Неоспоримый факт: европейские нации никуда не исчезли

Неоспоримый факт: европейские нации никуда не исчезли

Могли ли две мировых войны привести к исчезновению европейских наций, о котором после 1945 г. рассуждали сторонники наднациональной Европы? Очевидно, что сегодня ответ на этот вопрос должен быть отрицательным: нации не исчезли. Они пережили те идеологии, которые стремились сбросить их с парохода истории.

Большевистская революция, верная интернационалистскому духу марксизма, вначале стремилась охватить весь мир. После смерти Ленина (1924 г.) и прихода к власти Сталина стало ясно, что это не удалось, и выбор был сделан в пользу «строительства социализма в отдельно взятой стране». Однако потребовалось больше времени, чтобы адепты «пролетарского интернационала» действительно прозрели.

Даже Гитлер считал саму идею нации устаревшей. Вскоре после прихода к власти в своих признаниях Раушнингу он сформулировал это следующим образом: «Понятие нации утратило смысл. Мне в начале пути пришлось им пользоваться по исторически обусловленным причинам. Но я всегда знал, что это лишь временное орудие. Оставьте нацию демократам и либералам. Это понятие пора отбросить. Мы заменим его новым понятием расы. Материалом для строительства будущего порядка станут вовсе не те народы, черты которых определила история…» Он продолжал: «С помощью понятия нации Франция вынесла свою великую революцию за границы страны. С помощью понятия расы национал-социалисты возглавят революцию, которая создаст новый мировой порядок… Наша революция… будет прямой противоположностью французской…»[215]. Подобно многим другим, Гитлер хотел «покончить с хаосом прошлого, утратившего всякий смысл»[216].

Точно так же, как и двум крупнейшим идеологиям XX в., коммунизму и национал-социализму, Жану Монне и его наследникам не удалось, выстроив наднациональную или «постнациональную» Европу, списать нации со счетов. Как отмечает Пьер-Анри Аржансон, «утопический замысел евро продолжает список конструктивистских идеологий, которые претендовали на то, чтобы “из национальной глины” вылепить нового постнационального европейца, способного бросить вызов самым фундаментальным законам экономики и отбросить самые древние политические институты»[217]. Сегодня строительство Европы то следует какой-то собственной логике, которая якобы является европейской, но, по сути, неподотчетна гражданам и сводится к путаной и мелочной регламентации (вплоть до доли какао в шоколаде), то служит прикрытием для защиты национальных интересов отдельных стран, то вообще для гегемонистских устремлений внешних держав. Всякий, у кого есть хоть какой-то опыт в «европейских делах», понимает, что национальная повестка дня все еще доминирует над все более эфемерными «европейскими интересами».