7. Исследование основных духовных практик Р. Уолшем

7. Исследование основных духовных практик Р. Уолшем

Сравнительное исследование духовных традиций и сопоставление их с европейскими картами необычных состояний сознания очень важно для построения всеобъемлющей картографии человеческого опыта.

Исследователи признают существование большого числа состояний сознания, но до сих пор не знают, как лучше описывать и сравнивать их. Так, Р. Уолш сравнивает между собой шаманское, буддистское, йогическое и шизофреническое состояния, поскольку они, с одной стороны, важны, значимы и широко распространены, с другой – часто отождествляются между собой [317]. Важно иметь в виду, что шаманы используют множество различных приемов, каждый из которых может приводить к особому состоянию сознания. Шаман входит в измененное состояние сознания (ИСС), используя голодание, барабанный бой, танцы или принимая психоделические вещества [316]. Затем он переживает отделение от тела и как бестелесная душа или свободный дух путешествует по другим мирам, где встречается с духами, чтобы получить от них информацию и силу для помощи своим соплеменникам (Уолш, 1996).

Как возможно описать и картографировать шаманское путешествие? По Уолшу, аспекты переживания, которые кажутся наиболее важными для картографии, включают: 1) контроль, особенно способность свободно входить в ИСС и выходить из него, а также способность контролировать переживания в ИСС; 2) осознание окружающего; 3) способность к общению; 4) концентрацию; 5) энергию или возбуждение; 6) покой; 7) эмоциональное состояние; 8) чувство самотождественности; 9) выход из тела; 10) характер внутренних переживаний.

В рамках этих аспектов Уолш следующим образом описывает состояние шаманского путешествия.

Контроль. Для шаманов характерна способность контролировать состояния своего сознания. Они начинают путешествие и выходят из него по своей воле с помощью, например, барабанного боя и ритуалов. Шаманы также могут частично контролировать образы и переживания, которые возникают в путешествии.

Осознание окружающего и возможность коммуникации. Во время путешествия осознание реального окружения существенно уменьшается. И все же шаман способен общаться со своей аудиторией и одновременно лечить пациентов в соответствии с тем, что с ним происходит в других мирах.

Концентрация. Для шаманов характерна высокая концентрация. Во время путешествия они должны быть сосредоточены долгое время, при этом их внимание не привязано постоянно к определенному объекту, как у йогов. Оно подвижно, свободно и произвольно перемещается от одной вещи к другой по мере развертывания путешествия.

Энергия/возбуждение, покой, эмоциональное состояние. Путешествуя между мирами, вступая в битвы с духами и общаясь с богами, шаманы, естественно, могут быть энергетически возбуждены, а эмоции их охватывают широкий диапазон – от страха и отчаяния до удовольствия и подъема. Как правило, слово «покой» к шаманскому путешествию не подходит.

Чувство самотождественности и выход из тела. Одна из определяющих характеристик шаманского путешествия – выход из тела, ощущение себя духом, освобожденным от тела и физических ограничений; поэтому шаманское путешествие часто называют экстатическим.

Шаманские переживания крайне богаты и высокоорганизованны. В отличие от хаотических переживаний при шизофренических расстройствах, они связны, целенаправленны и отображают как цель путешествия, так и шаманскую космологию.

Уолш использует данную карту для сравнения этого состояния сознания с состоянием шизофрении, с одной стороны, и йогической и буддистской медитацией – с другой (Пути за пределы эго, 1996).

До недавнего времени многие западные исследователи полагали, что шаманы психически нездоровы, и диагнозом, как правило, была шизофрения. Однако такой диагноз является неверным по многим причинам. Одна из причин состоит в том, что феноменологическая карта показывает значительные различия между шаманским и шизофреническим состояниями сознания. Кроме того, многие исследователи, настаивающие на тождественности этих состояний, полагают, что существует лишь одно шаманское ИСС и одно шизофреническое состояние, что совершенно неправильно.

