Восприятие и сознание
Восприятие и сознание
Давно наступил вечер, я лежу в своей постели, мои глаза слипаются, тело расслабляется, в какой-то момент я теряю ощущение окружающего мира и обнаруживаю себя в мире сна. Я переживаю всё происходящее в сновидении так же, как если бы это было наяву. В сознании все без исключения чувственные образы: визуальные, звуковые, тактильные и так далее, но при этом в физическом мире, окружающем моё спящее тело, нет энергетических паттернов, соответствующих этим образам. Тело сковано сонным параличом, органы чувств как бы отключены, но электроэнцефалограмма выглядит так, как будто бы мозг снова начинает получать и обрабатывать информацию. Откуда берётся эта информация, откуда берутся образы теперь, кто является их автором?
Первые исследователи снов предположили, что образы мира сновидений тоже инициируются внешним миром. И у них были для этого основания.
Началом научного изучения сновидений считается работа русского физиолога, профессора А. Нудова «Опыт построения теории сна», которая появилась в 1791 году. В ней он описывает наблюдение, которое послужило толчком к целому направлению в исследованиях сновидений. Спящему и лежащему на спине человеку влили в открытый рот немного воды. Спящий перевернулся на живот и стал производить плавательные движения. Когда его разбудили, то он рассказал, что во сне видел, как упал в воду и был вынужден спасаться вплавь.
Немецкий психолог XIX века Альберт Бернер в своих опытах закрывал спящим нос ваткой и почти всегда наблюдал, как человек метался, стонал, а вскоре просыпался и рассказывал о сновидении, в котором, к примеру, его душило какое-то чудовище.
В начале прошлого века многие считали, что вообще все сновидения инициируются сигналами, поступающими в мозг от спящего тела. Некоторые и сегодня утверждают, что сновидения создаются той явью, которая окружает спящего, то есть, что явь неявным образом формирует и сновидения тоже.
Я и сама могу подтвердить, что среда, которая окружает меня во время сна, действительно влияет на конкретные образы, возникающие в сновидении. Так в квартире своей подруги, где я прожила несколько лет, мне начали часто сниться вокзалы, перроны и поезда. И вдруг как-то я обнаружила, что в комнате, где я спала, в ночной тишине совсем чуть-чуть слышна железная дорога. То есть действительно, когда в спящий мозг проникают какие-то внешние раздражители, они вызывают образы, которые вплетаются в канву сновидений или служат толчком к их возникновению.
Однако подобные утверждения верны лишь отчасти. В прошлом веке Джон Лилли, учёный – биолог с мировым именем, который прославился изучением разума дельфинов, пытался выяснить, что происходит с сознанием человека при максимальном уменьшении чувственных раздражений. Он посвятил многие годы изучению одиночества и изоляции в ограниченном пространстве. Его цель состояла в том, чтобы создать такую среду, в которой человек был бы максимально изолирован от мира, чтобы чувственные раздражения уменьшились настолько, насколько он сможет выдержать. Джон Лилли хотел выяснить, что будет происходить в этих условиях. В результате, он переживал мистические состояния, аналогичные, насколько я понимаю, осознанным сновидениям, когда при полной ясности сознания, при абсолютном осознании сути своего эксперимента он в абсолютной тишине и темноте слышал симфонии Бетховена и наблюдал ярчайшие динамичные сцены. Его исследования показали, что интенсивность возникающих в сознании образов не уменьшается, а, наоборот, увеличивается. Сегодня в распоряжении учёных, исследующих сознание, имеются камеры, которые нейтрализуют возможный максимум чувственных раздражений. Их опыты подтверждают, что чем меньше посторонних раздражений, и от тела в том числе, тем ярче внутренние видения и переживания.
Безусловно, внешние раздражения влияют на образность сновидений, но не более того. И в совершенно тихом помещении может присниться «шумный сон», если того требует смысл происходящего в конкретном сне. Более того, я имею основания полагать, что внешние раздражения не только не являются основным источником для сюжета сновидения, а, наоборот, они привносят в сновидения как бы посторонний, фоновый шум. «Создатель сновидения» вынужден вплетать этот шум в канву сновидения, в соответствии с его собственным смыслом. Наиболее же «чистый» сон возникает тогда, когда условия сна уменьшают контакт с внешним миром.
Мир сновидений свидетельствует о том, что существует иной уровень бытия, с которым сообщается наш мозг в периоды сна. Этот уровень не материален, не вещественен, однако, он вполне реален.
