Глава VIII
Глава VIII
Питер и Джек прошли темным вестибюлем. Оба были в глубокой задумчивости. Молчание нарушил Джек.
– Знаете, что мне запомнилось из ваших занятий? Та история про зеркальное стекло. Про кого это? Про Эйнштейна?
– Вообще-то это про его коллегу Джона Уилера.
– Угу. Что-то вроде того, что ученые всегда стараются рассматривать природу в безопасных условиях через толстый лист зеркального стекла. А все происходящее – это где-то в другом месте. Отдельно от нас.
Они повернули за угол и начали спускаться по лестнице.
Питер заметил:
– Но зато теперь мы знаем, что все обстоит немного иначе. Наблюдать за таким микроскопически крошечным объектом, как электрон, – значит изменить этот объект. И более того, недавно выяснилось, что наблюдать за объектом на более глубоком квантовом уровне – значит на самом деле создавать его! Если мы действительно хотим познать истинную природу вещей, Уилер предлагал…
Джек договорил за него с нарочитым немецким акцентом:
– …ми тольжен расбить этот зэркальный стэклё!
– Он был американцем. Но акцент хорош. Да, действительно, как только мы уберем этот искусственный барьер, мы больше не сможем отрицать, что незримой внутренней нитью связаны с открытым космосом через внутренний космос нашего сознания. Мы не просто наблюдатели, мы созидающие участники.
В комнате для отдыха учителей были столы, микроволновка и классная доска во всю стену. Когда они вошли, Питер поинтересовался, не хочет ли Джек пить.
Затем он начал рыться в коробках с чаем.
– Запас травяных чаев. Гранатовый. Смягчающий мятный. «Персиковый сад». А как насчет лимонного «Лемон Зингер»?
– Отлично, последний подойдет.
Питер понюхал пакетик с чаем.
– Точно годится? А чего-нибудь к нему хочешь?
– Нет, просто так заварите.
Питер приготовил чай, потом достал миску с ореховой смесью. Они уселись вместе за один из столиков.
Джек продолжил разговор:
– Так в чем разница между тем, чем вы сейчас занимаетесь, и стандартной моделью с этой штуковиной Хиггса?
– Ну, для начала моя математическая модель намного симпатичнее. Но помимо этого есть определенные тонкости, вот они-то и имеют большое значение. Каково воздействие этого поля тонкой энергии, в котором все живут, дышат и существуют? В основе этого лежит самая старая идея из книжек. Мы все одно целое. Все -ленная. Поэзия единения. Мы не отдельные объекты, плавающие в пустом пространстве, а частицы одного, колеблющегося, пульсирующего многомерного все -общего организма, начиная от царства всех солнц и планет и заканчивая уровнем субатомных квантов. Все мы вибрируем одновременно на различных частотах, посылаем сигналы, принимаем их, отражаем и излучаем свет и энергию, вечно удерживаемые этой невидимой, но вездесущей силой, именуемой Сознанием.
У Джека, слушавшего Питера, глаза светились от удивления, и тот тоже покраснел от волнения.
– Слушайте, вот черт, вам бы податься на фестиваль «Горящий человек» [10] , там все будут в восторге.
Оба некоторое время смотрели на дождь за окном. Потом Джек произнес:
– А что за штуковину вы начали мне показывать, когда чертили круг на доске?
Питер перешел в другой конец комнаты, взял мел и нарисовал колесо.
– Вообще-то мне об этом еще мама в детстве рассказала.
Он начал рисовать спицы в колесе.
– Все пути и религии подобны спицам в колесе. И чем дальше ты находишься от любой из них, тем более удаленными, поверхностными, несхожими и отстраненными друг от друга они кажутся. Однако чем глубже погружаешься, тем выявляется большее сходство между ними. Все они сходятся в центре. Все вещи взаимосвязаны через Сознание. От самых отдаленных уголков открытого космоса, макрокосмоса, до самых потаенных уголков внутреннего пространства, микрокосмоса, и квантовой физики – все является отражениями одной вещи. Я имел наглость опубликовать доклад, где говорилось, что наука – это еще одно учение, призванное найти путь к центру этого круга. Цель которого – Сознание.
– Должно быть, научное сообщество приняло это на ура? – усмехнулся Джек.
Питер быстро стер мел с доски в комнате для отдыха учителей и уныло улыбнулся.