Для упрощения возьмем состояние острого шизофренического эпизода. Это, наверное, одно из самых опустошающих человеческих переживаний. Крайняя психологическая дезорганизация разрушает эмоции, мысли, восприятие и чувство самотождественности. Человек бывает совершенно поглощен чудовищным ужасом, путаница галлюцинаций полностью отрывает его от обычной реальности, он способен потеряться в своем аутистическом мире. Описание шизофренического эпизода в сравнении с шаманскими переживаниями будет выглядеть следующим образом: контроль почти полностью потерян. Осознание окружающего уменьшено; человек охвачен галлюцинациями, мышление может быть настолько разорванным, что человек едва ли способен вступить в общение с другими. Концентрация значительно уменьшается, пациент, как правило, крайне возбужден. Эмоциональные реакции искажены, кажутся странными и крайне болезненными.

Процесс настолько деструктивен, что переживания шизофреника обычно бывают дезорганизованными, его самоидентификация распадается; больной может ощущать себя растворяющимся или умирающим; иногда это приводит к ощущению себя вне тела, но такие переживания кратки и не поддаются контролю. Переживание подобно бессвязному кошмару. Следовательно, шизофренические переживания сильно отличаются от шаманского путешествия.

К этому можно добавить социальные различия. Шаманы способны демонстрировать интеллектуальные, художественные и лидерские способности, что среди шизофреников встречается крайне редко.

Из этого следует, что шизофренический эпизод и шаманское путешествие совсем не одно и то же, что шизофреники и шаманы занимают разное положение в обществе; хотя исследователи иногда считали шаманов шизофрениками, такое предположение совершенно неправомерно.

До недавнего времени сравнивали шаманов с выразителями различных духовных традиций, в особенности буддизма и йоги. Однако тщательное сопоставление шаманского, буддистского и йогического состояний выявляет значительные различия.

Дело в том, что существует множество шаманских состояний. В буддизме и йоге ситуация еще сложнее. В буддизме целому ряду медитативных практик соответствует множество различных состояний. Более того, каждая медитативная практика может проходить несколько различных стадий или состояний. В результате человек, практикующий подобную традицию, может получить в процессе обучения доступ не к одному, а к десяткам измененных состояний сознания.

Поэтому сравнение состояний сознания, которые становятся доступными в шаманизме и в других традициях, – задача сложная. Утверждение, что шаманы и приверженцы других традиций впадают в сходные состояния сознания, требует многих сопоставлений, чего еще никто не делал. Если мы начнем проводить прямые сопоставления, то обнаружим скорее не сходство, а значительные различия. Рассмотрим вкратце некоторые аспекты буддистской и йогической медитативных практик и сопоставим возникающие в них состояния с состоянием шаманского путешествия (Уолш, 1996).

Классическая йога – это практика концентрации, в которой ум успокаивается до такой степени, что может быть зафиксирован на каком-либо элементе внутреннего опыта – дыхании, образе или мантре. Для этого йог отвлекает внимание от тела и внешнего мира, сосредоточиваясь на внутреннем, подобно тому как черепаха втягивает лапки под панцирь. Наконец все объекты исчезают, и йог переживает самадхи, или экстатическое мистическое единение с самостью.

Если классическая йога – это практика концентрации, то основная практика буддизма, называемая медитацией прозрения или випассаной, – это практика осознания. Йога опирается на непоколебимое внимание к внутренним объектам, медитация прозрения формирует текучее внимание ко всем объектам, как внутренним, так и внешним. Здесь все стимулы рассматриваются настолько точно и подробно, насколько позволяет осознание. Цель состоит в том, чтобы наиболее полно рассмотреть и понять работу чувств, тела и ума и таким образом прорваться сквозь искажение и непонимание, которые обычно затуманивают осознание.

