Вазомоторные периферические явления
Вазомоторные периферические явления
Внезапный страх, весть о большом несчастье, а также острая и сильная физическая боль сопровождаются обыкновенно бледностью лица, а, в некоторых исключительных, правда, случаях – бледностью всего тела.
Краснотой лица всегда сопровождается плач ребенка; часто впрочем, ее наблюдают также у юношей и у взрослых.
Одна и та же степень того или другого страдания выражается у мужчины и у женщины неодинаково. Различия эти выступают тем рельефнее, чем выше ступень индивидуального и этнического развития.
Страдание женщины, говоря вообще, выражается или остолбенением, или крайне обостренной реакцией; самое обыкновенное явление – это слезы. У мужчины, по своей природе более сильного и мужественного, выражение страдания получает характер более воинственный. Мужчина старается бороться со своим страданием; он посыпает угрозы и проклятья природе и Богу. Сжатый и горизонтально выставленный кулак – вот характерное мимическое выражение для некоторых, наиболее острых, страданий мужчины; у женщины, наоборот, преобладает пассивная форма протеста, и самое обычное выражение ее скорби представляют стоны.
Преобладание в характере женщины доброжелательных и религиозных чувств придает и мимике ее страдания отпечаток благочестия и милосердия. Напротив, у мужчины эгоизм является господствующею чертою даже в сфере страданий. В минуты скорби женщина молится и творит добрые дела, мужчина же чаще всего кощунствует и прибегает к угрозе.
Выражение страдания еще сильнее видоизменяется под влиянием возраста, чем от различия пола. Малые дети испытывают только физические страдания и всегда выражают их однообразно – плачем и криком. С пробуждением в ребенке самолюбия, ревности, чувства собственности, ему делаются уже доступными и нравственные страдания; правда, он по-прежнему выражает их криком и плачем, но плач этот в различных случаях бывает своеобразный – то непрерывный, то перемежающийся; иногда появляется только хныканье, в других случаях – рыдания.
По мере того как ребенок растет, выражение страдания приобретает новые, более сложные черты: слезы показываются реже и заменяются отчасти вздохами, рыданиями, стонами и воплями. У наиболее интеллигентных детей можно заметить известные проблески выражений высшего порядка, как например, сардонический или иронический смех и меланхолическую грусть. Эти формы выражения, уже весьма эстетичные, делаются все более и более утонченными с наступлением отрочества и ранней юности, и в этом же периоде жизни они достигают своей высшей прелести.
Молодой человек плачет лишь весьма редко; взрослый мужчина обыкновенно совсем отвыкает плакать. Но с тех пор, как нервные центры начинают слабеть, в глазах снова замечается наклонность к слезотечению, что служит первым признаком наступившего нисхождения жизненной параболы.
Вообще, выражения сосредоточенные, немые, с признаками слабой реакции составляют особенность зрелого возраста, – быть может потому, что в эту пору жизненный опыт делает нас уже менее чувствительными, или потому, что самолюбие и чувство собственного достоинства стараются умерить выражение страдания. Слезы, не сопровождаемые ни единым звуком плача, без всякого видимого расстройства дыхания, представляют в зрелом возрасте одну из самых выдающихся особенностей глубокого страдания.
В старости обычными выражениями страдания являются легко источаемые слезы, хриплый и жалобный плач, робкое изнеможение, – несмотря на то, что возрастающей эгоизм и притупление чувствительности стремятся уравновесить развитие слабости.
Если бы понадобилось резюмировать, возможно, проще наиболее характерные выражения страдания в различных возрастах, то я установил бы пять следующих главных типов:
1. Детство – крики без слез; сильный плач.
2. Отрочество – тихая грусть и меланхолия.
3. Юность – реакция угрозы.
4. Зрелый возраст – выражение горечи.
5. Старость – жалобные стоны и слезы.
Внимательно наблюдая выражения страдания различных специфических органов чувств, можно открыть новый закон, бросающий свет на множество загадочных фактов в области человеческой мимики и высшей психологии.
Характер специфических страданий органов чувств обусловливается соргана; в их выражении сказывается не только искусство самозащиты, но и законы симпатии, которые связывают каждое ощущение с определенной областью головного мозга, а, следовательно, и с известным чувством и мыслью.
