. – Но нам было интереснее другое: что могут сделать семьи, чтобы противостоять этим разрушительным процессам.

Вскоре жена Маршалла Сара – она психолог, работает с детьми, испытывающими трудности в обучении, – наблюдая за своими учениками, пришла к следующему выводу: «Те, кто много знает о своей семье, лучше справляются с возникающими сложностями». Ее муж был заинтригован этим открытием и вместе со своим коллегой Робином Фивушем решил проверить гипотезу Сары. Они разработали специальный опросник под названием «А ты знаешь?». Дети должны были ответить на 20 вопросов, включая следующие:

• А ты знаешь, где выросли твои бабушка с дедушкой?

• А ты знаешь, в каком городе учились в школе твои мама и папа?

• А ты знаешь, где познакомились твои родители?

• А ты знаешь о какой-нибудь болезни или о чем-то действительно ужасном, что когда-то случилось в твоей семье?

• А ты знаешь, как появился на свет?

Летом 2001 г. Маршалл и Робин задали эти вопросы детям из более чем 40 семей, а также записали на пленку несколько бесед, проведенных за ужином. Затем они сравнили полученные результаты с рядом психологических тестов и пришли к ошеломляющему выводу: чем больше детям было известно об истории своей семьи, тем сильнее у них было чувство контроля над своей жизнью, выше самооценка и тем эффективнее, как они думали, функционировали их семьи. Шкала «А ты знаешь?» оказалась лучшим прогностическим показателем эмоционального здоровья и счастья детей.

– Мы были просто поражены, – рассказывает Маршалл.

А затем случилось нечто непредвиденное. Два месяца спустя произошла трагедия 11 сентября. Маршалл и Робин были потрясены случившимся, как и все остальные, но как психологи поняли, что им выпала редкая возможность: ведь опрошенные ими семьи пережили одну и ту же психологическую травму в одно и то же время. Они расспросили детей заново.

– И снова, – говорит Маршалл, – те, кому было известно о своих семьях больше, оказались более стойкими, иначе говоря, лучше справлялись с последствиями стресса.

Каким же образом информация о том, в какую школу ходила бабушка, может помочь ребенку справиться с чем-то незначительным вроде ободранного колена или действительно серьезным, как, например, теракт? И какую роль совместные трапезы и другие семейные ритуалы играют в получении детьми этих знаний?

– Ответы на такие вопросы связаны с тем, осознает ли ребенок себя частью большой семьи, – поясняет Маршалл.

Психологи обнаружили, что у каждой семьи есть какая-то объединяющая история, которая относится к одному из трех типов. Первый тип – это восходящая семейная история: «Сынок, когда мы приехали в эту страну, у нас не было ничего. Наша семья трудилась. Мы открыли лавку. Твой дедушка учился в старших классах школы. Твой отец ходил в колледж. А теперь ты…» Второй тип – нисходящая история: «Дорогой, у нас когда-то было все. А потом мы все потеряли…»

Третий тип семейной истории, как отмечает Маршалл, самый здоровый. Это вариативная история. «Милый, хочу рассказать тебе, что у нашей семьи были подъемы и падения. Мы создали семейный бизнес. Твой дед был душой коллектива. Твоя мать входила в состав правления госпиталя. Но у нас случались и спады. Твоего дядю однажды арестовали. У семьи был дом, который сгорел дотла. Твой отец потерял работу. Но, что бы ни происходило, мы всегда держались вместе».

Маршалл утверждает, что дети, которые психически уравновешенны и уверены в себе, обладают тем, что он и Робин называют сильным межпоколенческим «я». Они знают, что принадлежат чему-то большему, нежели самим себе.

По словам Маршалла, одна из центральных ролей в этой схеме принадлежит бабушке. Она скажет: «У тебя проблемы с математикой, малыш? А ты знаешь, что твоему отцу она тоже тяжело давалась?»; «Ты не хочешь учиться играть на пианино? Да, твоя тетя Лаура тоже отказывалась заниматься музыкой».

