Вина как защита от страха

Вина как защита от страха

Чаще всего, наверное, даже в подавляющем большинстве случаев, мы называем виной то, что в действительности виной не является в том понимании, о котором мы говорили выше. Чаще всего это связано с ощущением тошноты или ослепления, или с онемением конечностей. Очень важно, что такое ощущение часто вызывает психосоматические симптомы, которые всегда указывают на наличие скрытого комплекса. Признаком активизированного комплекса (который более подробно будет обсуждаться в главе 8) является избыточная психическая энергия человека по сравнению с той, которую требует данная ситуация; в таких случаях у него возникает соматическое расстройство и он переживает свои чувства телесно. Эти телесные симптомы указывают на то, что изменения в психике, которые происходят у человека, не достигают уровня его сознания.

Более того, значительная часть чувства, которое мы называем виной, является защитой против возрастания страха; это побочная реакция на переживание тревоги, с которой чувство вины в тот момент сливается настолько, что перестает от нее отличаться. Например, нам часто приходится слышать, что люди чувствуют себя виноватыми, кому-то сказав «нет» или испытывая раздражение, или не став совершенными родителями. Такие чувства постепенно развивались у них еще с детства. Естественный нарциссизм ребенка спонтанно выражает все желания — и немедленно наталкивается на сплоченный мир взрослых с его неограниченной властью наказывать или воздерживаться от одобрения и проявления чувств. В такой эмоциональной пустыне не может выжить ни один ребенок, поэтому он быстро учится сдерживать и скрывать от окружающих свои чувства.

Один мужчина вспоминал, как в шестилетнем возрасте он запел на крыльце своего дома. Его мать закричала, чтобы он перестал «шуметь», и он поклялся, что больше никогда не станет петь. Несколько позже на обязательном уроке пения в средней школе он не раскрыл рта. Когда учитель понял, что мальчик в буквальном смысле не может петь, он разрешил ему всю четверть на репетициях хора стоять в последнем ряду и молчать, а потом поставил ему зачетный балл. Став взрослым, этот мужчина даже под душем не мог решиться запеть. Эта проблема может показаться достаточно простой, в особенности по сравнению с серьезными случаями насилия, которые совершаются над детьми, но она прекрасно иллюстрирует силу воздействия интериоризированной конфронтации с всемогущим родителем. В результате таких конфронтации с властной фигурой, которые неизбежно происходят при социализации каждого из нас, человек ограничивает свои внутренние побуждения. Через какое-то время у него может даже сформироваться защита от любой эмоционально заряженной потребности, и в конечном счете утрачивается контакт со своими реальными чувствами.

Чувство, которое называется виной, зачастую является защитной реакцией ребенка. Ощущение тошноты и внезапного холода — характерные состояния, возникающие у человека при рефлекторных воспоминаниях о детских скитаниях в пустыне родительского неодобрения. Словно при реальном внутреннем побуждении (например, при возникновении импульса гнева) «автоматически тянется рука», похожая на руку управляющего машиной человека, которая гасит это побуждение и этот импульс. Такая рефлекторная реакция может управлять жизнью человека, вызывая у него мучительные страдания от самоотчуждения. Например, чувство вины за сказанное когда-то «нет», по существу, становится защитой от возможного неудовольствия Другого, а потому активизирует огромную эмоциональную энергию.

Такая мнимая вина может появиться из опасений вызвать у других людей обиду, ревность, ярость, вожделение и целую совокупность других эмоций, составляющих содержание Тени. Юнг заметил, что если у человека отсутствует Тень, — а это значит, что он ее не осознает и тщательно от нее защищается, — то этот человек является ограниченным. Большинство из нас воспитывали так, чтобы мы были хорошими, а не настоящими; приспосабливающимися, а не надежными, адаптивными, а не уверенными в себе. Представим себе программу «Двенадцать шагов» для «восстановления хороших людей», в процессе которой человек рассказывает о том, как проявлял искреннюю доброту в последнюю неделю и одновременно сожалел об этом; или же как, решив перестать быть хорошим, он почувствовал вину.

Вина как защита от глубокого страха не позволяет человеку быть самим собой. Она отражает не поддающуюся измерению власть ранних ограничений. И она дает человеку шанс вновь обрести инициативу. В моменты, когда человек ощущает вину, его следует побудить задать себе вопрос: «От чего я защищаюсь?» Как правило, объяснение человека сводится к страху, что реализация принятого им решения кого-то сделает несчастным.

Чтобы стать в реальном мире настоящим человеком, а не эмоциональным хамелеоном, следует определить для себя систему приоритетов; желание доставлять окружающим удовольствие не должно занимать в ней главенствующее место. Страх, поднимающийся из глубины души человека, может захлестнуть и переполнить его, потому что этот страх зародился еще во время чрезвычайной эмоциональной детской уязвимости. Так как энергия никуда не исчезает, а остается в бессознательном, она может прорваться на поверхность с парализующей силой. В такие моменты человек не живет в настоящем, а находится в состоянии детского бессилия. Человек забывает, что с тех пор он стал взрослым, который при сознательном поведении может принимать значимые решения и вызывать у окружающих неудовольствие, если сочтет это необходимым.

Поскольку такая вина является мнимой виной, а не мужественным признанием своей неправоты в отношении окружающих, возможно, человеку вполне достаточно проработать сопутствующий страх, чтобы достичь состояния взрослости. Оказаться во власти чувства вины — значит все еще быть привязанным к своему детству. При осознании природы этого тошнотворного чувства такая сильная привязанность перестает быть бессознательной, а следовательно, приемлемой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.