Слишком яркий цвет, недостаток гармонии в сочетании цветов поражают наш глаз непосредственно. Это специфическое страдание мы и выражаем самым естественным образом, закрывая глаза, плотно сжимая веки и сокращая в то же время те мышцы, которые связаны анатомически и физиологически с круговой мышцей век. Это выражение донельзя сходно с той формой мимики, в какой проявляются и умственные страдания самого высшего порядка. При виде уродливой статуи, безобразной картины в сущности поражается не сетчатая оболочка, а тот, пока еще неизвестный, центр головного мозга, в котором сосредоточены эстетические энергии. Так как статуя или картина является первоначальной причиной эстетических страданий, то мы и выражаем их тем, что закрываем один или оба глаза, – так точно, как если бы нас ослепил слишком яркий свет. То же самое происходит, когда мы слышим какую-нибудь классическую глупость, если только, по закону контраста, она не заставит нас рассмеяться[57].
Таблица 3
Страдания органов чувств: а – вкусовое, б – обонятельное, в – зрительное, г – слуховое.
Итак, можно формулировать закон, что мимика зрительных, страданий весьма аналогична с мимикой страданий умственных, – именно потому, что зрение есть наиболее духовное чувство и самый обильный источник идей.
Если мы обратимся к другим специфическим чувствам, то увидим, что и они подтверждают тот же закон. Слух – это ощущение, стоящее в самой непосредственной и тесной связи с чувствованием; поэтому-то и выражение специфического страдания слуха тождественно с выражением самых кровных оскорблений наших сердечных привязанностей. В своем атласе страдания я представил беглый набросок выражения внезапного страдания, возникшего у одного очень чувствительного молодого человека, когда он вдруг заметил, что я царапаю всеми десятью ногтями по стеклу.
Итак, можно считать доказанным, что специфическое выражение слухового страдания совпадает с выражениями чувств благосклонных или, как говорится обыкновенно, – чувства привязанности.
Аналогия между выражениями страданий органов чувств и страданий нравственных сделается еще более очевидно, если мы станем изучать мимику носа.
Под впечатлением очень неприятного запаха ноздри сжимаются, нижняя губа выдвигается, и мы невольно производим некоторые движения лица, имеющие целью задержать вхождение в носовую полость воздуха, а, следовательно, и зловония[58].
Мимика эта совершенно подобна тем мимическим выражениям, которыми передается наше чувство пренебрежения и презрения к подлому поступку или к бесчестному человеку. Когда наше личное достоинство возмущено оскорбительным предложением, когда мы по какой-нибудь причине испытываем чувство нравственного отвращения, мы всегда сжимаем ноздри, всегда приподнимаем верхнюю губу, подобно тому, как выражается иногда сардонический смех.
Стало быть, мимика обонятельных страданий имеет большое сходство с мимикой презрения и оскорбленного достоинства.
Изучение безмолвных страданий оскорбленного самолюбия дало мне возможность открыть впервые те законы мимической аналогии, которые я стараюсь здесь изложить. Когда мы оскорбляем самолюбие человека, который в силу своего общественного положения или слабости характера не в состоянии дать нам отпор, и если он хочет показать при этом, что наши оскорбления его не задевают, то мышцы его лица немедленно и невольно становятся неподвижными почти до исчезновения всякой мимики и приходят в своеобразное статическое сокращение. Движение это, быстрое как молния, может ускользнуть от поверхностного наблюдателя, но оно очень характерно и почти тождественно у всех людей. Статическое сокращение и напряженная неподвижность лица сопровождаются скоплением во рту слюны, так что через нисколько минут оскорбленный субъект вынужден бывает проглотить ее[59].
Таким образом мы можем сформулировать и четвертый закон: мимика вкусового страдания, и преимущественно вызванного ощущеньем горечи, представляет сходство с мимикой безмолвных страданий самолюбия.
Выражение личных чувств обыкновенно бывает концентрическим, центростремительным; напротив, выражения привязанностей и сострадания имеют характер эксцентрический, центробежный. В этом мы убедимся позднее, при изучении мимики страсти; но и теперь уже следует установить этот принцип, так как он применим и к выражению страданий, исходящих из того же источника.