Переживания и состояния, порождаемые этими тремя практиками, имеют много общего (например, повышенную концентрацию), но наряду с этим они обладают существенными различиями. В отличие от шизофрении, при которой контроль значительно уменьшается, во всех трех практиках увеличивается самоконтроль. Практикующие могут по своей воле войти в состояние и выйти из него, хотя шаманам для входа в измененное состояние сознания необходима помощь психоделиков или ударов в бубен. Как в шаманском состоянии, так и при медитации прозрения существует частичный контроль над содержанием переживаний; что касается йога в состоянии самадхи, то он обладает почти полной способностью удерживать мысли и некоторые другие ментальные процессы. Как говорит Патанджали в классическом тексте, «йога – это контроль над волнами мыслей в уме».

Восприятие среды в этих состояниях различно. Древние и современные описания, равно как и недавно проведенные психологические тесты, указывают, что буддистская медитация прозрения чрезвычайно усиливает перцептивную чувствительность к окружающему. Во время шаманского путешествия осознание окружающего до некоторой степени уменьшается. Во время йогической медитации восприятие среды почти или полностью исчезает. Элиаде определяет самадхи как «непоколебимое состояние, в котором восприятие внешнего мира отсутствует».

Различия в осознании среды отражаются и на различиях в способности к коммуникации. Шаманы могут во время своего путешествия общаться с присутствующими; во время буддистской медитации общение при необходимости тоже возможно, но попытка заговорить во время йогической концентрации может полностью ее разрушить.

Практика концентрации характерна для многих подлинных духовных традиций, включая шаманизм, буддизм и йогу, но тип и глубина концентрации могут сильно различаться. Как в шаманизме, так и в буддистской медитации прозрения внимание подвижно перетекает от одного объекта к другому. В противоположность этому в продвинутой йогической практике внимание непоколебимо фиксируется на одном объекте.

Существуют также значительные различия в возбуждении на энергетических уровнях. Шаманы во время своего путешествия, как правило, возбуждены, они могут выражать свое возбуждение, например, в танце или еще каким-нибудь образом. Буддистская медитация прозрения постепенно подводит к состоянию покоя, йогическое же самадхи может стать настолько глубоким, что многие ментальные процессы временно прекращаются.

Чувство самотождественности в этих практиках тоже различно. Шаман обычно сохраняет представление о себе как об отдельном индивиде, хотя во время путешествия считает себя душой или духом, а не телом. У медитирующего буддиста микроосознание становится настолько тонким, что расчленяет чувство самотождественности на составляющие его стимулы: медитирующий переживает не жесткое, постоянное «Я», а бесконечный поток мыслей и образов, из которых состоит «Я». Таково переживание отсутствия «Я», с точки зрения которого чувство постоянного эгоистического «Я» представляется иллюзорным продуктом несовершенного осознания, примерно так же, как за счет смены ряда неподвижных кадров возникает движение в фильме. Точное осознание проникает сквозь эту иллюзию «Я» и освобождает медитирующего от эгоцентрического мышления и поведения.

Йогические переживания в чем-то схожи, а чем-то отличаются как от шаманских, так и от буддистских. Отличие состоит в том, что на высших уровнях медитации внимание неподвижно фиксируется на сознании, и именно в этом качестве – в качестве чистого сознания – воспринимает себя йог. Это похоже на опыт буддиста в том отношении, что эгоистическое «Я» признается иллюзорным и преодолевается.

Йогический опыт чистого сознания весьма отличается от сложных образов путешествия, составляющих опыт шамана. Буддистская же медитация порождает переживания, отличные от того и от другого: осознание становится настолько тонким, что все содержание опыта распадается на компоненты, и медитирующий воспринимает бесконечный поток микроскопических образов, которые возникают и исчезают с предельной быстротой.

Одна из определяющих характеристик шаманизма – «полет души», который является формой выхода из тела (внетелесного опыта), «экстаза». Ни йогическая, ни буддистская медитация не предполагают подобных переживаний. Йог может настолько сконцентрироваться внутренне, что потеряет ощущение тела и будет полностью поглощен внутренним блаженством или самадхи – состоянием, называемым иногда «энстазом».