Мы все знаем, что для того, чтобы увидеть, например, яблоко, вовсе не обязательно, чтобы оно на самом деле существовало перед открытыми глазами: яблоко можно увидеть во сне, а многие способны, закрыв глаза, это самое яблоко визуализировать. И во всех случаях в сознании возникает зрительный образ яблока. Очевидно, что образ чего-то и само что-то – это разные вещи. Объект может находиться рядом со мной, а может и не находиться, но это нисколько не влияет на существование его образа внутри меня. Образ реален, поскольку он существует сам по себе, поскольку он мною переживается. Точно так же как существуют вещи в физическом, материальном мире, существуют и образы, но в сознании, то есть в мире идеальном. Ну а если переживаемые нами образы могут существовать в сознании независимо от внешнего мира, а это факт, с которым не поспоришь, то напрашивается предположение, что они могут быть в нём вообще прежде самого восприятия. Вот и современная физика утверждает, что до любого явления непременно должна существовать идея о нём. То есть для того, чтобы конкретные образы в сознании возникали, в нём должна быть заранее заложена возможность и способ их существования.
Отрицать реальность идеального мира просто-напросто бессмысленно. Материальное и идеальное – это две разные стороны единой реальности. Одну из этих сторон мы уже достаточно хорошо освоили, а вот перед другой стоим пока в недоумении, хотя многое на её территории можно разглядеть уже и сейчас. Там расположено царство сна.
Оба мира – наяву и во сне – тесно связаны между собой, причём, вовсе не факт, что бодрствующий мир определяет мир сновидений, весьма вероятно, что дело обстоит как раз наоборот. Как только я поняла, почему в квартире у подруги в моих сновидениях появилось так много сюжетов, связанных с железной дорогой, они практически исчезли из моих снов. Как будто бы я должна была осознать и факт влияния внешней среды на образы сновидений, и факт, что это влияние вовсе не доминирует в создании самого сна, ведь я спала в той же комнате ещё несколько лет, а образы, связанные с железной дорогой, практически ушли из моих снов.
Днём поток информации направляется снаружи внутрь: от органов чувств к мозгу, и мы видим, слышим, ощущаем, то есть, переживаем своё присутствие в мире, свою жизнь наяву. Ночью во время сновидения мозг становится даже более активным, чем днём свидетельствуя о том, что хотя тело охвачено сонным мышечным параличом, но в своём сознании мы снова переживаем жизнь и своё присутствие, но теперь уже на другой территории – на территории сна. Поток, проходящий через мозг, периодически как бы разворачивается в обратную сторону, подобно приливам и отливам у берегов океана, подобно смене времён года, подобно множеству периодически повторяющихся явлений. Чувствуете, что вдобавок ко всему, такое представление ещё и очень красиво выглядит, а ведь это немаловажный аргумент в пользу его истинности.
Но это только середина пути. Давайте рассуждать дальше.
В основе современных научных представлений о человеке лежит утверждение, что сознание ориентируется на то, что ему передаёт мозг, мозг, в свою очередь, вынужден «верить» нервам, а нервы – первичным рецепторам, то есть у сознания нет возможности иметь знания непосредственно, напрямую.
Странно, что мы вообще знаем мир, ведь в механизме восприятия есть много вещей, которые не позволяют «свести концы с концами». Дело в том, что наше восприятие очень несовершенно. Прежде всего, оно фрагментарно: мы как бы выхватываем части из целого, поскольку у каждого органа чувств свои ограниченные возможности, свой диапазон действия. У глаза – свой, у уха – свой, ум, кстати, тоже имеет свой диапазон. По частям узнать целое невозможно, потому что целое – это не соединение разрозненных частей и никогда не равно их сумме. Известно, что целое невозможно сформировать по фрагментам, если не знать его заранее. А личный опыт каждого свидетельствует, что образ мира в нашем сознании целостен!
Во-вторых, зрительное восприятие, например, искажает видимые предметы: далёкие вещи кажутся нам маленькими – то, что называется в живописи перспективой. То есть мы видим мир не таким, каков он есть. К тому же, нам присуще плоскостное видение мира. Хотя мир объёмен и человек-тело существо объёмное, но мы не чувствуем своего объёма: мы воспринимаем мир в основном с внешней поверхности тела и в мире воспринимаем лишь поверхности. Наше восприятие просто-напросто «поверхностно», но не смотря на это, мы знаем об объёмности мира.
