Глава 28 Повседневность

Глава 28

Повседневность

Сегодня ясный и славный день. Солнце поднялось над горой еще до шести и подсветило поля безмятежным и ровным светом. Весна плавно перетекает в лето. Дни начинаются раньше, заканчиваются позже, длятся дольше. Сирень почти отцвела. Начинают распускаться дикие розы. Лошадям надоело жевать зимнее сено. Я выпускаю их на час каждый день и позволяю им косить то, что было бы газоном, если бы подобные тонкости имели для меня значение.

Как и на дворе сейчас что-то среднее между весной и летом, так и я сейчас между прошлым и будущим. Только что я дописала повесть и закончила целый сезон преподавательской работы и звукозаписи. Через несколько недель начнутся репетиции моего мюзикла «Авалон». А прямо сейчас? Письмом я придаю своим дням режим, и иногда ведение записей кажется мне мостом через расселину в джунглях. Я – и расселина, и сами джунгли.

Я работаю каждый день. Я встаю и пишу точно так же, как хожу в сарай, чтобы бросить лошадям сена. Для меня немыслимо их не покормить, и сделать это нужно вовремя, пока они не начали суетиться. Мои творческие лошади требуют такой же заботы. Их тоже нужно вовремя кормить, именно поэтому я пишу по утрам, когда только просыпаюсь.

Вопрос, писать ли мне сегодня, не подлежит обсуждению. Я не жду подходящего времени или настроения – я просто это делаю.

«Просто делать» означает, что иногда, как, например, сейчас, мне приходится писать через силу. Это как спортивная тренировка. Бывают дни, когда тело само просит движения и получает от него радость. А бывают такие, когда тело сопротивляется, и каждый шаг – испытание. И как и в случае с тренировками, часто случается некий сдвиг, когда тело прекращает угрюмо противиться и начинает наслаждаться движением.

Писательство – движение. Оно – приверженность двигаться вперед, а не вариться в собственном соку, приверженность стать тем, кем мы пожелаем. Писательство – и корабль, и ветер в парусах. Даже в те дни, когда вдохновения не хватает, все равно есть хоть какое-то движение вперед, какой-то прогресс.

Прогресс, даже если он происходит мелкими шажками, – и есть смысл писательства. Это пространство трансформации, духовной алхимии. Мы берем то, что подбросила нам жизнь, и что-то из этого делаем. Иногда незамысловатый суп. Иногда целый банкет. Иногда – кость, которую можно погрызть. Но всегда что-то, пригодное к перевариванию.

Ежедневное письмо, просто ради того, чтобы писать, – все равно что кастрюля с супом на плите: всегда под рукой, его всегда можно попробовать, что-нибудь добавить, он всегда наварист, он насыщает, поддерживает жизнь. Как и суп, ваши ежедневные записи не обязаны быть замысловатыми. Достаточно нескольких простых составляющих.

Честность, наблюдательность и воображение – вот три основных ингредиента супа насущного. Из них варится бульон, в котором потом все рождается и к чему добавляется. Мы наблюдаем за тем, как у нас дела.

Сейчас у меня сезон душевных перемен. Отношения, которые я ценила так долго, уходят со сцены моей жизни. Неожиданно появляется место для новых начинаний, новых влюбленностей. Я волнуюсь и скорблю. Мой сегодняшний суп – кисло-сладкий.

За окном кабинета свет прозрачен, равномерен и безмятежен. Пение птиц настойчиво повторяется. «Обрати на меня внимание, – говорит оно. – Я снова здесь». Равномерный свет, возвращение весенних птиц – это время сожаления и обновления: вот бульон, что я варю сегодня. Далеко в поле я замечаю черную собаку, чужую, она бежит куда-то с решительным оптимизмом. Она точно знает, куда направляется. Ее нос поведал ей, что неподалеку ее ждет лакомый кусок.

Я совсем не такая, как эта собака. Я настороженно выведаю, каков из себя незнакомец, прежде чем вилять хвостом. Эта зима была очень долгой. Мне едва хватило запасов. И все-таки, если честно, мне придется признаться себе, что уже пришла весна, и мой пессимизм – некоторое потакание себе. Жизнь всегда остается жизнью – неизменно щедрой и удивительной.

Что напоминает мне о воображении? Если позволить себе представить что угодно, чем бы я занялась, что принесло бы мне радость? А что если я сумею оставить позади ту жизнь, которую знаю, ее привычное течение, сделанные на зиму запасы и смогу распознать в цветении за окном обещание плодов, – что тогда?

Именно этот вопрос мы задаем, когда пишем: «Что тогда?»