Один из важных вопросов, постоянно встающих при обсуждении темы мистицизма со времен классической работы Джеймса «Многообразие религиозного опыта», – это вопрос о том, существует ли фундаментальное, единое мистическое переживание, общее всем культурам и традициям. Некоторые философы полагают, что существует. В то же время «конструкционисты», утверждающие, что весь опыт, в том числе и мистический, строится из переживаний личности и неизбежно фильтруется посредством культуры, отвечают на этот вопрос отрицательно.

Поскольку проделанные Уолшем сопоставления ясно указывают на значительные различия между шаманским, буддистским и йогическим опытами, они могут быть восприняты как аргумент в пользу «конструкционистов», отрицающих существование общего фундаментального мистического опыта.

Однако это может быть истиной лишь отчасти. Медитативный опыт, описанный выше, касается высоких, но не высших уровней соответствующих практик. На высших ступенях медитации возникают трансцендентные переживания совершенно иного рода, радикально отличающиеся от всего, что было до этого. Это йогическое самадхи и буддистская нирвана.

Здесь описания и сопоставления невозможны, поскольку эти переживания невыразимы, неописуемы, не принадлежат пространству, времени или какого-либо иного рода границам. Являются ли йогическое самадхи и буддистская нирвана одним и тем же? Бессмысленный вопрос. Ответ на то, существует ли фундаментальный, единый мистический опыт, по крайней мере для йоги и буддизма, не будет ни положительным, ни отрицательным. Говоря словами Витгенштейна, «о чем невозможно говорить, о том следует молчать».

Попадают ли в подобное состояние шаманы? Большинство исследователей считают, что нет. Однако существуют косвенные свидетельства, что, хотя такие состояния не являются целью шаманов, переживания мистического единения им не чужды (Уолш, 1996).

Совсем недавно Уолш опубликовал результаты своего еще более масштабного проекта, в котором он изучает семь главных практик, общих для мировых духовных традиций. В ходе исследований Уолш обнаружил глубинное единство духовных традиций и путей, выражающееся в том, что у всех великих духовных традиций имеются как общая цель (освобождение, просветление, спасение), так и семь практик для достижения этой цели, которые настолько схожи, что их можно назвать семью общими практиками. «Основания духовности» объединяют духовные основы христианства, иудаизма, ислама, буддизма, индуизма и даосизма и впервые показывают, как можно применять в своей повседневной жизни семь практик, занимающих центральное место в главных мировых религиях [317].

В отличие от большинства терапий, работающих с симптомами, духовные практики напрямую работают с самой природой человека – сознанием, духовностью, присутствием, – помогая самыми короткими путями ее раскрытию. Сердце духовных практик выражает и сердце психотерапии. В этом смысле данная книга может служить путеводителем по метапринципам психотерапии, и недаром она уже используется как основная в курсах подготовки европейских трансперсональных психотерапевтов.

Еще Юнг отмечал, что современная ему религия в психологическом смысле пуста. В ней нет конструктивной духовности – конкретной культуры помощи человеку, который идет по пути индивидуации. В каждой большой религии много времени и места занимает ритуальная часть, за которую нередко трудно пробиться к сути религии. В современных направлениях психотерапии много внимания уделяется методам и техническим вопросам и утрачивается понимание сердца психотерапии как восстановления всесвязности сознания. Многие направления психотерапии не могут договориться относительно понимания терапевтического процесса. Вот почему так важно стремление Роджера Уолша показать нам суть путей исцеления и духовного роста.

