Мы снова на пороге 1914 года?

Мы снова на пороге 1914 года?

Изучение событий, предшествовавших Первой мировой войне, показывает, как легко мир, сам того не заметив, может сползти к катастрофе, которую тогда было настолько же легко избежать, как сегодня трудно вообразить. США, конечно же, не хотят, чтобы их вовлекли в ядерную войну. Президент Обама высказался за «мир без ядерного оружия». Однако, не подвергая сомнению его искреннее стремление сократить атомные арсеналы, мы понимаем, что его слова не следует понимать буквально. Барак Обама прямо об этом сказал: покуда другие державы располагают подобным оружием, не может быть речи о том, чтобы США отказались от своего инструмента сдерживания. Высказанное им предложение сократить на треть (с 1500 до 1000) число развернутых ядерных боеголовок маскирует тот факт, что в России, как и в США, есть тысячи неразвернутых боеголовок. Я вижу, что на сегодняшний день ни одно из двух решений, предложенных на конференции по нераспространению ядерного оружия в 2010 г.[136], чтобы постепенно сократить объем арсеналов, не было воплощено в жизнь: ни ратификация договора, запрещающего атомные испытания, необходимые для разработки новых вооружений (качественный аспект), ни запрет на производство расщепляющихся материалов военного назначения (количественный аспект). В реальности США не хотят ядерной войны, но охотно идут на конвенциональные войны ограниченного масштаба, в которых используют высокотехнологическое вооружение, которым другие страны не располагают (как межконтинентальные ракеты со сверхмощными «конвенциональными» боеголовками, способные нанести «быстрый глобальный удар» – prompt global strike).

КНР стремится соответствовать этим вызовам, но ей требуется время. По китайским оценкам, даже если никакое внешнее или внутреннее потрясение не прервет экономический рост Поднебесной, она не сможет сравняться с США по военному потенциалу до 2049 г., когда будут отмечать столетие Китайской Народной Республики[137].

* * *

Как мы видели, война, разразившаяся в 1914 г., была превентивной, и ее развязал узкий круг лиц, стоявших во главе Второго Рейха: прежде всего военачальники и лишь во вторую очередь – император и канцлер. Они решились на этот шаг (или смирились с подобным исходом), поскольку ошибочно полагали, что с течением лет стратегическое положение их страны будет лишь ухудшаться. И это при том, что до 1914 г. мощь Германии была на подъеме! Логично было бы ожидать, что мировой гегемон, Великобритания, первая решит подрезать крылья своему конкуренту. Однако на деле все вышло совсем не так… Я не склонен тешить себя иллюзиями, будто демократическая страна – тем более если она преподносит себя как «великую демократию» и сильно милитаризована – не может по хладнокровному расчету развязать войну. Вторжение в Ирак в 2003 г. (а до него – война в Персидском заливе 1990–1991 гг., когда конфликт можно было разрешить дипломатическим путем), бомбардировки Югославии в 1999 г., нарушение резолюции ООН № 1973 по Ливии в 2010 г. ясно мне показали, что от официальных речей, которые всегда исходят патокой, до войны, которая почти всегда заранее планируется на высшем политическом уровне, может пройти лишь мгновение – технологии обработки общественного мнения достигли такого совершенства, что обвести людей вокруг пальца стало проще простого.

Конечно, любой (даже локальный) конфликт между США и Китаем, например, вокруг Тайваня или за прибрежную зону какого-нибудь островка, может привести к чудовищным последствиям. Дело не только в том, что Китай не демократия, важно, что военный истеблишмент там в значительной степени независим. Во главе Центрального военного совета из 11 членов стоит председатель Китайской Народной Республики, однако остальные места в нем занимают высокопоставленные военные: начальники четырех главных управлений (прежде всего Генштаба и Главного управления вооружений) и три командующих родами войск, а также министр обороны и бывший глава управления вооружений, который отвечает за контакты с армиями других стран. Обратим внимание на то, что среди заместителей председателя Совета (возможно, временно) нет начальника политического управления. Посты заместителей занимают генерал сухопутных сил и бывший командующий ВВС генерал Сюй Цилян, чье назначение на этот пост, который раньше занимал адмирал, свидетельствует о том, сколь возросла роль авиации и флота в китайской армии, в которой традиционно первенствовали сухопутные войска. Профессионализация вооруженных сил и строительство армии, способной действовать вне национальной территории, лишь увеличивают дистанцию между военной и гражданской сферами. Так что Народно-освободительная армия Китая пользуется значительной автономией. Как и в Германской империи, где глава Генерального штаба подчинялся непосредственно императору, китайские военачальники подотчетны лишь главе государства. Однако если Мао Цзэдуна и Дэн Сяопина, которые вели войну с Гоминьданом и японцами, можно считать профессионалами в военной сфере, этого не скажешь о Цзян Цзэмине, Ху Цзиньтао и, вероятно, Си Цзиньпине, которые, скорее, похожи на старательных технократов. Искусство одновременно анализировать расклад сил с военной и политической точек зрения дано не всем, и его не освоишь по книгам. Это значит, что ошибки в оценках всегда возможны. Именно это произошло в начале июля 1914 г., когда лидеры Германии и Австро-Венгрии решились начать войну, которая по их планам не должна была выйти за локальные рамки, а в реальности превратилась не только в общеевропейский, но и в мировой конфликт, которого они не могли представить.

Сегодня, как и в те времена, существуют оборонные договоры, альянсы и опасность неконтролируемого развития событий, а также полно людей, которым свойственно ошибаться. Чего не хватает, так это подушек безопасности.

Так что случайность хотя и маловероятна, но всегда возможна. Главная опасность для Китая – это не военный конфликт, а экономическая рецессия или внешний кризис, способный перекрыть поставку ресурсов, или кризис внутренний, ведь в Китае всегда были сильны центробежные силы, пусть даже сегодня обширный средний класс (180 миллионов человек, зарабатывающих от 40000 до 1 миллиона долларов в год) по своей природе консервативен.

Вопрос, кто станет гегемоном в XXI в., встанет не завтра. Америка еще очень сильна. Ее «разворот» с Атлантики к Тихому океану был предсказуем. У Китая есть то преимущество, что он может извлечь уроки из истории Германской империи до 1914 г., чей стремительный рост, слабо контролировавшийся ее властной элитой, привел ее к катастрофе. Ей следовало действовать поступательно, осторожно и учитывая интересы других сторон (для чего требовалось сначала их признать). Я склонен думать, что мир не готов к китайской гегемонии, поскольку не знает Китая, да и сам Китай не знает мира (по крайней мере, пока). Глобализация идет бок о бок с вестернизацией. Переход от гегемонии одной державы к гегемонии другой совсем не прост. В XX в. он стал возможен лишь между двумя народами, говорящими на одном языке и связанными полутора веками общей истории. Если судить по количеству разногласий между Китаем и США, то до «общности интересов, подкрепленных моральными ценностями», им еще очень далеко.