Почему люди верят

Почему люди верят

Системы убеждений могущественны, вездесущи и живучи. На протяжении всей своей карьеры я старался понять, как зарождаются убеждения, как они формируются, что их питает, подкрепляет, бросает им вызов, изменяет и уничтожает. Эта книга – результат тридцати лет поисков ответа на вопрос «Как и почему мы верим в то, во что верим во всех сферах нашей жизни». В данном случае меня интересует не столько то, почему люди верят в странное или в то или иное утверждение, сколько то, почему люди вообще верят. И правда, почему? Мой ответ незамысловат:

Наши убеждения формируются по всевозможным субъективным, личным, эмоциональным и психологическим причинам в условиях окружения, созданных родными, друзьями, коллегами, культурой и обществом в целом; после формирования мы отстаиваем свои убеждения, оправдываем и логически обосновываем их с помощью множества разумных доводов, неопровержимых аргументов и логичных объяснений. Сначала появляются убеждения, и только потом – объяснения этих убеждений. Я называю этот процесс «верообусловленным реализмом», где наши представления о реальности зависят от убеждений о них, которых мы придерживаемся. Реальность существует независимо от человеческого разума, но представления о ней обусловлены убеждениями, которых мы придерживаемся в данный конкретный период.

Мозг – двигатель убеждений. В сенсорной информации, поступающей через органы чувств, мозг естественным образом начинает искать и находить закономерности, паттерны, а затем наполняет их смыслом. Первый процесс я называю паттерничностью (англ. patternicity) – склонностью находить исполненные смысла закономерности, или паттерны, в данных, как имеющих, так и не имеющих значения. Второй процесс я называю агентичностью (англ. agenticity) – склонностью наполнять паттерны смыслом, целью и деятельностью (agency). Мы не можем не делать этого. Наш мозг эволюционировал таким образом, чтобы соединять точки нашего мира в осмысленные рисунки, объясняющие, почему происходит то или иное событие. Эти осмысленные паттерны становятся убеждениями, а убеждения формируют наши представления о реальности.

Когда убеждения сформированы, мозг начинает искать и находить подтверждающие доказательства в поддержку этих убеждений, дополняющие их эмоциональным усилением уверенности, следовательно, ускоряющие процесс аргументации и укоренения, и этот процесс подтверждения убеждений положительной обратной связью повторяется цикл за циклом. Равным образом люди иногда формируют убеждения на основании единственного опыта, имеющего свойства откровения и в общем никак не связанного с их личной предысторией или культурой в целом. Гораздо реже встречаются те, кто после тщательного взвешивания свидетельств «за» и «против» позиции, которой они уже придерживаются, или той, для которой сформировать убеждение еще только предстоит, вычисляют вероятность, трезво принимают бесстрастное решение и больше никогда не возвращаются к этому вопросу. Столь кардинальная смена убеждений встречается в религии и политике настолько редко, что становится сенсацией, если речь идет о заметной фигуре, например, священнослужителе, который обращается в другую религию или отрекается от своей веры, или о политическом деятеле, который переходит в другую партию или обретает независимость. Такое случается, но в целом явление остается редким, как черный лебедь. Гораздо чаще кардинальная смена убеждений встречается в науке, но далеко не так часто, как можно ожидать, руководствуясь идеализированным образом возвышенного «научного метода», принимающего во внимание только факты. Причина заключается в том, что ученые – тоже люди, в неменьшей степени подверженные влиянию эмоций, формирующие и закрепляющие убеждения под воздействием когнитивной предубежденности.

Процесс «верообусловленного реализма» построен по образцу того, что называется в философии науки «модельно-зависимым реализмом», представленным космологом из Кембриджского университета Стивеном Хокингом и математиком и популяризатором науки Леонардом Млодиновым в их книге «Высший замысел» (The Grand Design). В ней авторы объясняют: поскольку ни одна модель не в состоянии объяснить реальность, мы вправе пользоваться разными моделями для разных аспектов мира. В основе модельно-зависимого реализма «лежит идея, что наш мозг интерпретирует исходные данные, получаемые нашими органами чувств, посредством построения модели окружающего мира. Когда подобная модель позволяет успешно объяснить те или иные события, мы стремимся приписать ей, равно как и составляющим ее элементам и концепциям, качество реальности или абсолютной истины. Но возможно существование различных способов, которыми можно смоделировать такую же физическую ситуацию, но с использованием отличных фундаментальных составляющих и концепций. Если две такие физические теории или модели с достаточной степенью точности позволяют предсказать одни и те же события, одна из них не может считаться более реальной, нежели другая; более того, мы вольны использовать ту модель, которую сочтём наиболее подходящей».[8]

Кардинальная смена убеждений встречается в религии и политике настолько редко, что становится сенсацией.

