О книге У. Бронфенбреннера

О книге У. Бронфенбреннера

Доктор психологических наук, профессор Л. И. Божович

Профессор Корнелльского университета (США) У. Бронфенбреннер пользуется большой известностью в своей стране и далеко за ее пределами. Это объясняется не только распространением его научных трудов, но и его личными контактами с учеными многих стран. Работы Бронфенбреннера привлекают актуальностью проблем, а сам автор — своей общественной активностью. Выявляя и анализируя социальные факторы, обусловливающие формирование личности человека, он неоднократно обращался к Конгрессу и Президенту США с предложениями об изменении и улучшении тех условий жизни, которые мешают нормальному развитию детей в Америке. По его собственным словам, важнейшей целью его научной деятельности является внесение конструктивных изменений в процесс социализации подрастающего поколения Соединенных Штатов. У. Бронфенбреннера тревожит ослабление роли американской семьи в воспитании детей, он изучает условия, способствующие эффективному обучению школьников, указывает на необходимость более тесной связи школы с семьей, занимается разработкой программ воспитания детей с низким социальным статусом («обездоленных», по его выражению), выявляет причины роста преступности среди несовершеннолетних и т. д. Будучи одновременно детским и социальным психологом, профессор Бронфен бреннер проводит сравнительные исследования в области воспитания не только в своей стране, но и за рубежом. В Советском Союзе, например, он бывал много раз и, пользуясь разработанной им оригинальной экспериментальной методикой, вместе с советскими педагогами и психологами собрал интересные данные об особенностях нравственно-психологического облика советских детей и о методах коллективного воспитания.

Хорошо владея русским языком, У. Бронфенбреннер изучает советскую психологическую и педагогическую литературу, общается с советскими психологами и педагогами. Он первый из американских ученых высоко оценил педагогический опыт А. С. Макаренко. В 1967 г. в США вышла «Книга для родителей» А. С. Макаренко под редакцией и с предисловием Бронфенбреннера[11]. Нам кажется, что с этим предисловием следует познакомить советских читателей подробнее, так как, рассматривая и оценивая взгляды Макаренко, Бронфенбреннер высказывает и свою точку зрения на проблемы воспитания детей, а это в свою очередь поможет лучше понять книгу «Два мира детства: дети в США и СССР».

Бронфенбреннер не случайно выбрал для перевода на английский язык книгу Макаренко именно о семейном воспитании. Американский ученый убежден, что ребенок должен получать воспитание прежде всего в семье. Он считает, что «главными агентами» воспитания являются родители, тогда как другие лица и группы могут выполнять лишь вспомогательную роль. Родительской любви он придает особое значение, полагая, что без нее нельзя воспитать хорошего гражданина. В подтверждение своей мысли Бронфенбреннер ссылается на Макаренко, который говорил, что «люди, воспитанные без родительской любви, часто искалеченные люди». Бронфенбреннер подчеркивает высказывание Макаренко, что главное в семейном воспитании — это «дух семьи», атмосфера взаимной привязанности, помощи, требовательности, ответственности и уважения. Ему представляется важным положение о том, что родители обязаны выполнять свой высокий гражданский долг и служить примером своим детям. Ссылаясь на текст книги и разбираемые в ней конкретные ситуации, Бронфенбреннер пишет: «Эта книга может кое-что сказать и западному читателю. В Советском Союзе заботятся не только об образовании детей, но и о воспитании у них таких качеств, как альтруизм и служение своему обществу. Можем ли мы утверждать, что это неприменимо в нашем обществе?..» Он сетует на то, что в США наблюдается уменьшение требовательности к детям, что у них не воспитывается чувство ответственности. Дети слишком много времени проводят вне семьи, среди сверстников, следствием чего является рост антисоциальных тенденций в поведении несовершеннолетних. В связи с этим Бронфенбреннер ставит вопрос: «Не можем ли мы использовать уроки А. С. Макаренко об ответственности семьи и коллектива? Это не означает, — тут же оговаривается он, — признания нами примата коллектива над личностью, но она (ответственность) должна выходить за пределы дома, должна проявляться в отношении к окружающим и обществу в целом». У. Бронфенбреннер тесно связывает педагогические взгляды Макаренко с современной практикой советского воспитания. Именно с этих позиций он и проводит в своей книге «Два мира детства» анализ «мира», в котором живут и «социализируются» советские дети. Каково же отношение У. Бронфенбреннера к тому, что он увидел в этом «мире»? По-видимому, оно далеко не однозначно. Многое он считает положительным. Он часто и подробно останавливается на фактах, в которых обнаруживается забота старшего поколения о младшем. Этой заботе Бронфенбреннер придает особое значение, так как видит в ней показатель жизнеспособности общества и залог его прогресса. Его привлекают теплые эмоциональные отношения между родителями и детьми, стремление даже посторонних людей участвовать в вое питании ребенка; ему нравится организация различных видов шефства, начиная от шефства старших классов нал младшими и кончая шефством заводов и фабрик над детскими садами и школами. Правда, иногда забота старших начинает казаться Бронфенбреннеру чрезмерной, сковывающей инициативу и самостоятельность ребенка. Главным в воспитании он считает создание определенных условий социализации детей, а не специальные приемы педагогического воздействия.