– Мы называем это бабушкиными сказками, – говорит Маршалл. – Или bubbe-meise на идише. С какими бы проблемами ни столкнулся ребенок, у бабушки есть про это своя история, даже если она и выдумана!

Маршалл и Робин подчеркивают, что ужин – самое подходящее время для того, чтобы рассказывать детям эпизоды из истории семьи. Все собираются вместе, в спокойной обстановке; детям проще слушать про подъемы и неудачи родных, когда они окружены заботой и заняты чем-то жизнеутверждающим. А ведь нет ничего более жизнеутверждающего, чем еда.

Но пользу, как утверждает Маршалл, приносит не столько сам ужин. В процессе слушания всех этих старинных историй появляются чувство единения и эмоциональная устойчивость. Кроме того, ребенку важно видеть себя в контексте семьи. Другими словами, когда мы говорим о семейном ужине, на самом деле речь идет совсем не об ужине. Речь о семье.

По словам Маршалла, любые события и мероприятия – отличная возможность рассказать историю из жизни семьи. Сюда относятся и праздники (День благодарения и Рождество), и семейные поездки (4 июля на пляже, ежегодный уик-энд на лыжах), и прочие совместные занятия, объединяющие разные поколения. Даже поездка на автомобиле или поход в магазин – благоприятные моменты для подобных разговоров.

За ужином в доме Дьюка я обратился к членам семьи с вопросом, какая семейная традиция нравится им больше всего. Каждый последующий ответ оказывался любопытнее предыдущего. Дети Маршалла рассказали мне о четырехдневном празднике по случаю Дня благодарения, который в их семье отмечали уже 30 лет. Начинался праздник вечером во вторник, когда все ели сэндвичи с индейкой. В среду вечером они ели спагетти и рисовали у себя на лицах усы. В четверг прятали банки с тыквенным соусом, пакеты с зеленой фасолью и замороженную индейку, чтобы все смогли «поохотиться» за едой, как делали первые поселенцы в Америке. Затем, в пятницу, устраивали ужин в честь Дня благодарения. Кроме того, на протяжении всех четырех дней они вели «войну цветов», а победившая команда получала в качестве трофея пластмассовую утку.

– Это кажется безумием, – рассмеялся Маршалл, – ведь за многими из наших развлечений не стоит никаких реальных исторических фактов. Но эти традиции стали частью семьи.

Среди других ритуалов, о которых упоминали члены семейства, были особые шарады и провокационные вопросы, которые Маршалл задавал за ужином. Этим вечером он завел разговор о двух исследованиях. Одно доказывало, что люди намного дружелюбнее, когда держат в руках чашку с горячей жидкостью, а не с холодной.

– Заметь, Брэндон, – обратился к сыну Маршалл, – лучше знакомиться с девушками в кофейне, а не в баре!

Согласно другому исследованию, когда люди сидят внутри закрытого бокса, они хуже решают проблемы, чем если находятся снаружи.

– Видите, не зря есть выражение «Действовать вне рамок»! – заметила Сара.

Но с наибольшим энтузиазмом внуки Маршалла описывали то, как их дедушка каждый год на Еврейскую пасху собирает все семейство готовить соус из хрена.

– Мы включаем эту кошмарную еврейскую музыку, – начал один ребенок.

– Затем режем это тошнотворное растение, – добавил другой.

– Кладем его в блендер, – подхватил третий.

– А потом мы танцуем вокруг стола! – воскликнул самый младший.

Маршалл широко улыбался, слушая своих внуков.

– Видите? – обратился он ко мне. – Это тошнотворно! Это невкусно! Это странно! «Дедушка, – говорят они, – я должен это съесть?» А я отвечаю: «Да, придется это сделать». Почему? Да потому что ритуалы нужно создавать. Нельзя просто сидеть и ждать, что они появятся сами собой. Мы должны взять и придумать их. Знаете, что я делаю? Закладываю традиции, которые мои внуки будут воплощать в жизнь со своими детьми. Я в этом ни капли не сомневаюсь. Они скажут: «О, наш дедушка заставлял нас это делать, и мы слушались, ведь мы – часть семьи».