5.6. Детское пение

5.6. Детское пение

Мы уже говорили, что музыкальные способности в силу возможности мозга анализировать звук до рождения могут проявляться раньше других специальных способностей [168]. Эти способности включают в себя ладовое чувство, ритмическое чувство и репродуктивный компонент музыкального слуха. Все они могут проявляться уже на первом году жизни.

Первый звук, который производит младенец, возвещая о своем появлении, – крик. Это результат целого ряда событий. При рождении тело ребенка внезапно охлаждается из-за смены температур в утробе матери и в окружающей среде. Мышцы его тела, напряженные под воздействием адреналина при прохождении по маточным трубам, резко сокращаются. К этому моменту в крови и мозгу накапливается углекислота из-за прерывания обычного способа получения кислорода через плаценту. Высокие концентрации углекислого газа включают работу дыхательного центра, что влечет активацию дыхания. Прохождение воздуха через суженные адреналином связки порождает первый детский крик.

Для матери этот крик звучит как призыв к общению. С этого общения начинается музыкальный диалог взрослого и малыша. Смысл материнских фраз еще недоступен ребенку: мозг не готов их обрабатывать. Но он уже может запоминать мелодию, тембр и ритм небольших фраз, произносимых матерью. Малыш от рождения наделен способностью подстраиваться под интонацию матери, что и порождает музыкальный диалог между ними, так как произносимые каждым из них звуки еще не несут иного содержания, кроме эмоционального [287].

Развиваясь, эти звуковые реакции ребенка к 8-10 месяцам настолько напоминают музыкальное исполнение, что Т. Н. Ушакова (2004), точно подметившая их, дала им название «речь-пение». Это первые знаки музической сути ребенка, который может интонировать, ритмически воспроизводить фразу матери и одновременно двигаться всем телом, совершая к этому времени не хаотические, а весьма плавные движения.

Но и начав говорить, ребенок не оставляет пение. Однако это ежедневное детское музицирование далеко от красоты оперного бельканто или даже профессионального исполнения популярной музыки. Овладение голосом у большинства детей проявляется значительно позднее, чем умение слышать, и требует постоянной тренировки.

В спонтанном пении ребенок может проявить свои переживания, одновременно тренируя ладовое чувство и чувство ритма. Но пение имеет и отдаленные от музыки последствия, поскольку при этом развиваются и укрепляются легкие, формируется координация голоса и слуха, стимулируется речь.

Выделяется несколько видов детской песни. Спонтанная песня присутствует в любых детских занятиях, придавая ритм игре, форму – движениям тела, остроту – словам [34]. Она является ключом к самовыражению и росту. Она подчинена только правилам детской культуры и не управляется непосредственно взрослым миром (рис. 5.8).

На детской площадке кто-то меланхолично лежит на песке и что-то мурлычет, кто-то печет пироги из песка и радостно возвещает об этом: «Я пеку, пеку, пеку, пеку пирожо-о-о-о-чки». Кто-то сидит на качели и издает победный клич: «И-и, и-и», – подстраивая его под движение качели. Если спросить этих детей, что они поют, они будут удивлены не меньше африканца, мерно раскачивающегося под аккомпанемент собственного голоса. Они не знают, что они – поют, они живут, а жизнь и есть неразрывное единство движения и звука, прежде всего звука собственного голоса.

Рис. 5.8. Контекстуальная перспектива детской культуры и ее песенной традиции (Бьеркволл, 2001)

Если на минуту забыть, что музыка – это Моцарт, Чайковский, Бах, то можно услышать полный веселого чирикания мир детства, прерываемый пронзительным визгом или нудным плачем, весьма гармоничным в этой особой звуковой гамме. Это и есть спонтанная песня детства.

Другой вид детского песенного творчества – текучая (аморфная) песня. Она органически развивается из младенческого гукания как часть первой игры голосом. Ребенок представляет себя самолетом или другим видом транспорта. И вот он весь – движение и звук. В этом звуке есть внезапные крещендо (нарастание силы звука) и диминуэндо (ослабление силы звука). В нем есть паузы, понятные ребенку, создающие ритмическую окраску этому звуковому движению. Особенностью этой песни является то, что она не нуждается в том, чтобы быть понятной кому-то еще. Ребенок создает ее для себя, поэтому у нее единичный уникальный код, нужный ребенку здесь и сейчас. Оставаясь один на один, он выдыхает звуки своей песни [34].

Дети используют и готовую взрослую песню, приспосабливая ее к своим детским делам. Уже в 1,5 года ребенок может заканчивать фразу или пристраиваться к голосу родителей, поющих знакомую ему мелодию. При этом ребенок может начать песню вслух, затем продолжить ее внутренним монологом и точно в ритмический промежуток продолжить петь вновь вслух. Количество освоенных ребенком песен определяется средой, в которую он погружен. Так, Ю. – Р. Бьеркволл [34] утверждает, что его дочь в 2 года и 1 месяц знала 30 песен.

Ребенок еще не точно членит язык. Поэтому возможны варианты восприятия, не соответствующие авторскому замыслу и общеизвестному пониманию текста. «Слыхали львы», – поет девочка, прослушав сцену из «Евгения Онегина», где певицы поют: «Слыхали ль вы?» Более того, ребенка пока еще не волнует смысл, и он может многократно повторять специфическим образом понятый им отрывок из песни: «Под крылом самолет о чем-то поет. Зеленое море в тайги».

Освоив песню, дети переносят ее в игровой контекст, импровизируя с текстом и музыкой. Эта песня сопровождает теперь строительство замка или процесс рисования. При этом главным в этой песне будет текст, который ребенок меняет сам, а музыка остается близкой к первоисточнику, хотя и в ней могут быть произведены изменения в соответствии с нуждами игровой ситуации.

У детей, готовых играть с другими детьми (примерно в два-три года), возникают песни-формулы. Первая из них используется при игре в прятки с близкими: «А-у». К ним относятся способы сбора детей в игру, уникальные для каждого детского сообщества: «Э-эй, и-ди-те сю-да!». На распев произносятся и дразнилки: «Ленка-пенка, дай поленка: нечем печку растопить». Она произносится нараспев: «Лен-ка – пен-ка, дай по-ле-нка». Автору этого учебника до боли знакомы эти интонации, которые не стираются с годами.

В детском коллективе весьма скоро дети усваивают определенный музыкальный код, который сопровождает значимые слова: «отдай», «куда», «все сюда». Новичок в группе выделяется именно неумением пользоваться этой музыкальной аранжировкой.

Все эти песни сопровождают детскую повседневность (рис. 5.9): они включаются в игры, используются для сбора коллектива, они могут быть контекстной рамкой, от которой зависит атмосфера ребячьей активности [34].

Рис. 5.9. Различные уровни использования песни в игре (Ю. – Р. Бьеркволл,2001)

Итак, детское музыкальное творчество, как и детское исполнительство, обычно не имеет художественной ценности для окружающих людей. Оно важно для самого ребенка. Критериями его успешности является не художественная ценность музыкального образа, созданного ребенком, а наличие эмоционального содержания, выразительности самого образа и его воплощения, вариативности, оригинальности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.