Обнаружение и созидание смысла в психотерапевтических теориях

Обнаружение и созидание смысла в психотерапевтических теориях

Если мы рассмотрим образ человека, понятие «здоровья» и отношение к «смыслу» в различных психотерапевтических школах, то сможем выделить разные течения в зависимости от того, ставят ли они во главу угла «конечный» смысл (например, понятие целостности) или «частичный». Мы сможем также дифференцировать терапевтические системы по их отношению к созиданию или обнаружению смысла. Два представления о человеке – гуманитарно-герменевтическое и объективно-естественно-научное – противостоят друг другу (Huf, 1992). Первое ориентировано на обнаружение смысла и провозглашает как «новую парадигму» открытость человека целостности, а также связанность всех феноменов, в которой человек также участвует. Отсюда возникают такие ценности, как гармония, целостность и преодоление границ между человеком и окружающим его миром. Напротив, «естественно-научная» картина мира (в традиционном понимании) основывается на эмпирическом опыте и принятии некой абсолютной объективности. Этому соответствуют позитивистские ценности могущества, целеустремленности и бесконечного прогресса. Здесь смысл уменьшается до непосредственной полезности, все ценности становятся лишь средствами достижения цели, причем в линейной цепи средств и целей итоговая цель и конечный смысл остаются неясными и утопичными. Соответствующее кредо основано на признании ценности только за созданием смысла, для которого человек – «мера всех вещей».

Принципиально разных психотерапевтических концепций, по мнению Хуфа, придерживаются экзистенциально-гуманистическая и поведенческая терапия, тогда как психодинамическая терапия занимает промежуточное положение.

Экзистенциально-гуманистическая концепция основана на гуманитарно-герменевтическом образе человека и соотносится с гуманистической психологией. В ней во главу угла ставятся такие ценности, как единство и полнота, а также аспект обнаружения смысла. Это находит свое выражение в такой ценности, как открытость миру, которая опирается на чувственный опыт и постулаты феноменологического течения в философии. Один из важных аспектов обнаружения смысла – самопознание и определение своей идентичности. По Маслоу, результатом осознания собственных ценностей неизбежно является осознание ценностей и потребностей своего окружения и появление этического поведения: «Если человек знает, что является правильным, он и поступает верно» (Maslow, 1981, S. 162). То есть при обнаружении смысла и при врожденной склонности к наращиванию целостности, при том, что человек «от природы хорош», спонтанно происходит и созидание смысла. Для этой школы характерен безграничный оптимизм. Ее представители считают, что самореализация происходит спонтанно, если не нарушается атмосфера доброжелательности и доверия. И создание смысла, по Маслоу, также происходит спонтанно в виде этичного поведения.

Три главные ценности вербальной терапии («три базовых переменных») – это теплая эмпатия, подлинность и безусловное принятие. Они, несомненно, тоже имеют отношение к обнаружению смысла, предполагая преодоление ограничений и открытость человека к своему окружению.

На тех же ценностях гуманистической психологии базируются логотерапия и экзистенц-анализ. Уникальность и достоинство человека, целостность и относительность границ (через самотрансценденцию) – эти ценности происходят из экзистенциализма и гуманизма и тоже имеют отношение к обнаружению смысла. Поскольку неизбежно приходится брать на себя ответственность за придание смысла конкретной жизненной ситуации, то здесь присутствует и аспект создания смысла.

Напротив, классическая поведенческая терапия так центрирована на конкретной активности человека и на устранении симптомов, что это приводит к отрицанию более глубокого общего смысла. Исходя из позитивистского, «объективного» естественно-науч-ного представления о человеке, опирающегося на могущество и эмпирический опыт, поведенческая терапия подчинена созданию «частичного» смысла в ходе «осмысленной активности» человека. Различные виды деятельности, «прописанные» терапевтом: изучение чего-либо, упражнения, пробы, эксперименты, обусловливание, осознанное заключение терапевтического контракта или «домашние задания», ко-терапия – это терапевтические средства, которые можно понимать как «предписания» с целью порождения смысла. А вот поиск общих ориентиров в виде встраивания в «жизненное единство», отражающий процесс обнаружения смысла, в классической поведенческой психотерапии не предусмотрен. Этот аспект появился лишь после того, как в поведенческой терапии произошел «когнитивный переворот».

Образ «человека конфликтующего» помещает классический психоанализ и «антропологическую психотерапию» в срединное положение. Противоречивое дуалистическое представление Фрейда о человеке отражается в двойственных целях его психотерапии – автономность и одновременно социальная адаптированность человека. Отсюда возникает главная ценность психоанализа – интеллектуальный инсайт о конфликте, который детерминирован извне и изнутри, через требования окружающего мира и влечения соответственно (то есть обнаружение смысла). Ей противостоит ценность стремления к ограниченной автономии, то есть аспект созидания смысла в виде тенденций к самоосвобождению от ограничений, к активным действиям в соответствии с такими ценностями, как работоспособность и способность быть в отношениях с другими людьми.

Представители антропологической психотерапии также считают, что человек находится в трагическом противоречии с окружающим миром и нередко ошибается. Инсайт в отношении собственной ущербности и «постоянных усилий» по ее преодолению приводит к тому, что человек «одновременно и созидает, и воспринимает смысл» (B?hler, Wyss, 1986).

Каждая психотерапевтическая школа исходит из своего представления о человеке, включая то, как он созидает и обнаруживает смысл. В связи с этим Уитмонт (Whitmont, 1993a) понимает психотерапевтическое искусство как способность терапевта попеременно быть то активно конфронтирующим и дистанцированным, то эмпатично идентифицирующимся с пациентом. Психотерапевту, как «ранящему целителю», нужна смелость идти на конфронтацию с пациентом, чтобы не теряться в «безграничной» эмпатии. Но такая установка должна быть дополнена позицией «раненого целителя» и способностью к эмпатии. Необходимо найти разумное соотношение каждой из этих двух установок и сбалансировать свое поведение.