Выходит, что сознание более «продвинуто», чем восприятие. По крайней мере, сознание объёмно. Глаза вообще очень ограниченное средство видения – мы видим предметы всегда с одной стороны, обращённой к нам, и в перспективе. Наше зрение даёт нам неправильную картину мира. Мы видим мир плоским, искажённым, в перспективе, а знаем его таким, каков он есть. Мы видим предметы изменёнными, но знаем их верными.
Мы так привыкли к формуле, что физический мир отражается в нашем сознании, что не замечаем её несостоятельности. Сознание вовсе не зеркало, которое отражает реальность – для поверхности зеркала нет никакой разницы между различными точками картинки, которую оно отражает. Принадлежит ли точка моему лицу или стене, которая за моей спиной – отражению в зеркале всё равно, для него нет никакой разницы между ними. Зеркало отражает всё одинаково бесстрастно. Мы тоже всегда воспринимаем всё поле сразу, даже если я произвольно посылаю взгляд на вполне определённую вещь, то всё равно боковое зрение улавливает всю картинку. Но образы сознания наполнены смыслом, которого нет в самой воспринимаемой картинке. Ухо слышит коктейль из самых различных звуков вместе и сразу, а в сознании шумят дети, чирикают воробьи, а из проезжающей машины слышна знакомая мелодия.
Строго говоря, существует избирательность восприятия. Например, глаз передаёт в мозг менее одной триллионной доли той информации, которая достигает его поверхности. Но, даже учитывая это, всё равно существует огромная разница между теми данными, которые достигают глазного яблока, и тем, что мозг затем конструирует как «реальность». Некоторые исследования показывают, что на информации, поступающей посредством зрения, основано менее 50 % того, что мы «видим», остальное же складывается из ожиданий того, как должен выглядеть мир и, возможно, из информации, приходящей из других источников. Известны эксперименты с «белым хаосом» на телевизионном экране. Этот «хаос» составлялся из точек, заключающих в себе различные формы. Так вот, мозг эти формы распознавал. На основании подобных экспериментов был сделан вывод, что мы всё время конструируем собственную реальность из массы того, что представляется хаосом. Правда, тогда возникает правомерный вопрос: в какой же мере то, что мы воспринимаем, является реальным? Да на все 100 %! Несмотря на все недостатки восприятия, мы имеем достаточно верное представление об окружающей действительности. Это подтверждается самым обыденным опытом пребывания в мире. Мы не просто вполне приспособлены к окружающей физической реальности, но даже в состоянии ею манипулировать, её преобразовывать и прогнозировать.
Конечно же, наши знания о механизмах восприятия далеко не полны, но тем не менее очевидно, что сознание априори знает больше, чем воспринимает и передаёт ему тело. Мы так заморочены «понятностью» бодрствующей жизни, в которой, кстати, все важнейшие жизненные процессы протекают неосознанно, что не видим концов, когда пытаемся осмыслить самые привычные естественные явления. И хотя механизм восприятия вроде бы свидетельствует, что образы мира в сознании вторичны: ведь они возникают как бы в ответ на воздействие, то есть после него, но так только на первый взгляд. Ведь сам этот механизм становится возможным только потому, что сознание уже владеет таким способом переживания, то есть содержит в себе все эти образы заранее.
Я подозреваю, что эта идея для многих выглядит как, мягко говоря, неуёмная фантазия автора. Ну что ж, мне и самой надо было найти что-нибудь подтверждающее её.