Очень характерно выражение страха, который, по нашему мнению, есть ни что иное, как страдание привязанности к жизни[60]. Поскольку центробежные силы, развивающиеся из этого чувства, могут быть колоссальны, постольку же и основанные на нем страдания проявляются в наиболее красноречивых, выразительных формах.
Страх, как и все эгоистические душевные порывы, имеет очень концентрический характер: кожа делается бледной, холодной, а затем влажной от пота; сердцебиение, сначала сильное и неправильное, становится потом медленным, дыхание затруднено; волосы на коже поднимаются, как под влиянием холода.
Если страх усиливается и переходит в ужас, то крылья носа раздвигаются, глаза чрезмерно раскрываются, как бы всматриваясь в предмет, внушающий нам ужас; они могут даже совсем закатываться и судорожно двигаться вправо и влево. Мышцы лица искривляются судорогой, все тело может колебаться, подобно маятнику, и обнаруживать спазмолические движения различного характера; наконец, может наступить мышечный паралич, придающий телу вид трупа или глубокого обморока; ослабевшие внутренности не могут удерживать своего содержимого.
Выражение умственных страданий, быть может, труднее всего поддается изучению, – потому ли, что мимика их мало экспансивна, или же потому, что они всегда осложнены другими страданиями, именно страданиями самолюбия.
Мимика печальных дум, признаком которой является уже указанное нами спазмолическое сужение или расширение глаза, сосредоточивается всегда в области головы, служащей главным и естественным центром этого рода страданий. Голова покачивается при этом с боку на бок, лоб морщится, человек ударяет себя руками по черепу; иногда эти удары повторяются по тому или другому месту лба, подобно тому, как толкают остановившиеся часы, желая привести их в движение. Иной раз почесывают себе голову, или же, совершенно закрыв лицо ладонями, погружаются в продолжительное и печальное раздумье. Во многих случаях к этому присоединяется сардонический смех, так часто сопровождающий возвышенные и благородные страдания.
Когда выражение страдания повторяется на лице часто, в течение многих дней, месяцев, даже лет, то соответствующие мышцы образуют постоянную складку, и кожа, которой передаются все мышечные движения, покрывается неизгладимыми морщинами. Если к этим явлениям, относящимся к функции произвольных мышц, мы присоединим другие изменения, зависящие от условий пищеварения или от сосудистой системы, – каковы, напр., бледность, землистый цвет, исхудание, краснота глаз и т. п., – то перед нашими глазами встанут хорошо знакомые образы, которые мы обыкновенно называем: физиономия печальная, меланхолическая, страдальческая, тоскливая и т. п.
Сколько свойственно человеку страданий физических и нравственных, столько же можно насчитать и стойких выражений страдания; но все они могут быть сведены к следующим наиболее частым и наиболее характерным типам:
Постоянное выражение страданий пищеварения.
– полового.
– физического.
– самолюбия.
– привязанности.
– скуки.
Постоянное выражение страданий меланхолии.
Постоянное выражение страданий лицемании.
Постоянное выражение страданий ипохондрии[61].
Лицо человека может выражать несколько душевных движений сразу или преемственно, в течение непродолжительного времени, так что последние следы исчезающего выражения сливаются с первыми проявлениями нового волнения. Такого рода переходы труднее всего поддаются как физиологическому анализу, так и художественному воспроизведению.
Разлагая искусственным путем эти двойные и тройные мимические комбинации, можно их свести к следующим главным типам.
Выражения страдания, сопровождаемые любовью.
Выражения страдания, сопровождаемые ненавистью.
Почти при всех сердечных страданиях выражение любви проявляется одновременно с высшею степенью скорби. Когда мы видим перед собою любимого человека, его труп, его портрет, или даже когда мы его представляем только в своем воображении, мимика любви может чередоваться с мимикой страдания, сочетаться с нею и даже сделаться преобладающею. Здесь содержится драгоценный источник эстетических элементов, из которого художники черпали свое вдохновение для несравненных созданий искусства, трогающих нашу душу[62].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.