Хотя духовные традиции на протяжении веков не нуждались в психотерапии, поскольку работа по гармонизации, снятию ограничений и становлению более целостным уже внедрена в сердце духовной традиции, в них есть то, что можно назвать психотерапевтическим ядром, с точки зрения их младшей сестры – психотерапии ХХ века. Для современных духовных практиков информационно-космического века психотерапия, особенно трансперсональная, может значительно ускорить путь, помогая развязывать конфликты взаимоотношений и избавляя от околородовых (перинатальных) и надличностных (трансперсональных) травм. Эту помощь она даже иногда может оказать лучше духовной традиции. Психотерапия (как и духовная практика) полезна не только духовным искателям. Она помогает всем нам стать более здоровыми и гармоничными людьми.

Однако духовные традиции идут дальше психотерапии. В них стоит задача открытия своей истинной природы и постоянного пребывания в ней. Это подразумевает пробуждение ото сна повседневной жизни, согласованного гипноза повседневности. Так, с точки зрения тибетского буддизма 99 процентов европейцев – больные люди, поскольку они живут в иллюзии существования независимого «Я» и даже не подозревают о его иллюзорности. У них невроз навязчивости по поводу уникальности собственного отдельного «Я», являющийся основой лавины последующих болезней. Универсальное лекарство мировых духовных традиций состоит в применении семи практик.

Человек, который, следуя первым трем практикам, избавляется от пристрастий, взращивает любовь и начинает вести более нравственную, осознанную жизнь, постепенно открывает в своих глубинах дары, способные преобразить все его бытие. Согласно великим религиям, к этим многочисленным дарам относятся: уменьшение тревоги, вины и страха; рост уверенности, смелости и силы; более глубокое расслабление, невозмутимость и умиротворенность; большая способность к открытости, честности и близости; эмоции счастья, радости и восторга; более открытое, доброе и любящее сердце; и более открытый, восприимчивый и пробужденный ум.

Спокойный ум, развитый четвертой практикой, служит чистым зеркалом, в котором мы можем видеть мир и самих себя. Теперь, когда нас меньше одолевают навязчивые потребности, меньше беспокоят болезненные эмоции, меньше тревожат моральные промахи и меньше выводит из себя блуждающее внимание, мы можем начать пробуждать в себе божественное видение. Видеть божественное во всем – это пятая практика. Духовное зрение, вдохновлявшее мудрецов на протяжении всей человеческой истории, называли многими именами. И Платон, и христиане называли его «оком души». У суфиев это «око сердца», а у даосов – «око Дао» или «внутреннее око». Как бы его ни называли, оно представляет собой вершину интуитивного осознания, которое распознает божественное во всех вещах и в нас самих.

Психотерапевты согласны с тем, что осознание оказывает глубокое целительное действие. Успех терапии зависит от осознания; фактически попытка стать более сознательным – это уже терапия. Роджер Уолш потратил много времени, исследуя факторы благополучия и благотворные эффекты медитации. Он отмечает, что, согласно экспериментальным исследованиям, медитативное осознание способно уменьшать как психологические, так и психосоматические затруднения. Медитация может помогать при тревоге, стрессе, бессоннице, наркотической зависимости и депрессии. Кроме того, она может быть полезна при таких психосоматических расстройствах, как высокое кровяное давление, мышечное напряжение, астма и хронические боли. Она также улучшает психологическое функционирование и чувство благополучия. Занимающиеся медитацией демонстрируют, среди всего прочего, большие зрелость, способность к творчеству, самоконтроль, удовлетворенность в браке и реализацию своего психологического потенциала. Неудивительно, что медитация – практика выхода за пределы любых умственных ограничений и полного присутствия – служит одним из основных орудий шестой практики – развития мудрости.

Роджер Уолш советует сделать практику неотъемлемой частью каждого дня. Ничто не может заменить ежедневную практику. Даже глубокие прозрения и экстатические состояния превращаются в тусклые воспоминания, если их раз за разом не освежает вдохновение, которое приносит регулярная практика. Сила практики отчасти зависит от того, зачем ею занимаются. Именно поэтому занятие практикой ради благополучия и пробуждения всех людей оказывает более мощное действие, чем практика, предпринимаемая только для самого себя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.