Немало положительных моментов Бронфенбреннер находит в организации общественного воспитания детей в СССР. Анализируя работу дошкольных учреждений — яслей и детских садов, он отмечает раннее приобщение ребенка к жизни в коллективе. Говоря о воспитании в школе, он и здесь находит много позитивного. Бронфенбреннеру очень нравится торжественно-эмоциональная атмосфера, которая окружает ребенка при поступлении в школу. Он подробно описывает первый день школьной жизни: цветы, праздничность, радостное настроение. В такой традиции Бронфенбреннер видит один из способов воздействия на чувства детей, создания единства между учениками, учителями и родителями. Бронфенбреннер подчеркивает, что в задачу советской школы входит не только обучение, но и воспитание детей, и в этом, по его словам, наиболее существенное отличие ее от западных школ. Он считает важной и организацию коллектива учащихся, через который происходит приобщение подрастающего поколения к жизни общества.

Итак, Бронфенбреннер находит много нового и интересного в практике советского воспитания. Более того, ему кажется, что некоторые аспекты советской практики вполне согласуются с принципами американской социальной психологии. Он только сожалеет, что в Америке эти принципы в значительной степени не выходят за рамки лабораторных исследований, тогда как в Советском Союзе они применяются в национальном масштабе.

И тем не менее многое в «мире» советских детей вызывает у американского ученого сомнения и даже опасения. В частности, Бронфенбреннера смущает положение Макаренко о необходимости воспитания ребенка «в коллективе, коллективом, для коллектива». Он усматривает в этом признание примата коллектива над личностью и передачу основных функций воспитания ребенка из рук семьи в руки общества. В сомнениях Бронфенбреннера надо разобраться по существу, так как они типичны для многих западных специалистов. Необходимо выяснить, что здесь является плодом недоразумений, а что результатом недостаточной последовательности в рассуждениях самого автора книги.

Начнем с недоразумений. Еще и еще раз следует сказать, что А. С. Макаренко никогда и нигде не говорил о том, что ребенка надо воспитывать «для коллектива». Он утверждал, что воспитание происходит в коллективе и через коллектив, но никак не для коллектива. Бронфенбреннер здесь повторил довольно распространенную ошибку, на самом деле такой формулы у Макаренко не было и не могло быть, так как он рассматривал коллектив как средство воспитания и общественную среду, необходимую для полноценного и всестороннего развития личности. А понятие всестороннего развития включает в себя формирование индивидуальных способностей человека, его самостоятельности и инициативы. Теперь по существу: плохо или хорошо воспитывать ребенка в коллективе и через коллектив? Мне кажется, что на этот счет не может быть двух мнений. Во всяком случае, здесь нет расхождения и со взглядами самого Бронфенбреннера, которые он излагает в своей книге. Он пишет, что у подрастающего поколения необходимо воспитывать чувство социальной ответственности, гуманное отношение к людям. Но ведь человека формирует опыт, совершаемые им действия и поступки (сам Бронфенбреннер любит употреблять слово «социализация», которое означает воспитание путем организации социального опыта). Каким же образом у ребенка могут появиться указанные черты, если не ставить его в такие условия, в которых он практически смог бы проявить заботу о других людях, помочь товарищам, почувствовать ответственность за общее дело? Где ребенок может научиться достигать «возвышенных целей» и разрешать «свои проблемы в свете проблем более высоких социальных структур»? Ведь ко всему этому нельзя приобщить ребенка путем словесных нотаций, морализирования и тому подобных методов (кстати, такие методы не вызывают симпатии у самого Бронфенбреннера). Автор книги выдвигает путь моделирования — воспитания через пример, через образец. Но для моделирования также нужны реальные условия, определенный плацдарм, и таким плацдармом может быть только коллектив — сначала семейный, потом школьный, потом производственный. Ведь коллектив — это такое объединение людей, которое связано совместной деятельностью, направленной на достижение значимых для них и вместе с тем общественно значимых целей. С помощью коллектива каждый его член получает возможность проявить именно те качества, которые так ценит в людях Бронфенбреннер, а как психолог он понимает, что основу характера составляют закрепившиеся и ставшие привычными формы поведения ребенка и формы его взаимоотношений с людьми.