Я зайду еще дальше в своем утверждении, что даже эти разные модели в физике и космологии, применяемые учеными для объяснения, допустим, света как частицы и света как волны, – сами по себе убеждения. В сочетании с физическими, математическими и космологическими теориями высшего порядка они образуют целые мировоззрения, относящиеся к природе, следовательно, верообусловленный реализм – это модельно-зависимый реализм высшего порядка. Вдобавок наш мозг наделяет убеждения ценностью. Существуют веские эволюционные причины, по которым мы формируем убеждения и расцениваем их как хорошие или плохие. Я рассмотрю эти вопросы в главе о политических убеждениях, а пока скажу только, что развившиеся у нас племенные склонности побуждают нас объединяться с единомышленниками, теми членами нашей группы, которые мыслят, как мы, и противостоять тем, кто придерживается иных убеждений. Таким образом, когда мы слышим о чьих-то убеждениях, отличающихся от наших, мы по своей природе склонны отмахиваться от них и отвергать, как абсурд, зло или и то, и другое. Это стремление осложняет попытки изменить взгляды, несмотря на новые доказательства.

В сущности, не только научные модели, но и все модели мира служат основанием нашим убеждениям, и верообусловленный реализм означает, что мы не в состоянии избежать этой эпистемологической ловушки. Однако мы можем воспользоваться инструментами науки, предназначенными для того, чтобы проверять, соответствуют ли конкретная модель или убеждение, касающиеся реальности, наблюдениям, сделанным не только нами, но и другими людьми. Несмотря на то, что архимедовой точки опоры за пределами нас самих, точки, с которой мы могли бы увидеть Истину, относящуюся к Реальности, не существует, наука – лучший из когда-либо изобретенных инструментов для приспосабливания приблизительных истин, касающихся условных реальностей. Таким образом, верообусловленный реализм – это не эпистемологический релятивизм, где все истины равноправны и реальность каждой заслуживает уважения. Вселенная действительно началась с Большого взрыва, возраст Земли на самом деле исчисляется миллиардами лет, эволюция действительно происходила, и всякий, кто верит в обратное, на самом деле заблуждается. Несмотря на то, что птолемеева геоцентрическая система соответствует наблюдениям так же, как гелиоцентрическая система Коперника (по крайней мере, во времена Коперника), сегодня никому не придет в голову считать эти модели равными, так как благодаря дополнительным цепочкам свидетельств нам известно, что гелиоцентризм точнее соответствует действительности, нежели геоцентризм, хотя мы и не можем провозгласить, что это Абсолютная Истина, касающаяся Реальности.

С учетом вышеизложенного представленные мною в этой книге свидетельства показывают, насколько зависимы наши убеждения от множества субъективных, личных, эмоциональных и психологических факторов, которые превращают наше представление о реальности в «колдовское зеркало», «полное суеверий и обмана», по язвительному выражению Фрэнсиса Бэкона. Мы начинаем рассказ случаями из жизни, свидетельствами из историй веры трех человек. Первый из них – рассказ человека, о котором вы никогда не слышали, но который много десятилетий назад однажды ранним утром пережил события настолько глубокие и судьбоносные, что занялся поисками высшего смысла в космосе. Вторая история – о человеке, о котором вы скорее всего слышали, поскольку это один из величайших ученых нашей эпохи, однако и он однажды рано утром пережил судьбоносное событие, благодаря чему утвердился в решении совершить религиозный «рывок веры». Третий рассказ о том, как я сам превратился из верующего в скептика, и о том, что я узнал и что в итоге привело к профессиональному научному изучению систем убеждений.

Научный метод – лучший из когда-либо изобретенных инструментов для установления связи наших убеждений с реальностью.

От повествовательных свидетельств мы перейдем к структуре систем убеждений, к тому, как они образуются, развиваются, укрепляются, меняются и исчезают. Сначала рассмотрим этот процесс в общих чертах с помощью двух теоретических конструктов, паттерничности и агентичности, а затем углубимся в вопрос развития этих когнитивных процессов, а также посмотрим, какой цели они служили в жизни наших предков и служат в нынешней жизни. Затем займемся мозгом – вплоть до нейрофизиологии структуры системы убеждений на уровне единственного нейрона, а потом по восходящей восстановим процесс формирования мозгом убеждений. После этого мы изучим действие системы убеждений по отношению к вере в религию, загробную жизнь, Бога, инопланетян, заговоры, политику, экономику, идеологию, а затем узнаем, как сонмы когнитивных процессов уверяют нас, что наши убеждения истинны. В заключительных главах мы поговорим о том, каким образом мы узнаем, что какие-то из наших убеждений правдоподобны, определяем, какие закономерности истинны, а какие ложны, какие факторы реальны, какие нет, как наука выступает в роли устройства для окончательного выявления закономерностей, обеспечивая нам некоторую степень свободы в рамках верообусловленного реализма и некоторый измеримый прогресс, несмотря на психологические ловушки.