Утешение, посланное с небес

Утешение, посланное с небес

Мария, женщина средних лет, страдающая депрессией три года и потерявшая трудоспособность полтора года назад, была приглашена на консультацию Хенриком, ее психиатром. Марии был задан вопрос, желает ли она пригласить кого-то сопровождать ее, и она пригласила Пирьо, своего соседа и друга. Мы начали сессию с вопроса к Хенрику, каким бы он хотел видеть результат сессии. Его цель состояла в том, чтобы Мария обрела достаточную уверенность и начала снова работать, а потом осознала, что она счастливее, когда работает. Казалось, Мария согласна с этой целью, но Пирьо заметил, что столь же важно, чтобы Мария почувствовала себя счастливее и дома.

— Как вы думаете, можно ли сказать, что Мария сейчас оказалась на распутье? — спросил Бен.

Поскольку все, казалось, были согласны с такой формулировкой, он продолжил:

— Перед ней — развилка нескольких дорог. Одна ведет к месту, где Мария несчастлива на работе и несчастна дома. Другая ведет туда, где Мария счастлива на работе, но грустит дома. И третья дорога ведет к месту, где Мария счастлива и дома, и на работе. Вы согласны, Мария, что задача этой консультации помочь вам пойти правильной дорогой?

— Минуточку, — вставил слово Тапани, — я хочу уточнить, чувствует ли себя Мария на распутье, или ей кажется, что уже миновала его и движется по правильной дороге? Есть ли какие-нибудь признаки того, что вы уже на верной дороге?

— Я думаю, есть, — сказал Хенрик. — Мария уже выходит из кризиса и планирует вернуться к работе.

— Я недавно, впервые за три года, посетила место своей бывшей работы, — объяснила Мария, — и собираюсь приступить к работе через две недели. У меня всегда было большое желание работать, даже несмотря на то, что всю жизнь страдала артритом. Когда мне было всего семнадцать, доктор рекомендовал мне перейти на пенсию по нетрудоспособности, но я этого не хотела. Я всегда работала…

В этот момент она смолкла и со слезами на глазах продолжила:

— До тех пор, пока не умер мой сын в возрасте 18 лет.

Мы решили придерживаться своей ориентации на будущее и, несмотря на информацию о трагической смерти мальчика три года назад, Бен продолжал задавать вопросы:

— А ваш муж? Заметил ли он какие-то признаки улучшения? Как думает Пирьо, что бы мог сказать муж?

— Он бы сказал, что Мария стала заботиться о своей внешности, — отвечал Пирьо.

— Вы хотите сказать, что она стала пользоваться косметикой? — спросил Тапани.

— Да, но это только часть прогресса. Теперь она стала ходить также и к парикмахеру.

— Стоит ли еще о чем-то упомянуть? — спросил Тапани. Хенрик сказал:

— Настроение у Марии стало намного лучше, и она ищет кого-то, кто мог ухаживать за ее маленьким ребенком, когда она начнет работать. Недавно она даже смеялась. Я искренне преклоняюсь перед ней за решимость вернуться к работе.

— Мне интересно было бы узнать, — спросил Бен у Хенрика, — о чем вы разговаривали вдвоем?

— Больше всего мы говорили о цветах, — ответил Хенрик, вызвав смех в группе. — Правда, вы не поверите, какой она прекрасный садовод.

Мы продолжили сессию, предложив Марии отдать должное всем, кто ей до сих пор помогал, и фантазировали на тему будущей жизни Марии. К концу сессии мы вернулись к смерти, произошедшей в семье.

— Вы упоминали о том, что потеряли одного из ваших детей, — сказал Бен, — сколько у вас детей?

В комнате воцарилось молчание. Мы только потом узнали, что все присутствующие, кроме нас, знали об этой трагедии. Сын Марии погиб поздно ночью в дорожном происшествии. Это было шоком для всего города и широко обсуждалось всеми. Только Мария не хотела говорит об этом.

