9

9

Его маленькая рука крепко держит мою. Мы идем по лабиринту указателей и стрелочек в длинном коридоре, покрытом линолеумом: «Класс Барб — сюда», — подсказывают они. Перед каждым знаком нам приходится останавливаться: он хватает мой указательный палец и тычет им в слова, словно лекторской указкой.

— Класс… Барб… сюда…

Он опускает мой палец.

— Класс, — повторяю я. Морган продолжает тыкать моим пальцем. — Класс. Класс. Ох… Морган, давай-ка поаккуратней с папой.

Мы, наконец, подходим к последнему указателю у двери: «Класс Барб».

— Класс, — мой палец тычет в дверь, словно чугунный молот.

— Класс. Класс.

Дверь открывается, и Морган сразу попадает в объятия учительницы.

— Морган! Вот и Морган! Морган-Морган-Морган! — Барб щекочет его, он взрывается хихиканьем.

Я оглядываю новых одноклассников моего ребенка: мы сегодня пришли последние. Красавец с паническими атаками. Прелестница — улыбается, но не разговаривает. Несчастный с черепом странной формы, этот все время плачет. Ну, и я со своим сыном. Около каждого — учитель или помощник.

— Ну хорошо, — Барб отпускает Моргана, который что-то бормочет и смеется, глядя в потолок. — Давай-ка посмотрим, что у тебя в расписании.

Он идет вслед за ней, все еще похихикивая, к четырем полоскам липучки на стене. Каждая снабжена коробочкой из-под йогурта с надписью: «Морган», «Дилан», «Куэйм», «Натаниэль». Карточки — на каждой рисунок и написанная фраза — закреплены на полосках:

занятие за столом

бассейн с шариками

комната для гимнастики

перекус

занятие в кругу

Коробочка с именем Моргана накрыта крышкой, в которой вырезана щель. Барб протягивает Моргану красную пластмассовую пластинку и ведет его к коробочке; пластинка опускается в коробочку. Затем она дает ему карточку «Занятие за столом». У каждого дела здесь — свой зрительный символ, а весь день разбит на повторяющиеся изо дня в день занятия.

Морган, подергивая ремешки комбинезона, с любопытством смотрит на тюбики с краской, разбросанные на столе. Дилан, самый красивый ребенок в этой группе, просто визжит от счастья, слегка прикасаясь испачканным в краске указательным пальцем к огромному листу газетной бумаги. «Хочешь порисовать?» — спрашивает Барб и проворно надевает на Моргана непромокаемый фартук, одновременно усаживая его за стол. Затем выдавливает капельку синей краски и собирается окунуть его палец в эту синеву. На лице у него — опасливое сомнение: краска холодная, влажная, густая.

— Он кисточки любит, — решаюсь вмешаться я. У Дженнифер в студии стоят, ощетинившись кисточками, банки из-под консервов, и любимое дело Моргана — схватить целую горсть и гладить ласковой щетинкой по лицу, по полу, по стенам и одежде. Так что Барб, порывшись в коробке со всякими художническими принадлежностями, достает маленькую кисточку. Тут же он опускает ее в краску, оставляет на листе следы — и бумага испещряется линиями и точками.

Краем глаза я вижу отца Дилана, тихонько выходящего из классной комнаты; уходя, он улыбается и кивает мне. При этом что-то в нем выдает тревогу. Закрывшаяся дверь щелкает за моей спиной, и я слышу, как он идет по направлению к холлу — медленно, как будто сомневаясь. Это занимает несколько секунд.

Дилан смотрит туда-сюда, и вдруг глубокое молчаливое несчастье искажает его лицо. Он выгибается и начинает тяжело дышать. Затем раздается крик: «Па-а-апа-а-а!» Утешить мальчика невозможно. Учительница крепко обнимает его (сдавливание ведь обычно успокаивает), что-то ласково говорит ему, отвлекает, но он не перестает плакать.

— Папа! — задыхается он.

Если сказать ему, что папа скоро вернется — ничего не изменится. Он просто отсутствует здесь и сейчас. Он не здесь.

Морган на мгновение поднимает глаза на шум. Затем, невозмутимый, продолжает рисовать.

Назад — вперед. Вперед — назад.

— Привет, — говорит подошедшая девочка. Он проносится мимо.

Сегодня у Моргана — первый настоящий школьный выходной, и мы гуляем в парке неподалеку от дома. Морган бежит к урне на детской площадке и старательно опускает в нее деревянную щепочку. Затем возвращается и подбирает еще какой-нибудь кусочек коры с земли; недолго исследовав его, молча спешит с ним к урне. Кажется, это занятие не имеет конца. Мы практически полные хозяева на площадке — только я, он да еще вот эта маленькая девочка, чья мама присела на расшатанную скамейку.

Девочка, запустив ладони в рукава своей «дутой» розовой куртки, подпрыгивает: вверх — вниз.