Итак, поставим точку над i: не только с позиции советских ученых, но и с позиции американского психолога У. Бронфенбреннера, изложенной в его книге, воспитание в коллективе и через коллектив должно быть признано наиболее целесообразным для формирования нравственной личности человека и гражданина.

Ратуя за доминанту семьи и ответственность родителей, автор книги тем не менее понимает, что очень скоро любой ребенок выходит в широкий мир общественных отношений. При этом Бронфенбреннера весьма беспокоит, что детские группы в Америке не организованы взрослыми, что они получают излишнюю автономию, в результате чего подрастающее поколение не усваивает социальных ценностей. Его тревожит также, что у молодежи развивается дух сепаратизма, стремление к агрессии, к насилию. Если это так, то почему же надо бояться вступления в педагогически организованный коллектив? Судя по книге, Бронфенбреннера волнует не столько «перепоручение» детей заботам общества, сколько освобождение семьи от этих забот. Однако в Советском Союзе ни забота о ребенке, ни ответственность за него с семьи отнюдь не снимаются. Да и родители совсем не стремятся снять с себя ответственность. Неслучайно выдвигавшаяся некоторыми учеными идея интернатов для детей, имеющих родителей, не нашла общественной поддержки.

Бронфенбреннер опасается также, что воспитание в коллективе обязательно предполагает давление на его членов. Конечно, можно так организовать воспитание в коллективе, что оно будет ограничивать свободу и инициативу ребенка, стандартизировать его личность. Против этого предостерегала еще Н. К. Крупская. Она настоятельно советовала взрослым организаторам детского коллектива всегда иметь в виду интересы и запросы самих детей, предупреждала о недопустимости административного давления со стороны взрослых. То, что воспитание в коллективе требует тончайшей «инструментовки», прекрасно понимал и А. С. Макаренко. В этой связи следует указать на некоторые существенные стороны его педагогической системы. Прежде всего, он считал, что детский коллектив, выражаясь современным языком, должен быть саморегулирующейся системой. Коллектив должен быть полноценным организмом, живущим своей собственной жизнью, постоянно к чему-то стремящимся и развивающимся. Взрослый воспитатель для того, чтобы получить возможность правильно руководить детским коллективом, должен стать старшим его членом и, таким образом, влиять на него не извне (путем давления), а изнутри, увлекая детей и помогая им в организации их собственной жизни и деятельности. Макаренко тщательно продумал методику построения органов детского самоуправления, он выдвинул идею создания так называемых «сводных» отрядов, которые формировались на короткий срок для выполнения отдельных заданий. Это позволяло так строить взаимоотношения детей, чтобы каждый ребенок мог быть одновременно в одной системе отношений руководителем, а в другой — исполнителем. К сожалению, анализ именно этих аспектов коллективного воспитания не получил отражения в книге «Два мира детства».