– О да, это произвело настоящий фурор! Поэтому я с тех пор так мало публикуюсь.
– Да черт с ними, старина! Они все просто часть системы, – заметил Джек. – Так вы поэтому спрятались здесь на манер затворника?
Казалось, Питер вздрогнул, услышав этот вопрос. Беседа приобретала слишком личный характер, и от этого ему стало неловко. А правда заключалась в том, что он предпочитал работать в лаборатории, а не сидеть у себя дома, где все напоминало о Мануэле. Здесь, где он мог контролировать свое окружение, ему было легче, словно во время одного из своих экспериментов. Но ни одну из этих тем он не собирался обсуждать ни с Джеком, ни с кем бы то ни было.
– Кто говорит, что я скрываюсь? Мне больше по душе думать, что я решил формулировать свою теорию в атмосфере открытости и непредвзятости. В работе с молодежью есть нечто особенное. Именно в этом возрасте, когда у них только формируется самосознание. Они очень открыты и любознательны, задают много вопросов. Это вдохновляет – они не боятся необдуманного и неординарного выбора.
– Поэтому вы сказали, что я понимаю ваши идеи лучше, чем вы сами?
– Ну, отчасти. Но с этим тоже связано, – Питер приложил руку к груди, – непосредственное предчувствие. Способность сердца выходить за пределы мысли. Мы говорим о поле очень тонкой энергии, которая служит проводником между нашим сознанием и остальным миром. Это поле внутри нас. Оно доступно маленьким детям. Они не отделяют себя от своего внутреннего мира. Но по мере взросления возникают барьеры. Нас гипнотизируют общественной идеологией, и постепенно проявляется тенденция к утрате этой связи. И вскоре – бум! – мы закрыты от мира, и требуется сильный шок, чтобы сердце снова распахнулось навстречу интуитивному, невербальному языку чувств.
Джек согласно кивнул.
– Когда ты один из близнецов, ты не можешь совершенно отрезать себя от внешнего мира. Ты смотришь вокруг – и пожалуйста, готово, видишь себя со стороны! Возможно, поэтому мы все еще сохраняем это ощущение чувственного познания.
За окном усилился ливень, раздался раскат грома; гигантские капли дождя с шумом падали с неба на землю.
Питер некоторое время внимательно смотрел на Джека, потом подтвердил:
– Да, возможно, в этом есть доля истины. Ответный резонанс. В 1997 году в Женеве поставили эксперимент: ученый взял фотон, одну единицу света, и разделил ее на две отдельные идентичные части с совершенно одинаковыми свойствами. Затем эти идентичные фотоны разогнали в разных направлениях по оптоволоконным кабелям на расстояние семи миль, так что, когда каждый фотон достиг цели, их разделяло расстояние в четырнадцать миль. В этот момент их вынудили сделать случайный выбор из двух вариантов движения, которые были во всех отношениях идентичны. И обе частицы сделали одинаковый выбор в совершенно одинаковый момент времени. Каждый раз, когда физики повторяли эксперимент, результат был тот же. Информация мгновенно передавалась от одной частицы другой. То есть они каким-то образом общались. Этот феномен назвали запутанностью квантовых состояний .
– Значит, у нас с Чарли что-то вроде связи на молекулярном уровне, – произнес Джек. – Запутанность квантовых состояний.
Питер затянулся сигаретой.
– Или «странное дальнодействие», как назвал это Эйнштейн. Это могло бы стать удачным названием для моей книги.
– Погодите-ка, если даже наука признает, что мы физически связаны, тогда с Чарли действительно произошло что-то плохое! – воскликнул Джек.
– «Физически связаны» – это ненаучная формулировка. Это всего лишь умозрительное рассуждение… Мы просто беседуем…
– Да, мы слишком много говорим. Кстати, который час?
Питер посмотрел на часы. Джеку было достаточно увидеть выражение его лица, чтобы бегом броситься обратно в кабинет физики.
Джек ворвался в лабораторию и сразу кинулся к ноутбуку.
– Чарли, прости, я здесь, не отключайся!
Он застыл на месте. На экране компьютера имя Чарли по-прежнему было затенено. И имя Эрнесто тоже. Никаких сообщений. Ничего.
Питер вошел в кабинет.
– Джек?
Джек быстро проверил электронную почту. Тоже ничего.