Вот как у меня дела, вот как я себя чувствую. (Наблюдательность и честность.) Вот что я могу с этим сделать. (Воображение.) Иначе говоря, ежедневные записи – и комната, в которой вы живете, и дверь, что ведет в новый мир. Проходя по комнате своего опыта, слово за словом, вы подходите к двери и, даже если сейчас вы заложник обстоятельств, все равно сможете представить себе, как распахивается дверь. Иногда петли скрипнут. Иногда дверь вздохнет с облегчением. Иногда, открыв ее, вы впустите столько света и ясности, что захотите – поскорее! – ее захлопнуть. Когда пишете, вы можете и все это делать, и наблюдать за происходящим. Писательство подносит зеркало, предлагает гармонию, протягивает руку попутчика. Писательство говорит вам: где бы вы ни были – это имеет значение и может быть началом перехода куда-нибудь еще.

В этом смысле писательство – медитативное действо почитания. Это путь к себе, путь к своей высшей Самости. Свидетельствуя своей жизни и мыслям, записывая все так, как видим и слышим, мы наблюдаем нечто большее, чем нам поначалу казалось. Мы обнаружим, что наблюдаем саму жизнь. Что учимся чему-то новому.

Я убеждена, что любая регулярная практика полезна. Я верю, что езда на велосипеде чему-то научит. Научат прогулки. Хлебопечение и сочинение стихов. Учит вас само ваше занятие, потому что пока вы им заняты, оно занято вами: оказывает вам услугу, делает одолжение, благословляет вас и работает на вас.

Практики бывают разные, и писать – удобно во всех смыслах: это делается вручную, легко, без особой канители и забот. Это демократичная практика. Она доступна всем. Для нее не нужно специального питания, специальной комнаты, специальной обуви или даже специального времени. Все, что от вас требуется – явиться лично перед чистой страницей.

Способность являться к этой практике помогает расти. (Мы часто говорим о том, что творчество предполагает заботу о своем внутреннем ребенке, но для этого также требуется участие и одобрение внутреннего взрослого!)

Готовность обратиться к чистому листу влечет за собой готовность услышать музыку. Иногда это сердечный вальс. Иногда это что-то современное, диссонансное. Какой бы она ни была, именно под нее мы танцуем в этот день. И хотя мы редко останавливаемся, чтобы это прочувствовать, наши дни наполнены определенным ритмом, и он может быть хаотичным или размеренным, порывистым или успокаивающим, бурным или гладким. Осознанно прислушиваясь к своей ежедневной музыке, мы приходим к гармонии с действительностью.

Действительность дозируется днями. Жизнь, прожитая день за днем, живется сполна. Это не значит, что мы теряем из виду картину целиком или перестаем замечать более крупные части симфонии жизни, но жизнь, как и симфония, состоит из несметного числа крошечных нот, и каждая – точка сознания.

Когда пишем для себя, мы замечаем, какие ноты играем. Слышим, как поем свою песню. И тогда мы способны изменить ее тональность. Мы становимся не только исполнителями, но и дирижерами и композиторами.

Работая над этой книгой, я кормлю лошадей, собак, диких птиц и сама ежедневно утоляю свой писательский голод – и благодаря всему этому ощущаю такую ясность, что может родиться только из регулярной практики. Несколько дней назад мои записи показали мне, что я жалею себя. «Ага, – подумала я, – перебор струнных». Необходимо добавить пиццикато четких, деловых поступков. Больше стаккато, меньше легато.

Писательство – и самовыражение, и самоуспокоение. Это занятие помогает стравить суетливую болтовню и позволить нам услышать более важные глубинные течения. Иными словами, писательство расставляет по местам большое и малое.

Весна в долине Таос: Священная гора истекает ароматными облаками. Сирень обильна и грузна цветами. По вечерам полынь вбрасывает в ночь благоухание, как вошедшая в лифт роскошная женщина. Невозможно скрыться от чувственности здешних мест. Весна обернется летом. Лето выгорит до осени. Полынь высохнет и поседеет. Снова вернется зима. Когда я пишу, меня все радует. Это все счастье, меняется только облик, цвет и тон. Писательство дает мне возможность посмотреть глубже первого впечатления, моих представлений и желаний и увидеть нечто более основательное, устойчивое, что будет радовать меня гораздо дольше, чем мне сходу казалось.

За окном кабинета два нежных зяблика клюют из кормушки. Ясное утреннее небо подернуто серебристыми облаками. Лошади заняты демонтажем забора с северной стороны пастбища, а дикие розы во дворе раскрывают свои золотые и алые сердечки. Птицы окружили дом и высвистывают свои многогранные трели. К воротам подкатил почтовый фургон. Наблюдая за всеми этими мелочами, я особенно отчетливо замечаю, что, описывая свою жизнь, я дорожу ею. Ценю ее. И по-настоящему вижу. Писательство – прямое видение непревзойденной красоты обыденного. Это и есть повседневность, а повседневность есть здравый рассудок.