И все же эта книга весьма интересна для советского читателя. Она позволяет увидеть, как воспринимается наша действительность человеком иного мировоззрения, который, однако, поставил перед собой задачу выявить все то положительное в воспитании подрастающего поколения Советского Союза, что можно было бы использовать в его стране. Но книга интересна не только этим. В ней отражен мир детей американского общества. При этом автор с достаточной откровенностью, как говорится, без утайки анализирует те мучительные проблемы, которые волнуют многих людей Америки. Кроме того, для психологов, педагогов и социологов книга Бронфенбреннера представляет и специальный интерес. Приведенный в ней материал свидетельствует о немалой роли социальной психологии в решении актуальных вопросов воспитания молодого поколения США. Впечатляет большое количество социально-психологических и социально-педагогических исследований, направленных на изучение многочисленных факторов, влияющих на процесс социализации детей. Примером могут служить исследования, вскрывающие степень воздействия на ребенка телевизионных передач. Десятки экспериментов посвящены только тому, чтобы узнать, какое количество часов дети различных возрастных групп и разного социального статуса проводят у телевизоров. Вывод ужасающий: к 16 годам ребенок в среднем проводит у телевизора от 12 000 до 15 000 часов, то есть 16–20 полных месяцев по 24 часа в сутки! Исследования о влиянии фильмов со сценами насилия проводятся в Америке во многих штатах, в разных университетах, различными учеными. В таком же масштабе организованы и другие социально-психологические исследования. Например, изучается роль тех или иных факторов в повышении качества обучения, влияние на поведение ребенка семейных обстоятельств, социальной, расовой и возрастной сегрегации и т. п. Все эти исследования имеют в основном прикладной характер. При их проведении, как правило, не ставится задача проникнуть в психологическую природу изучаемого явления, проанализировать закономерности процесса его возникновения. Американские ученые ограничиваются в основном установлением различных зависимостей между определенными показателями. Это важная, но не главная задача. К тому же неточное знание психологической природы изучаемого явления может привести и к сомнительным выводам. Например, по данным одного исследования, приведенного в книге Бронфенбреннера, получилось, что единство требований к ребенку со стороны родителей приводит к отсутствию у ребенка самостоятельности. Такой вывод не внушает доверия. Педагогический опыт говорит о другом: при наличии разных требований дети склонны не столько вырабатывать свою линию поведения, сколько приспосабливаться к создавшейся ситуации, что, естественно, формирует не самостоятельность, а приспособленчество. Поэтому возникает и другой вопрос: какое психологическое содержание вкладывали авторы исследования в понятие самостоятельности, какими критериями пользовались, измеряя это качество? Ведь часто два явления, внешне сходные между собой, оказываются по своей сути совершенно различными. Можно, например, легко спутать настойчивость и упрямство. Между тем первое предполагает умение добиваться поставленной цели, в то время как второе — упрямство — обусловлено исключительно мотивом самоутверждения, то есть желанием настоять на своем.

В заключение следует еще раз подчеркнуть, что многие из рассмотренных в книге методов советского воспитания представляются Бронфенбреннеру перспективными и с точки зрения использования в условиях Соединенных Штатов. Анализируя различные факторы, влияющие на формирование личности ребенка, Бронфенбреннер, по сути дела, доказывает острую необходимость организации целенаправленного воспитания детей в своей стране. Несомненной заслугой автора является и то, что он заостряет внимание читателей на ряде важных научных проблем, имеющих большое теоретическое и практическое значение.

Доктор философских наук, профессор И. С. Кон

Книга «Два мира детства» — первый в научной литературе опыт сравнительного исследования социализации детей и подростков в Советском Союзе и Соединенных Штатах Америки. Тема эта чрезвычайно важна.

Понятие социализация обозначает совокупность всех социальных процессов, благодаря которым индивид усваивает определенную систему знаний, норм и ценностей, позволяющих ему функционировать в качестве члена общества. По определению известного польского социолога Яна Щепаньского, «социализация — это те влияния среды в целом, которые приобщают индивида к участию в общественной жизни, учат его пониманию культуры, поведению в коллективах, утверждению себя и выполнению различных социальных ролей»[12].