– О боже, нет!
– Ты пропустил сеанс связи? Что случилось?
– Он не звонил. С ним действительно случилось что-то ужасное .
– Джек, успокойся. Послушай меня. Ведь ты же не знаешь наверняка!
– А что, если он позвонил, а я пропустил? Потому что мы были страшно заняты болтовней!
Сжав кулаки, Джек заметался взад-вперед со странным выражением на лице. Питер внимательно смотрел на него и наконец принял решение.
– Что именно ты видел? Скажи мне сейчас. Что ты видел?
– Я видел Чарли в пустыне. Я видел песок, гору и хребет. И вдали что-то похожее на койота…
– Койота?
– Ну или на что-то в этом роде… И ребят, они разговаривали. И потом вдруг раздался ужасный свистящий, пронзительный звук. А потом меня прожгло насквозь. Ужасное ощущение. Прожигает меня насквозь!
В ярости Джек опрокинул лабораторный стол, так что приборы свалились на пол.
– Джек, этого не случилось. Выбрось все это из головы. Это не реально.
– Но это было реальным! Если бы это не было реальным, то почему я тогда все это увидел? – Джек прижал руки к вискам, напряженно и тяжело дыша. – Не знаю, может быть, это было предчувствие, как вы говорили. Но как мне предупредить Чарли, если я не могу с ним связаться?
– Ладно, Джек. Просто расслабься. Все будет в порядке.
Джек тяжело дышал, сосредоточенно всматриваясь в большой плакат с изображением открытого космоса, что висел на стене за спиной у Питера, – плакат с бесконечным множеством звезд.
Через мгновение Джек закрыл глаза. И прежде чем он успел сообразить, что происходит, он снова увидел яркую вспышку солнечного света и затем различил «Хаммер», а следом еще две военные машины, которые ползли по пустыне. Автоколонна направлялась в сторону, противоположную той, куда двигалась, когда Джек последний раз видел это мысленным взором.
Джек прислонился к стене и закрыл лицо руками. Его трясло.
– О господи. Это происходит прямо сейчас! Я чувствую это! Чарли…
Питер приблизился к Джеку и схватил его за руки, стараясь удержать. Джек сопротивлялся, но в итоге упал на пол. Питер присел рядом и постарался его успокоить.
– Джек, послушай, паникой делу не поможешь! Это бесполезная трата времени. Между тобой и братом есть связь, так используй ее. Как радиочастоту.
– Хочу, чтобы он вернулся, – рыдал Джек.
– Одного желания мало. Это не сработает! Тебе нужно сосредоточиться.
– Я не знаю как. Уже слишком поздно.
– Нет, не поздно. Постарайся сосредоточиться на образе Чарли. Раскрой для него свое сердце. И постарайся донести до него, что ты ведешь его обратно в безопасность.
– Я не могу! – кричал Джек, как маленький ребенок. – Я не знаю как!
– Что бы ты почувствовал, если бы знал, что он в безопасности? Что бы ты почувствовал, если бы посмотрел на экран компьютера и увидел там его лицо?
Джек изо всех сил старался пристально смотреть в компьютер, его глаза наполнились слезами.
– Это было бы прекрасное чувство. Я испытал бы такое облегчение…
– Что ты собираешься сказать Чарли?
– Не знаю. Не знаю. Пожалуйста, Чарли, пусть у тебя будет все хорошо!
– У него все хорошо . Действительно хорошо! Теперь дай ему понять, насколько он важен для тебя. Используй то энергетическое поле, которое позволяет тебе видеть, что он невредим. Что еще ты хотел бы ему передать?
Надежда преобразила Джека, у него изменилось выражение лица, и он произнес:
– Чарли, ты придурок! Я думал, с тобой что-то случилось, а у тебя все в норме, тебе ничто не угрожает.
Джек закрыл глаза. Внутренним взором он видел движение «Хаммера». Чарли сидит на переднем сиденье, разговаривая с водителем. Внезапно он замолкает и оборачивается, словно откликаясь на чей-то зов. Он качает головой, будто пытается отмахнуться от этого звука. Водитель спрашивает: «В чем дело?» – «Не знаю. Я что-то слышу. А ты?» Водитель скептически на него смотрит: «Нет, парень, я ничего такого не слышу. Ты в порядке?»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.