— Моему старшему сыну было 18, когда он погиб в автокатастрофе, — сказала она. — Моему второму сыну 15, а маленькому — только 2.

— Как вам удалось выйти из шока? — спросил Бен.

— Глаза Марии наполнились слезами и она сказала:

— Я не думаю, что я оправилась от шока. Когда вот так из жизни уходит молодой человек, от этого, я полагаю, невозможно оправиться. Постоянно думаешь об этом. Если бы только мы не купили ему машину, если бы только мы не велели ему в ту ночь ехать домой из дома своего друга.

— Вы винили себя в этой катастрофе? — спросил Бен.

— Я винила себя и своего мужа.

— Понять, каково это, потерять своего ребенка — вероятно, нечто такое, что другим недоступно, если они сами не пережили чего-то подобного, — сказал Бен. — Есть ли в группе кто-нибудь, кому пришлось пережить нечто подобное, и кто хотел бы поделиться своим опытом с Марией?

Двое участников выразили желание рассказать свои истории. Молодой человек, работник службы психического здоровья, рассказал о смерти своего брата, когда ему самому было только 9 лет. Пожилая медсестра рассказала о смерти своего взрослого сына несколько лет назад, она сказала, что ее выход из кризиса начался, когда она перестала думать о том, как можно было избежать его смерти.

— Можете ли вы сказать, Мария, что вы стали отдаляться от обвинений себя и мыслей о том, как можно было избежать этого несчастного случая? — спросил Бен.

— Боль по-прежнему не уходит.

— Чувствуете ли вы, как некоторые другие, что время — это единственное лекарство, способное залечить такую рану? — спросил Тапани.

— Да, — согласилась Мария.

— Имеете ли вы какое-то представление о том, сколько времени вам потребуется, чтобы преодолеть эту боль? — спросил Тапани.

— Еще года три, — ответила Мария.

— Хотелось бы знать, можно ли что-то сделать, чтобы сократить это время, — продолжал Тапани. — Мы могли бы спросить у вашего сына. Мы могли бы вообразить, что ваш сын спустится с небес в образе ангела и присоединится к нашему разговору. Если бы он слушал нас, и мы могли бы попросить его сказать, что нужно сделать, как вам кажется, Мария, что бы он сказал?

После короткого молчания Мария ответила:

— Он сказал бы: «Ты просто иди на работу, мама, и береги себя».

После этого мы стали заканчивать сессию. Именно в этот момент Мария сказала:

— У меня были раздумья относительно медикаментозного лечения. Действительно ли оно необходимо?

— Вы хотите, чтобы мы убедили Хенрика отменить вам лекарства? — спросил Бен с улыбкой.

— Я не знаю, но бывают перепады — то хорошо, то плохо, и я заметила, что лекарства ничего не меняют.

— Хорошо, вы меня убедили, — тепло сказал Хенрик, и мы закончили сессию.

Когда мы встретились с Хенриком через два года на семинаре, он рассказал нам, что после той консультации с Марией он больше не встречался, а разговаривал только по телефону: Мария начала работать, как и планировала, и лекарства принимала эпизодически. Обычно она говорила: «Понемногу мне становится лучше и лучше».

Даже если беседа, направленная на решение, имеет тенденцию фокусироваться больше на будущем, чем на прошлом, это не значит, что говорить о прошлом запрещено. Прошлое нужно обсуждать не как источник беспокойств, а как потенциал развития. Можно научиться видеть свои прошлые несчастья как испытания, которые помимо страданий привнесли и что-то ценное, стоящее. Следует подчеркнуть, что неблагоприятные жизненные события могут позже, в ретроспективе, видеться как ценный опыт, но это ни в коем случае не оправдывает насилия, злоупотребления или лишения заботы.

Преподнося эту тему, мы часто используем метафору о заживлении костей: даже если в некоторых случаях переломанные кости в результате лечения могут стать крепче, это не оправдывает сам перелом. Какой бы крепкой ни стала кость после заживления случайного перелома, мы делаем все, чтобы защитить себя и других от такой травмы.