В отличие от понятия воспитания, которое обозначает сознательные, целенаправленные воздействия, рассчитанные на получение определенного, заранее запрограммированного, хотя бы в общих чертах, результата, социализация включает в себя также спонтанные, ненаправленные процессы, которые тем не менее способствуют формированию определенного типа личности. Социализация — неотъемлемая часть образа жизни общества. Чтобы описать, а тем более понять ее, недостаточно сопоставить друг с другом цели и средства воспитания. Нужно проанализировать также специфические функции, структуру и способы взаимодействия общественных институтов, прямо или косвенно занятых социализацией (таких, как семья, школа, группы сверстников и средства массовой коммуникации), их значение и меру эффективности на разных этапах жизненного пути человека (роль родителей в жизни дошкольников, подростков и юношей-старшеклассников неодинакова) и суметь разглядеть за явными, более или менее отчетливо сформулированными функциями каждого учреждения или системы воспитательных воздействий, их скрытые, неосознаваемые самим воспитателем функции. Всем ясно, например, что школьная отметка призвана оценивать уровень знаний и стимулировать успеваемость учащихся, но как влияет эта система показателей на личность и какой тип дисциплины она внедряет? Социологический анализ процесса и механизмов социализации должен быть поэтому дополнен психологическим, отправной точкой которого является сама формирующаяся личность и способы ее жизнедеятельности, посредством которых она взаимодействует с другими людьми и социальными институтами.

Профессор У. Бронфенбреннер в своих многочисленных широкоизвестных на Западе трудах старается сочетать социально-психологический и даже социологический подход к проблеме (анализ соотношения и взаимодействия различных общественных институтов и средств воспитания) с подходом, свойственным психологии развития (возрастной психологии), которая выясняет, как меняется индивид в ходе своего развития и созревания и как это влияет на его поведение и восприимчивость к тем или иным педагогическим воздействиям. У. Бронфенбреннер хорошо понимает, что и институты социализации, и конкретное содержание детства и юности неодинаковы в различных обществах. Отсюда — характерный для многих его исследований сравнительный подход к изучаемым проблемам. Такова и его книга «Два мира детства: дети в США и СССР». Одно из первых впечатлений от прочтения книги заключается, пожалуй, в следующем: она написана не только вдумчивым и компетентным, но и доброжелательным человеком. Профессор У. Бронфенбреннер — официально признанный в США ученый, член многих правительственных комиссий по проблемам детства и воспитания. Он много раз посещал Советский Союз, сравнительно недавно (в декабре 1975 г.) возглавлял американскую делегацию, изучавшую состояние дошкольного воспитания в нашей стране. Но в отличие от многочисленных «советологов», которые в идее формирования нового советского человека усматривают только объект идеологических атак, Бронфенбреннер видит в этом подлежащую изучению проблему. Сравнивая советскую систему социализации с американской, он хочет не только лучше понять обе системы, но и практически использовать те элементы советского опыта, которые кажутся ему полезными и приемлемыми в американских условиях.

Следует иметь в виду, что отправной точкой всех наблюдений и размышлений Бронфенбреннера является его глубокая неудовлетворенность состоянием воспитания в США. Крайний индивидуализм, отчужденность между родителями и детьми, проявления классового неравенства в системе школьного образования, низкий социальный статус учителя (многие из этих проблем ярко описаны в переведенном на русский язык романе американской писательницы Белл Кауфман «Вверх по лестнице, бегущей вниз») — вот что беспокоит американского ученого. Именно под этим углом зрения рассматривает он и советский опыт, справедливо полагая, что забота старшего поколения о младшем — один из важнейших показателей жизнеспособности страны и перспектив ее дальнейшего развития.

У. Бронфенбреннер указывает на ряд достоинств советской системы воспитания: она более целенаправленна, чем в США, советские родители уделяют своим детям больше внимания, чем американцы, и т. д.

Эти сопоставления, проводимые крупным американским специалистом, интересны и поучительны. Но частные сопоставления имеют смысл лишь в рамках общего сравнения двух социальных систем и образов жизни.

Бронфенбреннер не проводит фронтального сопоставления советского и американского образов жизни, ограничиваясь анализом процесса социализации. Это его право. Основное различие в социализации подрастающего поколения СССР и США он усматривает «в том, на кого возложена главная ответственность за воспитание детей». В США таким социальным институтом, по его мнению, является семья, а в СССР — детский коллектив. Оправданно ли такое противопоставление?