— Привет, — повторяет она.

Морган спешит дальше.

Я мельком взглядываю на ее мать с некоторой беспомощностью; она тоже пожимает плечами в ответ.

— Привет! — улыбаюсь я девочке.

Она молча машет в ответ и убегает вприпрыжку.

Морган бегает по игровой площадке, крича: «Дукка-дукка-дукка!» Этот звук он обычно издает в минуты радости. Он хлопает ладонями; потом карабкается по веревочной «лазалке», прочно держась маленькими крепкими руками. Забравшись на вершину, молча, сощурившись, смотрит на небо.

Топ — топ — топ… Девчушка взбирается вверх рядом с ним.

— Привет.

Морган смотрит на небо.

— Привет. Приве-е-е-ет! — повторяет она.

Глаза у Моргана чуть сдвинулись, но на нее он не смотрит.

— Привет! — влезаю я. — Как дела?

— Нормально. — Она спускается вниз и возвращается к маме. Морган не обращает внимания на ее уход.

— Морган, если тебе кто-то говорит «Привет», надо в ответ тоже сказать «Привет».

Ответа нет.

— Холодный, — он прислоняется щекой к опоре «лазалки». — Холодный.

— Да, так и есть, — я тоже прикасаюсь рукой к металлу. — Холодный. Бр-р-р!

Он шлепает рукой по полой металлической трубе — она издает звук в тишине. Бом-м-м! Морган делает это снова и снова. Потом наступает черед следующей трубы: бим-м-м!

Длина у труб разная, поэтому и издают они разные ноты. Он прислоняется к трубе, глядя куда-то далеко, глубоко.

Бим-м-м!

Он возвращается к первой трубе, стучит по ней — потом снова ко второй. Бим-м-м! Пробует обе трубы одновременно, по очереди… призрачное эхо длится и длится, лицо Моргана застывает в каком-то озадаченном раздумье. Затем смотрит куда-то на другой край игровой площадки. Теперь она вся в нашем распоряжении; ничто не прерывает тишины выходного дня — на школьном дворе никто не шумит, только шуршит гравий под ногами да тихо раскачиваются баскетбольные корзины на ветру.

— Хо-о-олодно, — повторяет он.

— Посмотри-ка, — Марк кивает на Моргана. — Он занимался этим все время, всю мою «смену», с самого полудня.

Я сажусь на краешек постели Моргана и смотрю. Он вынимает букву-вкладыш из мягкого коврика в одном углу комнаты, бежит в другой угол, где сидит его кукла — Большая Птица-говорун — и сует букву в ее пластиковую лапу.

— Кей[31], — объявляет он молчащей птице. Несколько раз постукивает буквой по птичкиной лапе, потом забирает букву обратно, в другой угол комнаты. Возвращается оттуда со следующим вкладышем.

— Эл! — стук-стук. Он продолжает, не обращая внимания на нас, наблюдающих за ним.

— Вчера он так играл на улице, — говорит Марк. — Знаешь, у соседей, в саду, кусочки вулканического камня?.. Так вот, он подбирал эти камушки, подносил к Говорящей Птице и демонстрировал их ей.

Птица стоит без движения и какого-либо выражения. Смотрит куда-то вдаль.

— Эм, — объявляет ей Морган и уносит букву.

— Ребятам на детской площадке никогда ничего не покажет.

— Они для него… чрезмерны. Они хотят разговаривать.

Мы молча наблюдаем за продолжением игры, но дойдя до буквы Пи, Морган вдруг останавливается. Без единого слова хватает Марка и ведет его к двери комнаты и дальше — в кухню. Так можно передвигать шахматную фигуру с одного квадрата на другой. Потом берет руку Марка и показывает ею на полку.

— Попкорн? Ты покорна хочешь? Скажи.

Ничего.

— Тебе хочется попкорн? Попкорн? Скажи так.

Нет.

Спустя два дня, когда мы приехали на занятия, Морган вдруг начинает ныть.

— Хорошо-хорошо, дружок. В класс сегодня не пойдем.

В конференц-зале слишком жарко, как и во всех помещениях этого здания. Моргану неуютно: он извивается между мною и Дженнифер.

— Знаете, я найду чем его занять, — говорит Барб. Лезет в свою учительскую сумку и достает набор карточек под названием «Все, что двигается». Реактивный самолет, автопогрузчик, самосвал, рыбацкая лодка… Морган изучает каждую карточку — подолгу, глубоко погрузившись в это занятие; затем тянет мой палец к картинкам, чтобы я назвал их. После каждого моего слова он тоже по-своему произносит название карточки, а затем аккуратно переходит к следующей.

— Вертолет, — говорю я.

— Вел-та-лет-лет.

— И часто он вот так добавляет слоги к словам? — спрашивает Барб.

— Да, частенько.