Известен факт, что у людей разного возраста продолжительность каждой из фаз сна различна. Сводные данные различных исследований свидетельствуют о том, что доля быстрой фазы сна, то есть сновидений, составляет: у младенцев – 50 %; у детей школьного возраста – 30 %; у взрослых – 20–25 %, а у пожилых людей – 14 %. Особенно велика доля сновидений от суточной продолжительности сна у новорожденных в первые сутки – 77,7 %. И это при том, что общая продолжительность сна у младенцев значительно превышает длительность его в других возрастных категориях. Эти соотношения длительности фаз сна в каждой возрастной группе выдерживаются достаточно стабильно. Попытки исследователей искусственно нарушить их показали, что организм стремится к компенсации недостающей доли той или иной фазы. Чем же можно объяснить, что самая большая доля сновидений от всего времени сна наблюдается у новорожденных, а с возрастом длительность сновидений уменьшается? Поскольку сновидения выглядят как обработка информации, то очевидно, что в начале жизни она находится не «снаружи». Ещё вовсе отсутствует опыт жизни во внешнем мире, внешней информации у него ещё просто-напросто нет. Похоже, что идёт «переработка информации», поступающей совсем из другого источника…
Для взрослых видеть сон – означает способность переживать внутренние образы сами по себе, независимо от того, что происходит в этот момент в физической реальности. Очевидно, что и новорожденный в периоды сновидения тоже переживает какие-то внутренние образы. Только ведь у него ещё не было возможности столкнуться с энергетическими структурами физического мира, которые могли бы соответствовать каким-либо внутренним образам. Самое удивительное, что перед рождением мозг постоянно находится в состоянии сновидения, отражая тем самым наличие каких-то образов в сознании. Возникает гамлетовский вопрос наоборот: «Какие сны в том первом сне нам снились, когда покров земного чувства ещё не существовал»? Этот вопрос ещё более загадочен, чем у принца датского, ведь он про то, что уже было и не повторится никогда.
Время от времени я медитирую на тему сновидения до рождения. Переживание неожиданно оказалось чрезвычайно эмоциональным и «шумным». Оно всё наполнено неясными звуками на фоне постоянного, но не однотонного гула. И ведь действительно, то сновидение проходило под никогда не прекращающейся аккомпанемент тела матери, дыхание которой подобно шуму набегающих на берег волн, гулко стучит сердце, шуршит по сосудам кровь, что-то булькает, щёлкает… Звуки, хотя и подчиняются определённому ритму, но этот ритм постоянно меняется. Оказывается, «услышать» тишину стало возможным только в момент рождения. А тогда к этому гулу прибавлялся некий «шум», который был связан с ощущением себя растущим ветвистым кустом, у которого есть ствол, как у дерева, и множество веток с ещё большим количеством побегов на них. Подозреваю, что это устанавливались энергетические потоки в тех самых энергетических каналах, о которых известно из даосизма. И всё это, в свою очередь, сопровождалось переживанием движущихся и трансформирующихся цветных линий, форм и объёмов. Они были бы похожи на абстрактные заставки в компьютере, если бы в этих заставках было меньше чёткости и определённости формы и больше интенсивности и разнообразия цвета.
Оказывается, так выглядит переживание равновесия и единства; переживание, которое дано каждому до рождения и которое мы носим в себе как эталон подлинной любви и счастья. Впрочем, я не настаиваю на его всеобщности. Медитация – процесс индивидуальный, переживания личностны и единичны, но для меня сновидение до рождения выглядит именно так. В этом переживании каким-то невероятным образом сочетаются состояние безмятежности и покоя релаксации, с одной стороны, и состояние напряжённости и невероятной эмоциональной наполненности, с другой. На самом же деле в любой медитации есть завораживающая прелесть существования до конкретных образов.
Одна из функций сновидений это адаптация человека к стрессам реального мира. Считается, что первой незабываемой травмой для человека было само рождение и начало жизни. В психологии даже существует понятие «травма рождения». Но новорожденные, судя по всему, неплохо справляются со стрессом рождения. Возможно, это происходит потому, что ещё до рождения, а потом в первые дни жизни хорошо подготовились к встрече с физической реальностью в том своём «первом сновидении».
Когда размышляешь о способности человека видеть сны, невозможно не согласиться с тем, что мозг представляет собой механизм, который работает в двух основных режимах. В режиме бодрствования он осуществляет управление всем телом, согласно заложенной в нём программе, а в режиме сна корректируется и расширяется его собственная программа. Ну а поскольку всё развивается от простого к сложному, то очевидно, что этому процессу должен был предшествовать более простой – работа в одном режиме. Судя по всему, это означает, что до рождения мы находились в состоянии постоянного сновидения. По-видимому, в тот период в мозг (наш компьютер) закладывалась сама операционная программа. Если вернуться к аналогии с локатором, то время до рождения – это время, когда в процессе создания самого механизма оператор осваивает его, знакомится с его возможностями и с тем «языком», на котором он будет с ним общаться.
Напрашивается очевидная гипотеза, объясняющая вышеприведённые «странные» данные о различной продолжительности фаз сна у людей разного возраста. Согласно ей парадоксальный сон представляет собой как бы «предбодрствование». Это означает, что моя и ваша жизнь начиналась со сновидения – тело рождалось в мир, а сознание в него просыпалось.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.