Вопрос о том, как соотносятся друг с другом семья и детский коллектив, можно рассматривать на двух уровнях — нормативно-теоретическом (что думают об этом философы и педагоги) и практически-социальном (как обстоит дело фактически). Уже соотнесение этих двух уровней представляет определенные трудности. При всей своей добросовестности профессор Бронфенбреннер знает советскую действительность гораздо хуже американской. Это заставляет его апеллировать главным образом к литературе. Но при этом возникают две проблемы. Во-первых, как отобрать действительно важные и авторитетные исследовательские работы? И во-вторых, насколько точно отобранные работы отражают реальную практику воспитания? Педагогическая литература, на которую преимущественно опирался У. Бронфенбреннер (социологические советские исследования, к сожалению, остались ему неизвестны), посвящена в основном тому, как нужно воспитывать. Но действительность сложнее, богаче и противоречивее школьных правил и педагогических нормативов. Если, говоря о США, автор действительно описывает процесс социализации, то применительно к СССР он сплошь и рядом ограничивается характеристикой педагогической модели воспитания, что, конечно, не одно и то же. Отчасти это, вероятно, объясняется тем, что социальные аспекты воспитания и взаимосвязь его институтов в нашей собственной литературе изучены недостаточно. Одни советские авторы придают большее значение семье, другие — меньшее. Одни полагают, что ребенка надо сначала приучить к определенной дисциплине, а осознание ее необходимости придет потом, другие апеллируют прежде всего к сознанию и самостоятельности ребенка.

Но как бы ни расходились взгляды теоретиков, семья и детский коллектив всегда рассматривались в советской педагогике не как альтернативы, а как взаимодополняющие силы. Если же подойти к вопросу социологически и с учетом практики, то поиск единого, основополагающего института социализации в современных условиях представляется нам вообще утопичным.

Главные институты социализации сегодня не складываются в единую иерархическую систему, но являются относительно автономными. Их реальные функции и степень эффективности можно оценить лишь при системном, комплексном изучении, с учетом специфики сферы деятельности и возраста ребенка.

Семья играет решающую роль в раннем детстве: представления, внушенные ребенку родителями, обладают исключительной устойчивостью. Однако в дальнейшем роль семьи как фактора социализации несколько снижается. Сказывается как развитие общественного воспитания (детские сады, школы), так и изменение структуры и функций самой семьи (ослабление традиционной роли отца, трудовая занятость женщин и т. д.). Это вовсе не значит, что между детьми и родителями устанавливаются более холодные отношения, чем в прошлом. Скорее наоборот, крушение авторитарного воспитания сделало отношения отцов и детей мягче, индивидуальнее, интимнее, эмоционально значимее для обеих сторон. Мы говорим сегодня не о родительской власти, а о моральном авторитете родителей. Но моральный авторитет поддерживать гораздо труднее, чем власть, опирающуюся на силу. Индивидуализация отношения повышает их психологическую значимость, но одновременно делает их более хрупкими. Особенно когда диапазон и круг общения детей расширяется.

Увеличение числа автономных факторов социализации влечет за собой изменение роли не только семьи, но и школы, учителей. В свое время, когда семейные формы социализации стали явно недостаточными, учитель «присвоил» себе часть родительских функций; в настоящее время некоторые его собственные функции стали проблематичными. Безусловно, школа и сегодня остается важнейшим общественным институтом, дающим систематическое образование, и всякие разговоры об ее отмирании совершенно несерьезны. Однако средства массовой коммуникации, внешкольные учреждения, способствующие расширению кругозора и диапазона интересов учащихся и в этом смысле дополняющие школу, одновременно составляют ей своего рода конкуренцию. Городская школа сейчас лишь очень редко является средоточием всей культурной жизни старшеклассников, большинство из них посещают театры, клубы, спортобщества и т. д. Авторитет учителя сегодня больше зависит от его личных качеств, чем от его положения. Весьма сложна и проблема индивидуализации воспитания и обучения в рамках массовой школы.

Задача состоит в том, чтобы вместо самодовлеющего «мира в себе» сделать школу организатором и координатором всей системы воспитания, включая семью, общество сверстников и средства массовой коммуникации.

По мере того как увеличивается время, проводимое подростками и юношами вне семьи и школы, возрастает удельный вес и влияние общества сверстников. Социально-педагогические исследования подтверждают, что общество сверстников оказывает сильнейшее влияние на подростков и юношей, а в некоторых случаях превышает влияние учителей и родителей.

Постепенное отделение детей от взрослых в семейном быту и особенно организация школьного обучения по возрастному признаку объективно способствовали росту возрастного самосознания. Школьный класс, в котором возраст символизирует основу всякого прочего единства (уровень развития, общность интересов и жизнедеятельности), стал почти универсальной единицей измерения развития детей.