— Бал-довый плямоугольник-ник.

Морган обводит пальцем контур одной из карточек. Ничего бордового на этой карточке нету, и я замечаю, как серьезно следит за его действиями Барб.

— Это у него кукла, Большая Птица-Говорун, — объясняю я. — К ней прилагаются отдельные детали: можно в лапу положить такую детальку, и она определит форму и цвет лапы. Поэтому-то для Моргана квадрат — это «оранжевый квадрат», прямоугольник — это «бордовый прямоугольник», ну и так далее.

На мгновение Морган поднимает глаза к Барб и встречается с ней взглядом, потом снова возвращается к своим карточкам.

— Ясно, — произносит она. — Это интересно.

Я, пожав плечами, улыбаюсь. Меня-то это совсем не беспокоит. В конце концов каждому немудрено сообразить, что бордовое — это бордовое, а прямоугольное — это прямоугольное.

Тут подъезжает на своей коляске Брюс:

— Ну что, начнем?

— Да-да, — отзывается Барб. — Так вот, мы хотели кое-что обсудить с вами насчет Моргана. Он, знаете, бывает… э-э…

— Теряет голову.

— Ну да. Вчера на занятии был взрыв. Пытался ударить нашего специалиста по трудовым занятиям. А дома много дерется?

— Нет, нет, что вы… Нет. Ну, иногда бывает.

Я опускаю взгляд на Моргана, занятого своими карточками, и взъерошиваю его волосы.

— Но никогда, если его оставляют в покое, — задумчиво говорит Дженнифер.

— А в других случаях?

— Он не агрессивный, нет. Он просто чувствительный. Когда чем-то по-настоящему увлечен, то внимания не обратит, есть кто в комнате или нет. Но если другой человек попробует прервать его — тогда он с ума сходит.

— То есть переключиться с одного занятия на другое для него проблема.

— Ну да. Но по-настоящему он тревожится… только здесь. Нам бы не хотелось, чтобы он возненавидел школу.

— Я вот думаю, — вступает Брюс, — не слишком ли рано мы перевели его на невизуальную работу.

— И у меня была такая мысль, — Барб кивает и поворачивается к нам. — Вы применяли дома систему PECS[32]?

— Что это такое?

— Это метод обмена карточками для общения. С него мы начинаем работу в классе. Морган умеет отслеживать символы и читать, но не слушает и не вовлекается в разговор. Вот мы и можем, чтобы вовлечь его в коммуникацию, опереться на его зрительные «склонности», на его любовь к картинкам. В этой системе все имеет свои обозначения на карточках. Когда ему что-то нужно — он подает соответствующую карточку. И двигаемся вперед маленькими шагами…

Она берет Дженнифер за руку, чтобы показать на примере.

— Во-первых, вы держите руку Моргана, вот как я сейчас, и отрабатываете у него правильное движение — подать карточку Полу. Дальше он должен уже самостоятельно подавать карточку. Потом — открыть вашу ладонь и вложить карточку в нее. В дальнейшем его обучают еще и повторять, что написано на карточке. Затем он должен высказать свою просьбу самостоятельно, без вашей подсказки. Ну и наконец… — она разводит руками, — наконец, карточки больше не будут нужны. Останутся только слова.

Я гляжу на него, а он тем временем снова тянет мой палец к стопке карточек «Все, что двигается».

— Коляска. Ну что ж, пожалуй, мы попробуем.

— Ка-яс-ка!

— Отлично, — говорит Барб. — Сейчас я сделаю для него первую карточку. Распечатаю ее здесь же, на компьютере. Это должно быть нечто, в чем он по-настоящему заинтересован. Вы мне можете назвать что-нибудь такое?

Мы с Дженнифер переглядываемся.

— Да, — отвечаю я. — Можем.

Я держу в руке тонкую заламинированную карточку.

— Попкорн. Ты сказал: «Я хочу попкорн».

На самом-то деле он не произнес ничего, но первый шаг — чтобы он об этом подумал. Я протягиваю Моргану несколько кусочков, он незамедлительно кладет их в рот, поглядывая то на меня, то на миску с кукурузой. Я кладу карточку обратно на специальную дощечку и жду.

— Хочешь еще попкорн? — спрашивает Дженнифер. Она сидит позади него, руки — поверх его рук. Он поднимает карточку, Дженнифер ведет его руку к моей открытой ладони. «Попкорн», — гласит надпись на карточке под маленьким рисунком: старомодный стакан для кукурузы, какие бывают в кинотеатрах. Я сжимаю карточку в пальцах и тут же даю ему еще несколько зернышек из миски, стоящей у меня на коленях.

— Вот умница! Ты сказал: «Я хочу попкорн».

Это длится… длится минуты, часы, недели. Три человека в комнате передают друг другу маленькую карточку, туда-сюда, под постоянный хруст попкорна, который жует маленький мальчик.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.