Однако общество сверстников как фактор социализации неоднородно. С одной стороны, это организованные и направляемые взрослыми учебные, производственные и иные коллективы, в которых дети и подростки сообща вырабатывают навыки трудовой и общественной деятельности (в СССР это пионерская организация, комсомол). С другой стороны, рядом с организованными коллективами существуют неформальные стихийные сообщества (приятельские компании, уличные группы и т. д.). Бесконтрольность этого вида общения создает потенциально опасные ситуации, не случайно «улица» часто кажется страшной и учителям, и родителям. Однако попытки «уничтожить» такие сообщества заведомо обречены на неудачу. По-видимому, они выполняют какую-то социально-психологическую функцию воспитания, в частности, мужского характера: семья и воспитательные учреждения (особенно когда в них преобладают женщины) недостаточны для этой цели. Стратегия воспитания требует поэтому не только соотнесения меры и эффективности влияния взрослых и сверстников, но и тщательного изучения соотношения организованных и стихийных детских и подростковых групп, их состава, структуры, типа лидеров и — самое главное! — их социальных и психологических функций.

Последний фактор социализации (в нашем перечислении, но не по степени важности) — средства массовой коммуникации: кино, радио, телевидение, пресса. Поскольку эти средства легче поддаются централизованному контролю, можно сказать, что с их помощью «совокупные взрослые» воспитывают своих «совокупных детей», компенсируя этим частичное ослабление своего влияния в качестве конкретных, отдельно взятых родителей или учителей. Однако средства массовой коммуникации также не всемогущи. Во-первых, существует проблема индивидуального и группового отбора и интерпретации сообщаемой информации. Во-вторых, сама массовость этих средств делает их в чем-то ограниченными: неизбежная стандартизация и, как следствие этого, эмоциональная инфляция форм, в которые эта информация облечена.

Принципиально неустранимая «многоканальность» социализации повышает автономию формирующейся личности от каждого из этих институтов в отдельности, и задача состоит не в том, чтобы подчинить все институты какому-то одному, будь то семья или коллектив, а в том, чтобы успешно координировать их усилия для достижения определенной общей цели. Совершенствование форм взаимодействия школы, семьи и общественности в воспитании детей и молодежи — одна из главнейших задач советской педагогической науки, сформулированная в постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О завершении перехода ко всеобщему среднему образованию молодежи и дальнейшем развитии общеобразовательной школы» от 20 июня 1972 г.

Таким образом, различие советской и американской систем социализации ни теоретически, ни фактически не сводится к соотношению семьи и коллектива. В чем же состоит это различие? Прежде всего наши два общества различаются по их способности планомерно руководить процессом воспитания. Но главное все же не в этом, а в идейной направленности воспитания, которое отражает специфику обеих социальных систем. Американское общество всем строем своей жизни воспитывает индивидуализм, советское — коллективизм. Это проявляется в деятельности всех средств социализации, будь то семья, школа, сверстники или массовые коммуникации.

Не является ли, однако, советский стиль воспитания с его упором на коллективные ценности конформистским? У. Бронфенбреннера этот вопрос весьма заботит. В книге рассказывается об интересных экспериментах американских психологов и социологов, занимающихся проблемой конформности. Но проблема эта неоднозначна. Прежде всего необходимо разграничивать конформизм как морально-политическое явление («приспособленчество») и конформность как психологический феномен. Отношение советского общества и его морали к конформизму однозначно отрицательно. С нашей точки зрения, конформизм составляет прямую противоположность коллективизму, который предполагает, что коллектив состоит не из нулей, а из творческих и, следовательно, критически мыслящих и способных занимать самостоятельные позиции личностей. В том же направлении развивается и педагогическая теория. Достаточно напомнить работы В. А. Сухомлинского, безусловно, самого авторитетного советского теоретика воспитания послевоенных лет.

А как обстоит дело с психологической проблемой?

Феномен конформности, проявляющийся в том, что индивид, часто незаметно для самого себя, в конфликтной ситуации иногда поддается давлению группы, принимая и усваивая чуждые ему мнения, известен давно. Однако экспериментальные исследования доказали, что эффект конформности зависит от целого ряда условий: характера группы и ее значимости для индивида; содержания подлежащей решению задачи; ситуации, в которой принимается решение, и, наконец, индивидуально-личностных свойств. Соотношение этих факторов, равно как и самих явлений, обозначаемых терминами «конформность», «внушаемость», «авторитарность», «податливость» и т. д., является за рубежом предметом острых теоретических споров, которые нашли отражение и в книге Бронфенбреннера.

В советской психологии в этой связи особое внимание уделяется природе коллектива, причем подчеркивается принципиальное различие между уступкой механическому давлению большинства, продемонстрированной, например, в, опытах Аша, и актами коллективистического самоопределения, когда индивид поступает в соответствии со своими убеждениями, совпадающими с глубинными ценностями коллектива. В работах академика А. В. Петровского и его сотрудников это разграничение нашло определенное экспериментальное подтверждение[13].

В том же направлении, только на интраиндивидуальном уровне, идет и проводимое советскими психологами экспериментальное различение детей с личной и с «коллективистической» направленностью. Разные типы групп и разные типы личностей дают, следовательно, и разные формы поведения, не укладывающиеся в простую антитезу «конформность — независимость». Разница между советскими и американскими подростками, если исследовать ее более детально, будет заключаться, видимо, не в том, что одни из них «независимее», а другие — «конформнее», а в том, что у них разные ценностные ориентации, а следовательно — разные способы самоутверждения.

В книге У. Бронфенбреннера имеется ряд неточностей и спорных положений. Например, рассказ по картинке как метод обучения никоим образом не эквивалентен Тесту Тематической Апперцепции (ТАТ), используемому для психодиагностики. Весьма сомнителен тезис автора о том, что советские подростки ценят интеллектуальное взаимопонимание меньше, чем швейцарские, — для подобных обобщений нужны более массовые и сложные исследовательские данные, чем те, которыми располагал Бронфенбреннер. Можно спорить и о многом другом.

Но при всех замечаниях и оговорках хочется подчеркнуть, что книга У. Бронфенбреннера заслуживает самого серьезного внимания.

Американское издание книги «Два мира детства); было осуществлено в 1970 году. С тех пор в науке произошли значительные сдвиги. Например, резко усилилось внимание к истории семьи и воспитания. Это позволяет проследить историческое развитие форм и методов социализации в разных странах, избегая частых в этой области упрощений и ностальгической идеализации былой «простоты». Расширяются и рамки сравни тельных исследований. В своих последних работах У. Бронфенбреннер призывает перейти от изучения отдельно взятых факторов воспитания к системной «экологии детства». Традиционные психолого-педагогические исследования, преобладающие в США, указывает он, неправомерно упрощают картину развития ребенка, сводя все дело к взаимодействию ребенка и его воспитателей. Но даже в рамках семьи или школьного класса обычно взаимодействует больше двух человек. Ребенок сам неизбежно влияет на тех, кто воздействует на него, причем это не случайные посторонние, а лица, связанные с ребенком относительно устойчивой системой ролей и отношений. Отсюда — необходимость расширения рамок исследований и разностороннего подхода к проблеме.

Следует иметь в виду, что комплексные исследования очень трудоемки и требуют участия специалистов разного профиля (социологов, психологов, педагогов, экономистов и др.). Однако они жизненно необходимы. «Экология ребенка» есть не что иное, как попытка системного анализа социализации, которым занимаются и советские ученые, теоретически изучающие соотношение микро — и макросреды формирования личности (например, Л. П. Буева). В то же время У. Бронфенбреннер подчеркивает, что ребенка нельзя рассматривать как простой объект воздействия извне, что речь идет о формировании субъекта деятельности. Это сразу же заставляет вспомнить о теории деятельности, разрабатываемой советскими психологами (А. Н. Леонтьевым и др.) и философами.

Задачи и методы воспитания детей в СССР и США существенно различны. Однако научный обмен, благоприятные условия для которого создает разрядка напряженности, нужен в педагогике и психологии не меньше, чем в медицине или физике. Сравнительные исследования разных систем социализации позволяют глубже уяснить закономерности каждой из них, что в конечном счете, несомненно, будет способствовать достижению взаимопонимания и доверия между народами наших стран.